Черная вдова - Безуглов Анатолий Алексеевич (книги полностью TXT) 📗
Следователи вышли на улицу. Москва выглядела торжественно и нарядно. В свете неоновых огней хороводились медленные пушистые снежинки, а в каждой витрине сияли игрушками, золотым дождём и мишурой ёлочки — город готовился к Новому году, празднику, который олицетворял для Игоря Андреевича дом, семью и все связанные с этим радости, оставшиеся от детских воспоминаний.
Но ощущение надвигающегося Нового года теперь отозвалось в душе тоской: какой уж праздник, когда в семье раздрызг. Вернее, по существу, нет её, семьи. Одна видимость.
— Знаешь, Дима, — поддавшись настроению, сказал Чикуров, — я вот думаю, не бросить ли к чёртовой матери следственную работу?
— Тю-ю! — ошарашенно протянул Кичатов, даже остановившись от неожиданности. — С чего это вдруг? Дело, считай, раскрутили, радоваться надо, а ты…
— Ужаснее всего, что я и радости-то особой не ощущаю. Мизантропом становлюсь, что ли?
— Уж не в артисты ли думаешь податься? — с иронией спросил Дмитрий Александрович, вспомнив их недавний разговор в кабинете Чикурова.
— В артисты уже поздно, да и дарования бог не дал. А вот в садовники — с удовольствием бы! Свежий воздух, цветочки, — мечтательно произнёс Игорь Андреевич.
— Чтобы они зацвели, нужно прежде в навозе покопаться, — усмехнулся Кичатов.
— Все равно лучше, чем постоянно иметь дело с подонками… Печалит меня вот что. Ну, допустим, в результате моей работы посадят ещё пять, десять, пятнадцать подонков. А сколько их выскочит ещё? Мартышкин труд получается.
С каких-то пор в нашем обществе стали чуть ли не нормой мздоимство, воровство, унижение безвластных и угодничество перед власть имущими. Мы перестали уважать ум, честность, порядочность, а преклоняемся перед чинами, кабинетами, машинами, перед теми, кто умеет ловчить, пользоваться особыми, недоступными другим благами… Кто такой Варламов? Взяточник, делец, расхититель! Многие прекрасно знали это, но тем не менее уважали. Так же, как Решилина. Почитали как великого, покупали его творения за доллары, а он на самом деле мелкий мошенник! А Жоголь? Рядился под бескорыстного и страстного поборника перестройки. Все они, Дима, ряженые, под-разными личинами скрывающие свою сущность — задавить, задушить ближнего, предварительно выпив из него последние соки… Одним словом — каракурты… Чёрные вдовы!
— Но согласись, старина, — возразил Кичатов, — кое-что мы уже начинаем сознавать. Учимся чёрное называть чёрным, белое — белым… И это здорово!
— Меня пугают словесные извержения. Шумим, шумим, а дело? Боюсь, что бюрократы и чиновники, против которых и ведётся эта атака, постепенно привыкнут к шумовым эффектам. Как в той басне: «А Васька слушает да ест!» Ой, не потонули бы благие намерения в болоте равнодушия и апатии!
— Не должны! Все хотят перемен.
— Все ли? — с сомнением покачал головой Игорь Андреевич.
— Придётся прозревать, Игорек! Дальше слептырями быть просто невозможно. Дошли, как говорится, до ручки.
— Будем надеяться, — задумчиво произнёс Чикуров.
Перед ними открылась площадь Дзержинского. Вокруг памятника кружил поток автомобилей, здание «Детского мира» полыхало светом своих огромных окон, праздничной иллюминацией. Плотная толпа покупателей вливалась и выливалась из стеклянных дверей, множество зевак глазело на красочные витрины. Кичатов невольно задержался у одной из них.
— Хочешь сделать новогодние подарки своим пацанам? — полюбопытствовал Чикуров.
— Уже послал. Но младший просит ещё велосипед, — ответил Дмитрий Александрович. — Я обещал к весне и вот присматриваю. — Он покачал головой:
— Ну и цены! Повышают, повышают, но почему? Качество-то не улучшается!
— Жур мне тоже жаловался. За плюшевого медведя для дочки отвалил полсотни, представляешь? А на себя пожалел семнадцать, не купил очень понравившийся ему голландский бритвенный прибор «Шик» с двойными лезвиями.
— Что ты! Жур готов всю жизнь в одних штанах ходить, лишь бы дети были довольны! — Дмитрий Александрович остановился. — Ну, куда пойдём? Может, в «Славянский базар»?
