Черная вдова - Безуглов Анатолий Алексеевич (книги полностью TXT) 📗
— Нравится?
— Симпатичная, ничего не скажешь.
— Представляете, а в детстве не на что было смотреть.
— А вы её знали?
— Ещё бы. У её отца я когда-то работал, Вербицкий, не слышали такую фамилию? Много лет работал председателем Средневолжского облисполкома, а потом взяли его в Москву, был начальником главка, членом коллегии…
«Вербицкий, Вербицкий… — повторял про себя Игорь Андреевич. — Где я слышал эту фамилию? Кажется, совсем недавно».
— Между прочим, у её отца на даче этим летом мы и познакомились с Востряковым, — продолжал Саяпин. — Потом в Москве встретились. Можно сказать, я причастен к его выбору перебраться в Сибирь. Ну а в конечном счёте, он меня сюда сагитировал. А если точнее, то он прислал мне письмо с просьбой порекомендовать ему экономиста. А я взял да и приехал сам. Так вот Юрий Васильевич говорит, что Виктория, — Саяпин показал на фотографию, — теперь в Италии. Выскочила замуж за обувного фирмача! — Саяпин усмехнулся.
— Подумать только, нет, вы не поверите, девчонкой была такая правильная пионерка. И вот на тебе: отец и мать здесь, а она уехала за границу. Даже не укладывается в голове — как можно? А впрочем, может быть, и хорошо, что уехала.
— Это почему же? — заинтересовался Чикуров.
Григорий Петрович заметно смутился, видимо решая про себя, как поступить, а потом сказал приглушённым голосом:
— Надеюсь, вы умеете хранить тайны? — И, не дождавшись заверения, продолжал: — Так вот, Юрий Васильевич был без ума от Вики. Одним словом, влюблён, и не один год. А она, как потом выяснилось, была «влюблена» в своего сокурсника и его папу. В сына — за молодость и талант, а в папу — скорее всего за толстую мошну.
«Стой! — как искра пробежала в голове следователя. — Так это же любовница Жоголя!», но на всякий случай он спросил:
— Вы имеете в виду Жоголя — заместителя директора гастронома?
Саяпин был поражён осведомлённостью Чикурова:
— Фамилии не помню, но хорошо знаю, что он — торгаш, — подтвердил Григорий Петрович и восхищённо покрутил головой. — Смотри-ка, все-то вам, следователям, известно!
«Если бы все», — вздохнул про себя Чикуров.
Он поблагодарил Григория Петровича и отправился по делам. Постучал в дверь пристройки к зданию дирекции, где жил участковый инспектор Черемных. Но там никого не было.
Игорь Андреевич решил начать с отделения связи. Там выяснилось, что кроме денег, присланных Скворцовым-Шанявским, на имя Листопадовой поступало немало переводов из других городов. В том числе — из Южноморска, что насторожило следователя. Все отправители были мужчины.
Чикуров попросил работников почты составить справку: кто посылал Листопадовой деньги, откуда, когда и какую сумму. После чего отправился в больницу. Оказалось, что Изольда Владимировна на бюллетене по уходу за больной дочкой. Следователь зашёл к главврачу Куприянову.
— Только что ремонт закончили, — с гордостью поведал тот. — И все благодаря Вострякову. Кровати завезли новые. И вот… — он любовно провёл по сверкающей лаком столешнице.
Игорь Андреевич попросил рассказать о Листопадовой.
— Исполнительная, аккуратная, — коротко отвечал Куприянов, словно диктовал производственную характеристику. — В коллективе её уважают… Правда, частенько бюллетенит, но, что поделаешь, дочь у неё слабая здоровьем.
— Давно она в посёлке?
— Года четыре… Если вас интересуют точные анкетные данные, можете ознакомиться с её личным делом.
— Немного попозже, — кивнул Чикуров. — Ну а в личном плане? Круг её знакомых? Образ жизни?
— Уй, ну и вопросики! — Главврач достал платок, вытер лоб. — Ещё ляпнешь что-нибудь не так.
— Говорите то, что есть, — посоветовал Игорь Андреевич.
— Знаете, товарищ следователь, поговорите лучше с моим заместителем, Новиковой. Женщина. Они знают друг о дружке больше. Ей-богу!
Чикуров недоумевал, почему так ведёт себя главврач. Осторожничает? Боится испортить отношения с медсестрой? Или он из отчаянных перестраховщиков?
