Единственная женщина на свете - Полякова Татьяна Викторовна (читаем книги бесплатно .txt) 📗

Татьяна Полякова

Единственная женщина на свете

– Меня шантажируют, – заявила Милка.

Судя по выражению ее лица, она не шутила, да и тон, которым она произнесла эти слова, заставлял задуматься. Однако, несмотря на это, заявление вызвало сомнение. Кто, а главное, с какой стати ее шантажирует? Я решила не торопиться с выводами и дождаться объяснений, лелея в душе надежду, что подружка вкладывает в глагол «шантажирует» иной, только ей понятный смысл. С готовностью кивнула и на нее уставилась. И тут же нарвалась:

– Чего ты глаза таращишь? Меня шантажируют. И в этом нет ничего смешного. – Милка горестно вздохнула, покачала головой и сказала с обидой: – Господи, ну что за дерьмо, а?

– Действительно, – сказала я. – В самом деле, что за дерьмо?

– Ты издеваешься, что ли? – возмутилась подруга.

– Нет, пытаюсь понять. Ты не могла бы в нескольких словах и по возможности толково объяснить, что это за хрень такая?

– Ты шантаж имеешь в виду? – хмыкнула Милка. – Это когда какой-нибудь сукин сын вымогает у тебя деньги.

– Это называется вымогательством, – поправила я, все еще сомневаясь, что Милка говорит серьезно. – Шантаж – это когда деньги требуют в обмен на компромат.

– Очень умная, да? – съязвила подруга и вновь головой покачала, досадуя на мое нежелание поверить, что ее кто-то шантажирует.

Час назад Милка позвонила мне и произнесла обреченно:

– Надо встретиться.

– А чего голос у тебя похоронный? – на всякий случай спросила я.

– Неприятности.

– На работе проблемы?

– Какая, на хрен, работа! – рявкнула Милка, и я посоветовала себе с вопросами повременить, заподозрив, что проблемы касаются дел сердечных.

Полгода назад Милка едва не лишилась возлюбленного, в том смысле, что он предпочел ей другую девицу, найдя ту более привлекательной. О том времени я до сих пор вспоминаю с дрожью душевной. Милка называла своего Берсеньева не иначе как «любовью всей моей жизни», что особого доверия не внушало. Дружили мы с ней лет семь, и за это время я успела свести знакомство по меньшей мере с тремя представителями мужского пола, о которых подружка говорила точно так же. Но, несмотря на это, от души ей сочувствовала, потому что Милка – существо увлекающееся и, как голливудские звезды, свято верит, что даже шестой по счету брак заключается на небесах. Разрыв, и без того неприятный, усугублялся тем, что Сергей Львович Берсеньев был не только ее возлюбленным, но и хозяином фирмы, в которой работала моя подруга. Женихом считался завидным, что, по моему мнению, и не позволило Людмиле Михайловне послать его подальше, когда она узнала о шалостях на стороне. Милка мечтала выйти замуж за олигарха и отступать без боя была не намерена. Если бы ей перешла дорогу девица двухметрового роста со схожими мечтами, подружка, вне всякого сомнения, сумела бы очень быстро поставить нахалку на место, но соперницей оказалась обычная девушка, не блиставшая, с точки зрения Милки, ни красотой, ни особым умом, и это доводило ее до бешенства, потому как приходилось признать: вовсе не скверная мужская привычка хватать все, что плохо лежит, толкнула Сергея Львовича на опрометчивый шаг, а самая что ни на есть большая любовь, о которой, кстати, так любила порассуждать Милка. Подруга то грозилась незамедлительно лишить обидчика жизни, то подстерегала его в коридорах родной фирмы с намерением воззвать к совести и былым чувствам. Сергей Львович был непреклонен. Вежливо, но твердо он, точно мантру, повторял одно и то же: «Прости, Мила, но я без нее не могу», доводя тем самым бывшую любовь до тихого бешенства. С работы он ее не увольнял и даже повысил до начальника отдела, вел себя по-джентльменски, полностью признавая свою вину, и зашел так далеко, что купил ей квартиру, надо полагать, в качестве компенсации за моральный ущерб. И хоть Милка в сердцах называла его «подлецом», но сама в своей правоте сомневалась.

