Вне закона - Перри Энн (первая книга TXT) 📗
Она решила посвятить жизнь облегчению страданий больных людей, потому что ее мать настрадалась перед смертью. Но под облегчением страданий подразумевала быстрый уход из жизни.
Роберт Коуви вернулся в дом. Потрясенный морально, но физически в полном здравии. Люминакс в крови присутствовал, но еще не в опасной концентрации.
— Она казалась такой милой, такой нормальной, — бормотал он.
Именно так, с горечью подумал Тол. Идеальный член клуба «Четыре процента».
Они с Ла Туром заполнили какие-то бумаги (Тол так расстроился, что забыл про свой вопросник), потом пошли к автомобилю Ла Тура. Тол тяжело плюхнулся на переднее сиденье, уставился прямо перед собой. Ла Тур не завел двигатель.
— Иногда закрыть дело труднее, чем не закрывать его. Этому в академии не учат. Но ты сделал то, что должен был сделать. Благодаря тебе многие останутся в живых.
— Наверное, — выдохнул он. Вспомнил кабинет Мак. Ее улыбку. Смех.
— Давай покончим с бумагами, а потом выпьем пива. Эй, ты пьешь пиво, не так ли?
— Да, я пью пиво.
— Мы еще сделаем из тебя копа, Эйнштейн.
Тол защелкнул ремень безопасности, подумав, что меньше всего на свете ему хочется стать «реальным копом».
Загудел аппарат внутренней связи.
— Мистер Коуви, сэр.
— Уже иду.
Доктор Уильям Фарли поднялся из-за антикварного письменного стола, который его деловой партнер купил ему в Новой Англии. Фарли с тем же успехом мог работать и за самым простым столом, что металлическим, что из ДСП.
Но в медицинском бизнесе, не в медицинской практике, антураж имел значение. Поэтому в помещениях фонда «Лотос», расположенного возле торгового центра, в котором, помимо прочих, находились дорогие магазины торговых сетей «Ниман-Маркус» и «Сакс» с Пятой авеню, антиквариата хватало. Когда они арендовали это помещение три года назад, Фарли забавляла вычурная мебель, картины, произведения искусства. Теперь они стали для него практически невидимыми. И он отдавал предпочтение громадной медицинской лаборатории, примыкающей к офису. Врач и исследователь, только там он чувствовал себя как дома.
Сорока восьми лет, худой как жердь, с вечно растрепанными волосами, Фарли тем не менее прилагал немало усилий для того, чтобы выглядеть респектабельно, не ученым-бессребреником, а бизнесменом от медицины. Вот и теперь надел сшитый по фигуре пиджак, костюм обошелся ему в тысячу долларов, и пустил в ход расческу. Остановился у двери, глубоко вдохнул и вышел в коридор, ведущий в главный вестибюль фонда. Там он нашел регистратора и пожилого мужчину, который сидел на большом мягком диване.
— Мистер Коуви? — обратился к нему доктор.
Мужчина поставил на столик чашку кофе, полученную от регистратора, и они обменялись рукопожатиями.
— Доктор Фарли?
— Пройдемте в мой кабинет.
Они поговорили о погоде, пока шли по узкому коридору. Иногда пациенты заводили разговор о спорте, родственниках, картинах, что висели на стенах.
Случалось, так нервничали, что не произносили ни слова.
В кабинете Фарли указал на кресло, а сам сел за массивный стол. На Коуви этот стол впечатления не произвел, поэтому Фарли удивился. Богачом Коуви не выглядел: костюм из обычного магазина, полоски галстука не гармонировали с полосками рубашки. Однако директор фонда «Лотос» достаточно общался с богатыми людьми, чтобы знать, что самые богатые зачастую ездят на «тойотах» с гибридным, газово-бензиновым, двигателем, чтобы экономить на стоимости горючего, и носят пыльники, пока они не протрутся до дыр.
Фарли налил кофе в две чашки, одну предложил Коуви.
— Как я и говорил вам вчера по телефону, я мало что знаю о состоянии вашего сердца. Ваш кардиолог — Дженнифер Ленсдаун, так?
— Совершенно верно.
— И вас консультируют в Центре поддержки кардиологических больных?
Коуви нахмурился.
— Консультировали.
— Теперь нет?