Игорь Андреевич все же хотел продолжить разговор, но тут распахнулась дверь и в комнату ввалился здоровенный детина в милицейском полушубке с погонами лейтенанта, в валенках и шапке-ушанке. Он держал на руках скрючившегося паренька в обтрёпанном пальтишке и кирзовых сапогах. На голове у того по самые глаза была натянута лыжная шапочка.
— Что такое? — вскочил Куприянов.
— Спасайте малого! — громыхнул басом лейтенант. — В тайге нашёл! Совсем замёрз!
— Зачем же ко мне? — замахал руками главврач. — Срочно в операционную!
Милиционер поспешил из кабинета, главврач за ним.
Некоторое время Игорь Андреевич сидел в комнате один. Наконец вернулся лейтенант.
— Здравия желаю, товарищ следователь! — откозырял он. — Извините… Сами видели…
— Ничего, Яков Гордеевич, — поднялся Чикуров, протянул руку Черемных и назвал себя. — Что это за парень?
— Можете назвать бич, — ответил лейтенант. — А можете — БОМЖ. Еду, понимаете, по тайге, вижу — лежит… Уже белый весь. Нанюхался или наглотался.
— Чего? — не сразу понял следователь.
— Вот, — Черемных начал доставать из карманов разнокалиберные пузырьки, упаковки и пакетики с лекарствами. — В карманах пальто у него нашёл. Из этого готовят адское зелье и кайфуют.
— Наркоманы?
— Ну да! В нашей аптеке им уже ничего не дают, так бичи посылают гонцов в район, а то и в область. Этот точно гонец.
Главврач был занят в операционной, да Чикуров и сам понял, что ничего существенного от него не добьёшься.
— Честно говоря, вы мне очень нужны, Яков Гордеевич, — сказал он лейтенанту. — У вас кабинет в здании дирекции?
— Так точно!
— Там и потолкуем.
У подъезда больницы стоял «Буран». На снегоходе они домчались буквально за пару минут.
В кабинете участковый продолжал переживать за паренька.
— Если бы я не заметил — все, каюк ему! Нынче мороз за сорок градусов.
— А где они там обитают, в тайге? — поинтересовался Игорь Андреевич.
— Зимовья оккупируют. Охотники жалуются. Исстари у нас тут заведено: добытчики, ну, что зверя промышляют, покидая избушку, в обязательном порядке оставляют там соль, спички, запас еды, дрова. Чтобы любой путник или кто окажется в беде смог обогреться, поесть. А эти бродяги все подчистую подбирают да ещё свинячат. Грязь после них и разор! В прошлую зиму даже два зимовья спалили. Может, и не специально, по этому делу, — Черемных щёлкнул себя по воротнику. — Но от этого не легче.
— А на что живут? Откуда у них? — Чикуров потёр большой палец об указательный, имея в виду деньги.
— Да что ни подвернётся! Кедровую шишку бьют, подряжаются строить в колхозах, совхозах и у частников, разгружают вагоны… Особенно охотятся за винно-водочными. Даже драки устраивают между собой, кому достанется разгрузка. Расплачиваются ведь с ними, как правило, натурой. А уж те, кто совсем опустился, пробавляются на помойках и свалках. Собирают тряпьё разное, бутылки, банки.
— Сдают и все деньги просаживают на выпивку?
— Если успеют.
— Не понимаю, — решил уточнить Чикуров.
— Если честно, товарищ следователь, то я и сам тут до конца не разобрался. Вот в том районе, где я раньше жил, было проще — бичи как бичи. Они, что найдут, что украдут или заработают — все на водку да на наркотики. А вот те, что здесь, какие-то идейные, если так можно выразиться. Помните, есть такая книжка, про республику ШКИД? Наши бичи хотят тоже если не республику, то, по крайней мере, свой город построить. И даже название уже придумали.
— Какое же?
— Киникия. Некоторые уже сейчас себя киникийцами называют. Будут жить по справедливости. Без милиции и прокуратуры.
— Прямо как при коммунизме.
— Точно. Только когда я заговорил как-то с их начальником по кличке Гуру, так он, знаете, что заявил: «В ваш коммунизм я не верю. Это все сказки. А вот Киникию мы скоро построим». Спрашиваю: на какие шиши будете строить? А он: мол, секрет фирмы. Но я узнал, что, оказывается, все их бичи обязаны все заработанное, украденное, полученное от родственников сдавать в общак, то есть в общую кассу, а уж из неё на свои нужды. Но идея идеей, а алкаши и наркоманы, если к ним попадает копейка-другая, стараются истратить их до того… Готовы колоть, глотать, нюхать все подряд, лишь бы обалдеть.
