Роль второго плана - Кивинов Андрей Владимирович (читать книги без сокращений txt) 📗
– Жива. А жаль. Какой сюжет накрылся.
Дочка Шилова, поправляя на ходу укладку, исчезает в арке. Все, пора действовать. Путь свободен. По предварительному преступному сговору, в хату идут Борька и Жорик. Я остаюсь в машине и контролирую обстановку. В случае опасности, связываюсь с коллегами по рации. Мобильников у нас нет. Их два на весь отдел. Один у Шишкина, второй у Стародуба. По нашим расчетам операция должна занять минут пять, если, тьфу-тьфу, не случиться форс-мажора.
– Андрюхин, – поворачивается ко мне Георгий, – сгоняй на всякий случай в хату. Позвони. Вдруг, кто еще в адресе есть? Какая-нибудь троюродная бабушка из Суходрыщенска.
Вопросов нет. Справедливо. Мне в тачке сидеть, а ребятам под статью идти. Я согласно киваю и покидаю «Москвич».
На дверях подъезда калейдоскоп объявлений. «В связи с испытанием теплосетей возможны перебои с водой в период с… ЖЭУ № 5». «Похудеть за один час! Тел…» «Щенки риценшнаутбультерьера. Родословная…» «Избавлю от запоев на дому…»
Квартира на третьем этаже. Поднимаюсь. Прислушиваюсь, прислонив ушко к холодной броне. Бесполезно. Даже, если там сейчас Бородино, хрен услышишь. Звоню. Принимаю самое идиотское выражение, на которое способно мое лицо. «Простите, а не здесь живет Вася Толдыкурдыев? А какой это корпус? Ой, ради Бога, извините». Применить красивую легенду, похоже, не придется. Тишина. Дома никого. Я быстро сбегаю вниз, прыгаю в машину и включаю рацию.
– Все, мужики, чисто. С Богом.
Мужики бьют ладонью о ладонь, выгружаются из «Москвича» и быстро направляются к подъезду. Я включаю кнопку передачи.
– Бешеный, Бешеный. Это Меченый. Проверка связи…Как слышишь?… Эй, на конце? Прием.
– Слышу хорошо. Подходим к объекту. Смотри в оба. Отбой.
Я засекаю время. Поставить «жука» абы как, все равно, что идти в бой с холостыми. Нужно выбрать точку, с которой достигается максимальный эффект присутствия, ибо радиус действия микрофона не велик – метра три. Задача номер два – не наследить. Укушенный неповоротлив, как слон, непременно зацепит какую-нибудь вазу или цветочный горшок. Поэтому его дело стоять у дверей и наблюдать в глазок, пока Георгий будет незаконно лазать по квартире. Это еще одна проблема. Мой друг вряд ли ограничится установкой тараканьей ловушки, непременно захочет порыться в грязном белье. В бескорыстных целях, разумеется.
Стрелка завершила третий круг. Я не беспокою ребят по рации, у них и так нервишки на пределе. Мое дело внимательно наблюдать за окружающей обстановкой. Наблюдаю. К зеленому «Опелю», стоящему недалеко от места нашей засады подваливает хлопец переходного возраста и шалопайской наружности. Посмотрев по сторонам, принимается выламывать боковое зеркало. Я называю это беспределом. Ладно б, ночью. Ладно б, аккуратно. Пресечь или не пресечь?
Я опускаю стекло, чтоб отпугнуть беспредельщика, но замираю с криком на устах… В арке показывается тупой нос «Фольксвагена» – народного автомобиля немцев. Но за рулем не представитель этой славной нации, а Рудольф Аркадьевич Шилов. Фигурант. Как говорят наши друзья, американцы -«Фак!», что в переводе означает: «Принесла нелегкая».
– Бешеный, Бешеный!!! Шухер! Помеха справа, помеха справа! Срочно валите! Как понял? Бешеный, блин?!!
– Борька! (Мат) Валите срочно!(Мат) Абзац! – забыв про конспирацию, ору я в рацию, засоряя эфир ненормативной лексикой, от которой несет гинекологией.
Тишина. Не слышат. Глухой и еще тупее.
До третьего этажа максимум минута хода. Значит, если они не объявятся через тридцать секунд, остается один выход – долбануть чем-нибудь по немецкому народному автомобилю, чтоб сработала сигнализация. Тогда есть шанс, что Шилов вернется. Он заметил пацана возле «Опеля», решит, что это тот. Я, смахнув капельку пота с ресницы, засекаю время на своих золотых. Двадцать, десять, пять… Ситуация вышла из-под контроля! Вагонетка соскочила с тормозов! Черт, он сейчас подойдет к дверям… Ноль! Все, пора!