— Возникла проблема с медсестрой, которую они мне прислали. Я еще не решил, вернусь ли к ним. Но это совсем другая история.
— Что ж, мы думаем, вы могли бы стать достойным кандидатом для нашего фонда. В некоторых случаях мы предлагаем нашим пациентам специальную программу.
— В каких случаях?
— Если состояние тяжелое.
— «Лотос» — фонд альтернативного лечения, — процитировал Коуви. — Поправьте меня, если я не прав, но я не думаю, что женьшень и акупунктура помогут, если болезнь сердца зашла слишком далеко.
— Это не по нашей части. — Фарли пристально смотрел на него. — Вы бизнесмен, сэр?
— Был им. Полвека.
— В какой области?
— Производство. Потом венчурный капитал.
— Тогда, как я понимаю, вы бы хотели сразу перейти к делу.
— Вы понимаете правильно.
— Что ж, позвольте задать вам вопрос, мистер Коуви. Хотели бы вы жить вечно?
— Как это?
Фарли научился не только чистить ботинки, произносить слова, содержащие более четырех слогов, но и играть со своими пациентами как кошка с мышкой. Знал, как разжечь их любопытство.
— Я бы хотел рассказать вам о фонде. Но сначала попрошу вас подписать вот этот документ. — Он открыл ящик стола и передал бумагу Коуви.
Тот быстро просмотрел текст.
— Договор о неразглашении.
— Это стандартная процедура.
— Знаю, — кивнул старик. — Я их наподписывался. Почему вы хотите, чтобы я его подписал?
— Чтобы вы не сделали достоянием публики то, что я собираюсь вам рассказать.
Его слова заинтриговали старика, Фарли это видел, пусть тот и пытался это скрыть.
— Если вы не хотите ставить свою подпись, я вас пойму. Но тогда, боюсь, мы не сможем продолжить разговор.
Коуви еще раз прочитал текст.
— Ручка есть?
Фарли протянул ему «Монблан». Тяжелую ручку Коуви взял со смешком, показывая, что не нравятся ему такие нагрузки. Расписался, вернул ручку и документ.
Бумагу Фарли тут же убрал в стол.
— Доктор Ленсдаун — хорошая добрая женщина. И она сделает все, на что способна наука, чтобы подлатать ваше сердце и дать вам еще несколько лет жизни. Но медицинская наука не всесильна. В конце концов, мистер Коуви, мы все умрем. Вы, я, дети, которые рождаются в эту самую минуту. Святые и грешники… нам всем суждено умереть.
— У вас интересный подход, доктор. Вы так подбадриваете всех ваших пациентов?
Доктор Фарли улыбнулся:
— В наши дни мы много чего слышим о старении.
— Нельзя включить телевизор, чтобы не услышать об этом.
— И о людях, которые пытаются навсегда остаться молодыми.
— Навсегда — это интересно. Продолжайте.
— Мистер Коуви, вы слышали о правиле Хейфлика?
— Нет. Никогда.
— Названо в честь человека, который открыл, что человеческие клетки могут репродуцироваться ограниченное число раз. Сначала репродукция идеальная. Но через какое-то время они не могут поддерживать прежний уровень контроля качества. Поэтому вновь вырабатываемые клетки становятся менее эффективными.
— Почему?
А Коуви, отметил Фарли, парень ушлый. Большинство людей, которым он читал эту лекцию, лишь кивали с глупой улыбкой на лице. На этот раз пришлось продолжить.
— Есть важная цепочка в ДНК, которая уменьшается с каждым воспроизводством клетки. Когда она становится слишком короткой, клетка сходит с ума и не может репродуцироваться должным образом. Иногда этот процесс полностью прекращается.
— В принципе я понимаю, о чем вы говорите. Но попрошу не налегать на биологию. В этом я не силен.
— Разумеется, мистер Коуви. Есть несколько способов обойти правило Хейфлика. В будущем станет возможно увеличить продолжительность жизни на десятки, может, даже сотни лет.
— Но не навсегда.
— Совершенно верно.
— Так давайте ближе к делу.
— Мы никогда не сможем создать человеческое тело, которое сможет прожить несколько сотен лет. Законы физики и природа этого не разрешают. А если бы и смогли, не следует забывать, что случаются болезни и несчастные случаи, которые укорачивают жизнь.