Думаю, в тот момент она в самом деле в него влюбилась, разглядев с некоторым опозданием в парне с толстым кошельком в общем-то неплохого человека. Другая бы на ее месте, уяснив всю серьезность его намерений в отношении ничем не примечательной девицы, скорее всего, отступила бы, пожелав влюбленным счастья, но Милка не желала. К тому моменту ее любовная драма стала напоминать мексиканский сериал, я в перипетиях запутанных ходов успела потеряться и, утратив интерес к этой истории, слушала откровения подруги вполуха, а в ответ на ее вопрос «что делать?» невнятно мычала. Поэтому слегка удивилась, когда она сообщила мне, что отправляется с Сергеем Львовичем отдыхать в Венесуэлу.

– Он понял, какого свалял дурака, и надумал вернуться? – заранее радуясь за подругу, спросила я.

– Ничего он не понял, – нахмурилась Милка.

– Тогда ему стоит отправиться в Венесуэлу с Чухонкой, – рассудила я. – Или ей он тоже успел дать отставку?

У возлюбленной Сергея Львовича обнаружились эстонские корни, оттого Милка называла ее не иначе как Чухонкой. Мне было все равно, как ее называть, тем более что с девицей я была не знакома и настоящего имени даже не знала.

– Он сказал ей, что уезжает по делам на пару недель, а эта овца ему поверила. Вот уж дура, прости господи. Я перед этим мерзавцем на коленях стояла и поклялась, что оставлю его в покое после возвращения из отпуска.

– То есть отпуск вы проводите вместе, а потом разбегаетесь?

– Ага. Если за две недели я не сумею вправить ему мозги…

– А ты сумеешь? – почесав за ухом, спросила я и тут же пожалела об этом. Но подруга не стала близко к сердцу принимать мои сомнения. Пожала плечами, шмыгнула носом и произнесла:

– Это мой единственный шанс.

Я решила: либо Сергей Львович существо на редкость слабохарактерное, либо его любовь к Чухонке не так уж велика. В любом случае шанс у Милки есть, что меня порадовало. Кстати, с Сергеем Львовичем мне встречаться не доводилось, видела я его лишь на фотографии и о его характере имела смутное представление, исключительно с Милкиных слов, а ее рассказы страдали явным отсутствием логики.

В общем, четыре месяца назад я проводила подругу в дальний путь, пожелав ей удачи. Трудно представить, чем закончилось бы это путешествие, если б не вмешательство судьбы. Находясь в Венесуэле, они вполне счастливо проводили время, пока однажды вечером им не пришла идея прокатиться с ветерком вдоль побережья на арендованной машине. Прогулка оборвалась трагически. На большой скорости автомобиль, потеряв управление, врезался в ограждение моста. Обоих выбросило из машины. Милка, по счастливой случайности, упала в воду и отделалась большим испугом. Сергею Львовичу повезло куда меньше. Он находился за рулем и получил очень серьезные травмы: сломанные ребра, сотрясение мозга и ушибы внутренних органов. Ко всему прочему лобовое стекло разлетелось вдребезги, и осколки так изувечили лицо Милкиного возлюбленного, что его пришлось сшивать буквально по кускам. Состояние Сергея Львовича не позволяло транспортировать его на Родину, и месяц он провалялся в больнице, в какой-то богом забытой дыре, где наши посольские обнаружили их с Милкой далеко не сразу. Весь этот месяц подруга ни на шаг не отходила от постели Сергея Львовича и делала все возможное, чтобы вернуть его к жизни. А вопрос стоял именно так.

Едва не оказавшись на том свете и видя такую преданность Милки, Сергей и думать забыл о Чухонке. Когда они после пережитых мытарств вернулись на родину, первым делом подали заявление в загс. История, начинавшаяся столь трагически, закончилась вполне счастливо. Сергей Львович понемногу возвращался к привычной жизни, а окружающие понемногу привыкали к его новой внешности – после пластической операции он выглядел несколько иначе. Насколько, судить не берусь, раз не только до, но и после не видела его ни разу, и тут всецело приходилось полагаться на Милкины слова, а она утверждала следующее: узнать его можно с трудом. Новая внешность подругу ничуть не печалила, теперь она любила Сергея Львовича со всем жаром души и больше не сомневалась в его искренних чувствах. Превратности судьбы, как известно, лучше всего помогают проверить наличие или отсутствие этих самых чувств, а подруга испытания выдержала с честью. Так что впредь я за нее могла быть спокойна: Милку ожидает замужество и, как следствие, тихое семейное счастье.