Только не дворецкий - Блейк Николас (читаем книги .TXT) 📗
Можно заметить, что в рассказе «Чайный лист» герой, регулярно посещающий бани, — член клубов «Атенеум», «Девоншир» и «Сэвил» (все три — реально существовавшие и очень респектабельные).
Если клубы джентльменов стремились законсервировать прошлое, то новые ночные клубы, которые стали один за другим открываться после Первой мировой войны, были воплощением современности — здесь царил дух бурных двадцатых. Там танцевали модные американские танцы, играли в азартные игры и вообще развлекались напропалую. Кроме того, в ночных клубах продавали крепкие напитки даже в поздние часы, хотя это было запрещено законом (поэтому в начале рассказа «Человек, который любил игрушки» со столов пропадает алкоголь). Некоторые бани тоже стали ареной развлечений золотой молодежи.
Золотая, или блестящая, молодежь (bright young people, bright young things) — это молодые люди, принадлежавшие к аристократии или верхушке среднего класса и превратившие развлечения в своего рода искусство — их эпатажные проделки были у всех на устах и становились главными светскими новостями. Некоторое представление об их увеселениях можно составить по роману Ивлина Во «Мерзкая плоть».
Среди блестящей молодежи — как и среди авторов детектива — было много университетских выпускников. Весьма заметную роль в этом своеобразном движении играла группа денди и эстетов из Оксфорда (позже их прозвали «оксфордскими остроумцами», Oxford wits) — в группу входили писатели и поэты Ивлин Во, Брайан Ховард, Джон Бетжемен и другие.
Эскапады блестящих молодых людей шокировали публику, но по сути были довольно безобидными. Например, однажды они устроили своеобразный «флэш-моб», сыграв в игру «делай как я» в большом универмаге: Брайан Ховард прыгал по прилавкам и принимал диковинные позы, а остальные должны были все в точности повторять за ним (продавцы отнеслись к происходящему с юмором). Устраивались тематические вечеринки — на «белый вечер» все должны были прибыть в белом, на «вечере самозванцев» все должны были изображать каких-нибудь знакомых. В легенду вошла «плавательная вечеринка», проходившая в банях с бассейном, — играл негритянский джаз, гости в купальных костюмах пили коктейли и веселились в воде. Блюстителей морали больше всего возмутило соседство черных мужчин и белых девушек в купальниках.
Всем надолго запомнился эпизод, когда группа «блестящих молодых людей» буквально подожгла Темзу. Английская идиома «он Темзу не подожжет» примерно соответствует русскому «он пороха не выдумает», то есть о человеке таким образом отзываются как о посредственности. Блестящие молодые люди решили раз и навсегда пресечь подобные подозрения в свой адрес. В июне 1927 г. Гэвин Хендерсон (будущий лорд Фаррингтон) устроил мальчишник накануне свадьбы. Тридцать гостей собрались в «Филис Корт Клаб» в Хенли (этот клуб существует и сейчас) и при помощи восьми двухгаллонных канистр бензина подожгли прибрежные воды Темзы. После этого журнал «Панч» опубликовал серию карикатур, представляя себе, как блестящая молодежь могла бы буквально осмыслить и другие поговорки — такие, как «приходить домой с первым молоком» или «не знаешь время — спроси полисмена».
В классическом английском детективе золотая молодежь упоминается неоднократно, большей частью иронически. Иногда детективный сюжет строится вокруг кокаина, который был довольно популярен в этом кругу (у Г. К. Бейли есть несколько таких рассказов). Как вы помните, в рассказе Честертона доктор говорит, что ему «не доставляет удовольствия весь этот джаз и гедонизм нынешней золотой молодежи». На что отец Браун отвечает: «Он и золотой молодежи не доставляет удовольствия, вот где трагедия-то».
В. СОНЬКИН. Н. ГАЙДАШ
МИР ИЛЛЮЗИЙ
Действие рассказа Сирила Хэйра «Загадочная смерть Эми Робсарт» происходит в мире кино. Все особенности этого мира, которые мы привыкли отождествлять с Голливудом, здесь уже есть: и прижимистый продюсер, и избалованные актеры, и беспокойство о сборах, и желание «побить Голливуд на его собственном поле». В межвоенную эпоху кино заняло особое место в жизни страны.