Бросив рацию на сиденье, я вылетаю из салона, подскакиваю к «Фольксвагену» и что есть силы бью ногой по колесу.
Она не сработала! Сигнализация, блин, не сработала! Вероятно, не рассчитана на динамический удар. Давлю на капот. Тишина. Зараза! Остается одно – грохнуть булыжником по стеклу и рвать когти! Пацан возле «Опеля» закончил с зеркалом и выбирает новую жертву! Эх, время поджимает, иначе б дал наколочку!
Булыжник в трех метрах. Бить некогда, просто швырну! Хватаю камень! Прицел, замах!… Боковым зрением замечаю выскакивающих из подъезда коллег! «Здравствуй, Жора, Новый год»! Затормозить не успеваю. Пальцы разжимаются, снаряд со скоростью пули летит в цель. В бросок вложена вся накопившаяся злость, вся ненависть к убийцам, ворам и просто раздолбаям в лице… Не будем уточнять.
Бах!!! Есть!
Меткий выстрел инспектора Лестрейда в Девоншире! Стекло покрывается паутиной, сирена взрывается воем раненого волка. Жора с Борькой таращатся на меня, как сэр Баскервиль на одноименную собачку. Пацан поднимает вверх большой палец. Шиза!
– Андрюхин, ты чего?!
– Где вас носит?! Валим!
Повторного приглашения не надо, даже сыщик-любитель поймет, что произойдет через минуту. Ныряем в «Москвич», Борька крутит ключ зажигания и… Ноль на выходе…
– Все! Монтана! Аккумулятор сдох!
Вторая и третья попытка также безуспешны. Ситуация в голливудском стиле.
– Ложись! Шилов!
Мы сползаем на дно «Москвича». Состояние, как у пилотов подбитогосамолета. Через три секунды, сгорая от любопытства, я все же выглядываю наружу. Рудольф Аркадьевич прямо в костюме, не щадя ног и дорогих ботинок, несется за пацаном. Тот, прижимая зеркало, скачет от него, словно заяц по полю. Веселые старты. Первый раз в жизни желаю, чтоб вора не поймали. «Давай, давай… Да выкинь ты зеркало!» Все, участники забега скрываются в арке.
– Вы, чего, не слышали, как я кричал?! – набрасываюсь я на Борьку.
– Слышали!
– А чего молчали?
– Ты в следующий раз кнопку передачи отпускай!
Мотор, наконец, заводится, Жора уже на ходу прыгает в «Москвич», который, взвизгнув резиной, срывается с места, оставив после себя лужицу масла и черные следы протектора. В арке чуть не сталкиваемся с Рудольфом Аркадьевичем. Он возвращается обратно с пустыми руками и с гаммой чувств на лице. Проезжаем пару кварталов и тормозим. Закуриваем.
– Рассказывайте, – начинаю я.
– Ты, какого черта стекло кокнул? – Жора достает из бардачка фляжку со спиртом и, сделав глоток, передает ее Укушенному.
Я даю аргументированный ответ и тоже делаю глоток из протянутой мне фляжки. Спирт теплый и противный. Но он сейчас необходим, как умирающему священник.
– Так у вас-то что?
– Я больше с этим засранцем на дело не пойду, – сквозь зубы отвечает Жора, – говорил же, хватит жрать, хватит жрать… Всю операцию завалил!
Борька не парирует, а, стало быть, сермяжная правда в Жориных словах есть.
– Прикинь, все нормалек было, – продолжает Георгий, – дверь открыли, в хату зашли. Я пока местечко для «жука» выбирал, этот в сортире заперся! Дотерпеть не мог!
– Да, не мог! – взрывается Борька, – тебя б так скрутило! Не выпрямиться!
– Жрать меньше надо! – не унимается Георгий.
– Спокойней, Жор… Что дальше?
– Что, что… Тут ты семафоришь. Этот из толчка вылетает со спущенными штанами – шухер, шухер! А следом аромат полей. Без респиратора не выжить. Отложил личинку. Браток в шоколаде.
– Попрошу без комментариев, – исподлобья смотрит на Жору Бориска.
– А я место еще не выбрал для «жука». Борька на спуск давит, а воды в очке нет! Охренеть! Кругом евростандарт, а в унитазе нет воды! Как в песне!
– Испытание теплосетей, – объясняю я, – там объява внизу, надо было прочитать…
– Сволочи, нашли время испытывать. Зимой испытывать надо! – возмущается Борис.
– Короче, хотели из крана воды взять – тоже облом… Пока возились, я «жука» уронил, он под ванну закатился. У них совмещенный санузел. Ты орешь, как зарезанный – валите, валите!