— Ресторан, старина, не по нашему карману. Давай лучше вон там, — Чикуров показал на закусочную, расположенную через площадь у раковины метро.
— Принимается, — кивнул подполковник.
Отстояв очередь и взяв сосиски, они устроились за одним из мраморных столиков.
— Что, надоели домашние обеды? — с улыбкой спросил Кичатов, принимаясь за еду.
— Дома ждёт то же самое, — показал сосиску на вилке Чикуров. — Ну, ещё магазинные пельмени или пакетный суп… Надя ненавидит кухню!
— А мою Ларису за уши от плиты не оттащишь. И все старается что-нибудь повкуснее, пооригинальнее.
— Смотрю на тебя и завидую — влюблён в свою Ларису, как Ромео! И она в тебя тоже?
Дмитрий Александрович смущённо хмыкнул:
— Да уж грех жаловаться — повезло.
— Поделись секретом, как это вам удаётся? Женаты, чай, лет уже двадцать?
— Ей-богу, Игорь, как-то все само собой. Хотя все бывает. Иной раз так поругаемся, что она мне чемодан собирает. А наутро я у неё и «заинька», и «лапонька», и «солнышко».
— Слышь, Дима, — что-то вдруг вспомнив, сказал Чикуров, — все хочу спросить… За что тебя уволили тогда? — Заметив кислую мину на лице коллеги, он поспешил оговориться: — Нет, если тебе неприятно, можешь не рассказывать.
— Конечно, неприятно, но скрывать от тебя не буду… Да и вины за мной нет. Глупейшая история, в которой я до сих пор разобраться не могу. И вышла она из-за Ларисы. Понимаешь, выбросили у нас в одном магазине индийские сорочки. Чистый хлопок! Моя жёнушка, узнав об этом, побежала туда, заняла очередь. Как же её Дима будет ходить в синтетике! Два часа отстояла. Через тридцать минут магазин закрывается, а очередь ещё огромная. Продавщица стала выгонять всех на улицу. Но кто уйдёт, когда столько времени потрачено. Тогда директриса и продавщица смылись через служебный вход, заперли снаружи магазин на ключ, и бедные покупатели просидели в нем до утра! Ты себе представить не можешь, чего мне стоила эта ночь. Чуть с ума не сошёл!
— Просто невероятно! — негодовал Игорь Андреевич. — Самодуры!
— Ты слушай дальше! Утречком директриса привела какую-то комиссию, и всех, кто остался в магазине, переписали. Люди возмущались, конечно, и больше других — Лариса. Грозилась мужу пожаловаться, то есть мне, начальнику следственного отдела УВД области. Мол, я так не оставлю, покажу где раки зимуют! — Кичатов усмехнулся, помолчал, затем продолжил: — А показали мне самому! Уволить и так далее.
— Но за что? — недоумевал Чикуров.
— Генерал в объяснения со мной не вступал, — пожал плечами Дмитрий Александрович. — Ты ведь знаешь, что творилось у нас при прежнем министре — выгоняли пачками.
Покончив с сосисками и компотом, вышли из жаркой закусочной на свежий воздух и теперь уже простились, договорившись встретиться завтра в прокуратуре. Чикуров отправился домой. И только зашёл в коридор, скинул пальто, Кешка сообщил:
— Тебе уже раза три с работы звонили.
— Кто именно?
— Вербиков.
Игорь Андреевич тут же набрал телефон шефа, теряясь в догадках, что могло случиться за полтора часа?
— Слава богу, что объявился, — сказал Вербиков. — Я буквально через пятнадцать минут после нашего разговора позвонил тебе, а вас с Кичатовым уже не было…
— Зачем понадобился? — спросил Игорь Андреевич.
В голосе начальника следственной части чувствовалась усталость и какая-то безнадёжность.
— Понимаешь, Игорь, мы с тобой думали, что с южноморским делом все ясно. А вот кое-кто так не считает. Завтра выйдет статья Мелковского…
— Откуда ты знаешь? — вырвалось у Чикурова.
— Сообщили. По моим каналам. Достанется Журу, да и нас, будь уверен, не обойдут.
— Как же так, Олег? Ты ведь говорил, что материал снят! Даже не набирали.
— Да, зам главного редактора заверил меня в этом лично. Мол, не беспокойтесь, все в порядке.
— Что же будет?
— Будет? Уже есть, — негромко произнёс Вербиков. — Достал-таки Мелковский Виктора Павловича… Жур тоже откуда-то узнал, что статья будет опубликована… Капитана положили сегодня в больницу с инфарктом…
