Самый жестокий месяц - Пенни Луиз (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗

Может быть, родители-утки сейчас ждут? Ждут возвращения своих деток? Верят ли утки в чудеса?

– И все же вы, наверное, жутко перепугались. – Оливье рассмеялся, представив себе Рут у окна.

– К счастью, Клара успешно поспособствовала преодолению этого кризиса в общении с загробным миром, повторяя древнюю молитву, – сказал Габри.

– Кто-нибудь еще будет пить? – поспешила спросить Клара.

– Благослови, Господи, эту пищу, – начал Габри, и остальные присоединились к нему, – чтобы она пошла нам во благо и придала сил для служения Тебе…

Питер разразился смехом, чувствуя, как виски потекло у него по подбородку.

– …и помощи тем, кто в ней нуждается, – закончил Питер, глядя в ее веселые голубые глаза.

– Аминь! – произнесли они хором, включая и Клару, которая тоже засмеялась.

– Ты читала молитву? – спросил Питер.

– Понимаешь, я думала, что сейчас снова увижу свой обед.

Теперь смеялись все, и даже степенный и правильный месье Беливо производил низкое раскатистое урчание и вытирал слезы с глаз.

– Явление Рут, безусловно, сорвало сеанс, – сказала Клара, отсмеявшись.

– Думаю, что сеанс в любом случае не получился бы успешным, – заметила Жанна.

– Почему? – спросил Питер, которому любопытно было услышать объяснение.

– Боюсь, в этом месте слишком много радости, – сказала Жанна Оливье. – Я это почувствовала сразу по приезде.

– Черт! – выругался Оливье. – Нужно положить этому конец.

– Тогда зачем же вы устроили сеанс? – не отставал Питер, уверенный, что вывел ее на чистую воду.

– Понимаете, это была не моя идея. Я собиралась провести этот вечер здесь за linguine primavera [11] и старыми номерами «Сельской жизни». И никаких злобных привидений поблизости. – Жанна смотрела Питеру в глаза, и улыбка постепенно сходила с ее лица.

– Только одно, – сказал месье Беливо.

Питер оторвал взгляд от Жанны и посмотрел на Беливо, предполагая увидеть, что тот, словно Джекоб Марли [12], корявым пальцем указует на него. Но орлиный профиль месье Беливо был обращен к окну.

– Что вы имеете в виду? – спросила Жанна.

Она проследила за его взглядом, но увидела за кружевными занавесками только теплые огни в деревенских домах и старое освинцованное стекло.

– Вон там. – Месье Беливо дернул головой. – За деревней. Этого не увидишь, если не знаешь, где искать.

Клара не стала смотреть. Она знала, о чем он говорит, и молча молила его остановиться.

– Но оно там, – продолжил он. – Если посмотреть на холм над деревней, то увидишь пятно темнее других.

– Что это? – спросила Жанна.

– Зло, – ответил старый бакалейщик, и в зале воцарилось молчание.

Даже огонек в камине, казалось, перестал потрескивать.

Жанна подошла к окну и сделала так, как сказал месье Беливо. Она оторвала взгляд от притягательной деревни. Ей потребовалось несколько секунд, но в конце концов над огнями Трех Сосен она увидела это – пятно темнее ночи.

– Старый дом Хадли, – прошептала Мадлен.

Жанна снова повернулась к собравшимся. Они больше не сидели расслабившись, а были напряжены, встревожены. Мирна взяла стакан с виски и сделала глоток.

– Почему вы говорите, что это зло? – cпросила Жанна у месье Беливо. – Это довольно сильное обвинение лица или места.

– Там происходят плохие дела, – просто сказал он, глядя на остальных в ожидании поддержки.

– Он прав, – сказал Габри и взял Оливье за руку, но повернулся к Кларе и Питеру. – Можно сказать?

Клара посмотрела на Питера, тот пожал плечами. Старый дом Хадли вот уже несколько месяцев стоял пустым. Но Питер знал, что дом не пуст. Часть Питера осталась в этом доме. Слава богу, не рука, не нос и не нога. Он оставил там нечто нематериальное, но имеющее громадное значение. Он оставил там надежду и доверие. И веру. Та малость веры, что у него еще оставалась, была потеряна. Потеряна там.

Питер Морроу знал, что старый дом Хадли – воплощение зла. Дом крал вещи, важные для людей. Человеческие жизни. И друзей. Души и веру. Этот дом украл у Питера его лучшего друга – Бена Хадли. И это чудовище на холме излучало только скорбь.