Искусство кино ведет начало от работ братьев Люмьеров, в частности — от «Прибытия поезда на вокзал Ла-Сьота» и еще десяти короткометражных фильмов, впервые показанных публике на рубеже 1895–1896 гг. Однако самый первый фильм в истории, судя по всему, был снят в Лидсе в 1888 г., а первый фильм на целлулоидной пленке — в Гайд-парке год спустя. До Первой мировой войны синематограф оставался забавным курьезом, не более чем «движущимися картинками», но уже в 1915 г. «Бродяга» Чарли Чаплина завоевал сердца зрителей всего мира. В континентальном прокате характерный герой с котелком и тростью, который по-английски так и стал называться Бродягой — The Tramp, был известен как «Шарло»: «А он сейчас разинет рот / Пред идиотствами Шарло», — неодобрительно писал в 1925 г. Владислав Ходасевич. Постепенно новое развлечение завоевывало все большую популярность, успешно соперничая с пабами, мюзик-холлами и спортивными состязаниями. Ранние фильмы страдали от множества технических проблем:
целлулоидная пленка быстро изнашивалась, и после нескольких показов любой фильм казался снятым под проливным дождем, а между сменой катушек с частями фильма порой проходило несколько минут. Разумеется, эти фильмы были немыми, что тоже порождало сложности. Для пояснения были нужны вставные титры, которые зрители читали с разной скоростью: образованные успевали заскучать, а полуграмотные не успевали дочитывать до конца. Музыкальное сопровождение обеспечивали пианисты-таперы, часто — преподавательницы музыки из местных школ. Если к ним присоединялся скрипач, билет стоил дороже.
Центр мирового кинопроизводства уже тогда находился в Голливуде, и другие национальные кинематографы с трудом могли соперничать с этим гигантом; англичанин Чаплин стал всемирной знаменитостью только после того, как уехал в Америку. Немые картины обеспечивали подлинный интернационализм кинобизнеса; когда во второй половине 1920-х стали поговаривать о звуковых фильмах (опыты со звуком начали проводить еще в 1910-х), в Британии считалось, что американский акцент отвратит зрителей от киноэкранов. Студии-однодневки возникали в немалом количестве; для одной из них — «Минерва Филмз» — писал сценарии уже довольно популярный А. А. Милн. Некоторые из этих фильмов сохранились в архивах Британского института кино.
Как любое новшество, кинематограф у многих вызывал недовольство. Его обвиняли в безнравственности, в пропаганде секса и насилия, в восхвалении распутного образа жизни и американских ценностей, чуждых простому британскому труженику. Из-за него, утверждали критики, слуги начинают себя вести как кинозвезды, а туземцы в колониях, насмотревшись американских мелодрам, теряют уважение к белому человеку. Профашистский политик А. К. Честертон (кузен писателя) считал голливудское кино инструментом всемирного еврейского заговора.
И конечно, особой прозорливости не требовалось, чтобы понять, что в кино ходят не только ради фильмов: кинозал обеспечивал темноту, укромность и иллюзию анонимности. Поскольку львиную долю зрителей составляли женщины, блюстители морали били тревогу.
Не все было гладко и с финансовой точки зрения: начиная с 1910-х гг. стремительное развитие юной киноиндустрии и постоянное появление новых стандартов производства требовало от кинопроизводителей «бежать со всех ног, чтобы оставаться на том же месте». Новенькое, с иголочки, оборудование, купленное какой-нибудь новой амбициозной студией, максимум через пять лет морально устаревало настолько, что годилось разве в музей кинематографа, а регулярные обновления технической базы могли себе позволить лишь голливудские студии-конвейеры с огромным денежным оборотом. В отличие от Голливуда, не затронутого тяготами Первой мировой войны, киностудии Великобритании зарождались и выживали в куда более тяжелых условиях. Неудивительно, что с 1914 г. (когда еще была актуальна военная хроника) по 1926-й доля отечественного кино на британском кинорынке упала с 25 до 5 процентов.