Жанна Шове продефилировала назад к камину, подтащила свой стул поближе к остальным собравшимся и наконец оказалась в их кругу. Она уперла локти в острые колени и наклонилась вперед, ее глаза теперь горели ярче – таких ярких глаз Клара не видела у нее весь вечер.

Все друзья медленно повернулись к Кларе, и та набрала в грудь побольше воздуха. Этот дом преследовал ее с тех самых пор, когда она впервые, более двадцати лет назад, появилась в Трех Соснах в роли молодой жены Питера. Этот дом преследовал ее и чуть не убил.

– Там произошло убийство. И похищение. И попытка убийства. И убийцы жили в этом доме.

Клара поразилась, каким далеким кажется и ощущается этот список.

Жанна кивнула и повернулась к янтарным углям, умирающим в камине.

– Равновесие, – сказала она наконец. – В этом есть логика. – Она выпрямилась, словно переходя в другое настроение. – Я почувствовала это сразу, как только приехала сюда, в Три Сосны. И то же самое я чувствую здесь и сейчас.

Месье Беливо взял Мадлен за руку. Питер и Клара придвинулись друг к другу. Оливье, Габри и Мирна уселись потеснее. Клара закрыла глаза и попыталась почувствовать то зло, которое воспринимает Жанна. Но чувствовала она только…

– Умиротворение. – Жанна слабо улыбнулась. – С самого первого момента я чувствовала здесь огромную доброту. Прежде чем занять место в гостинице, я даже зашла в маленькую церквушку – кажется, она называется Святой Томас – и тихонько посидела там какое-то время. Там царят мир и удовлетворение. Это старая деревня со старой душой. Я читала мемориальные доски на стенах церкви, смотрела на витражное стекло. Эта деревня знала утрату, люди здесь умирали до времени – при несчастных случаях, на войне, в болезнях. Все это коснулось и Трех Сосен. Но вы воспринимаете это как часть жизни и не держите горечи в сердце. Эти убийства, о которых вы говорили… вы знали этих людей?

Все закивали.

– Но эти страшные происшествия, кажется, не очень огорчили или подавили вас. Напротив, вы выглядите счастливыми и спокойными. Вы знаете почему?

Они смотрели в огонь, в свои стаканы, на пол. Как объяснить счастье? Или удовлетворенность?

– Мы оставили это в прошлом, – сказала наконец Мирна.

– Вы оставили это в прошлом, – кивнула Жанна. – Но… – Она стала очень спокойной и посмотрела прямо в глаза Мирны. Без вызова. Скорее, ее глаза умоляли, просили Мирну понять следующий вопрос. – Где она теперь?

– Где чтo теперь? – переспросил Габри после минутного молчания.

Мирна прошептала:

– Наша печаль. Где-то ведь она должна быть.

– Верно. – Жанна улыбнулась ей, словно особо одаренному ученику. – Мы – это энергия. Мозг, сердце – они работают под воздействием электрических импульсов. Наши тела питаются пищей, которая преобразуется в энергию. Это делают калории. Вот это, – Жанна подняла руки и похлопала себя по стройному телу, – самая удивительная фабрика, и она производит энергию. Но, кроме того, мы – эмоциональные и духовные существа, а ведь это тоже энергия. Аура, флюиды – как бы вы это ни называли. Когда вы сердитесь, – она посмотрела на Питера, – разве вы не чувствуете в себе дрожь?

– Я никогда не сержусь, – сказал он, холодно встретив ее взгляд.

Хватит с него – наелся он этого дерьма.

– Вы сердитесь сейчас, я чувствую. Мы все это чувствуем.

Она посмотрела на остальных, но все промолчали из соображений лояльности к другу. Однако они знали, что она права. Они чувствовали его гнев. Питер излучал его.

Питера выводила из себя эта шаманка и выдавало собственное тело.

– Это естественно, – сказала Жанна. – Ваше тело испытывает сильные эмоции и посылает сигналы.

– Это верно, – произнес Габри, устремив на Питера извиняющийся взгляд. – Я чувствую, что ты рассержен и что все остальные здесь испытывают неловкость. А до этого я испытывал радость. Все были расслаблены. И это очевидно. Когда заходишь к комнату, полную людей, разве не чувствуешь это сразу же? Напряжены люди или испытывают радость – это висит в воздухе.