Свидетель - Лаврова Ольга (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
«Ему, кстати, полезно для укрепления. И поймет лучше, чем Платонов».
Знаменский развязал бантик и извлек материалы экспертизы. Власов увлекся хитроумными расчетами, проштудировал таблицы.
– Это у вас в порядке вещей? – удивился он. – Масса квалифицированного труда ради доказательства, что кто-то кого-то ударил?
– И чтобы обезопасить истину, если единственный очевидец нырнет в кусты, – «по секрету» сообщил Пал Палыч.
– M-м… – оттопырил Власов губу. – Наблюдательный. Предусмотрительный. Замечательно талантливый и очень душевный.
«То ли сарказм, то ли что. А, не буду доискиваться».
– Пора освобождать кабинет, Игорь Сергеевич. Другим тоже охота на солнышке.
К вечеру заволокло, к утру задождило, ветер рвал из рук, выворачивал наизнанку зонтики. Заоконный термометр пал ниже +10°. Женщины, уже прочно переобувшиеся в босоножки, растерянно топтались перед ручьями, преграждавшими путь с мостовых на тротуар. Все мерзли.
Графа после гулянья вытирали газетами (собачники любят этот способ: от типографской краски блестит шерсть).
В тот же день кончился в Москве отопительный сезон и батареи охладели до осени.
У Пал Палыча было бодрое настроение, неподвластное погодным фронтам: завтра Томина выписывали из больницы. Назначена встреча в домашней обстановке.
Под радостные фанфары Пал Палыч произвел ревизию скопившихся бумажных завалов, написал постановления о передаче аж двух дел сразу в суд и одного в прокуратуру; ответил на разные запросы и собрался заслуженно пообедать, когда позвонили из бюро пропусков.
Его желал бы посетить Власов И. С.
«Мне он сейчас и даром не нужен! Значит, я ему нужен. Ох, не к добру…»
– Хорошо, выдайте пропуск.
Власов был мокр и взвинчен.
– Извините, что без приглашения.
– Вероятно, тому есть причина, – заставил себя улыбнуться Пал Палыч.
– Я могу поговорить с вами… просто так?
«Смесь агрессивности и просительности».
– Совсем «просто так»?
– Ну, не о погоде, разумеется.
«То бишь все о том же, только без протокола. Пора его наконец разгадать. Тоже мне, сфинкс!»
– А погода того заслуживает, Игорь Сергеевич. С вас до сих пор капает. Снимайте плащ, в углу есть свободные плечики, пусть посохнет.
Знаменский был само добродушие и любезность. Свистать всех наверх! Глазам глядеть, ушам слушать, мозгам варить!
Пока Власов раздевался, Пал Палыч позвонил секретарше отдела:
– Танюша, милая, мне бы чайку и чего-нибудь жевательного.
Та прибежала, в дверях взяла Пал Палычев термос, сожалеюще шепнула: «А в столовой окрошка», – и убежала в буфет. Серьезная женщина, двое детей, а носится как ветерок.
– Игорь Сергеевич, у вас нет аллергии на бумажную пыль? Тогда казенную письменность мы убирать не будем, сложим на диван, с ней еще работать.
– Да-да, пожалуйста…
Власов рассматривал эувфорбию спленденс, которую Зиночка с месяц назад чем-то полила, вызвав небывалое обилие мелких алых цветков.
– Как вы терпите это душераздирающее растение? – поморщился он. – Шипы и кровь.
(Лепестки были кругленькие и действительно напоминали капли крови).
«Некогда выкинуть», – хотел было отшутиться Знаменский, но решил: нет, надо с ним серьезно. Мало ли какая фраза какую струну тронет.
– В этом растении есть характер. Индивидуальность. Красота и жестокость. Оно будоражит. Можно усмотреть символ жизни. Еще что-нибудь накрутить околофилософское. Оно – сильное создание… и не позволяет себя «цапать за плечо» (процитировал он Власова). Вы ведь поклонник силы, Игорь Сергеевич. Фикус мне неинтересен.
– А вы не поклонник?
– Силы? Слово очень уж многозначное. От «падающего толкни» до… ну, скажем: падшего подними и держи, пока не утвердится. Оба определения не мои, я не охотник плодить афоризмы.
Два удара каблучком в низ двери. Пат Палыч благодарно принял от секретарши поднос. Немножко она перестаралась, но зато отпадает сожаление об окрошке. Тем паче, от нее в животе холодно.
– Мы с вами дивно беседуем «просто так», Игорь Сергеевич. Если вы еще поможете мне сервировать стол…
Ел Власов машинально, с холостяцкой неопрятностью: скорее от нервов, чем от голода. Некоторое время продолжалось «просто так», затем прорезался смысл:
– Я вот насчет вчерашней очной ставки…
– Да?..
– Впечатление, будто меня в чем-то надули.
– Хм…
«Сообразил что-то. Любопытно, насколько».
– Не понимаю, зачем понадобилась сия процедура? Ведь Платонов и так готов вам душу выложить!
Пал Палыч долил в стакан из термоса. Хитрить не было смысла.
– Да, я вас слегка надул. И не извиняюсь, потому что для вашей же пользы.
– А в чем вы видите мою пользу?
– Вы мучились сомнениями, тяготились ответственностью. Я облегчил задачу, предложив только подтвердить показания арестованного.
– И поздравили себя с удачей! – колко вставил Власов. Пал Палыч пропустил мимо ушей.
– А кроме того, невредно было посмотреть на Платонова поближе. Как вам этот кладбищенский деятель?
Власов молча отвернулся. Пал Палыч решил тоже помолчать. Пускай собеседник потрудится все же ответить.
После минутной паузы Власова выручил телефонный звонок. Трещал городской аппарат, и Пал Палыч, как всегда в таких случаях, отозвался официально:
– Старший следователь Знаменский слушает… Предисловия не нужны, здравствуйте, Шептунов… Естественно, узнал… Да никакого фокуса, память срабатывает автоматически… Ну что – что пять лет назад? Голос у вас тот же… А вы прикиньте, сколько я его наслушался, пока вы плели завиральные истории!.. Ну ладно, ладно… Значит, свобода. Поздравляю. И что будем делать дальше?.. Вот чего не советую! Зайдите-ка, потолкуем всерьез… Сейчас скажу… – Он полистал настольный календарь. – Давайте послезавтра в три сорок пять.
«Шептунов. Отрадно, что не пропал. Хоть кто-то когда-то не пропадает! Вообще день удачный – если б не Власов».
– Еще чаю?
– Нет, спасибо… С вами разговаривал преступник?
– Бывший преступник.
– Что он сделал?
– Много чего наворотил.
– И вы с ним так вот…
– Что вас удивляет?
– Тон.
– Пять лет назад тон был другой. Но и человек был другой. Я с ним бился несколько месяцев.
– И перевоспитали?
Знаменский разозлился, но смыл злые слова с языка остатками чая.
– Вы меня все подковыриваете, приписываете хвастливость и прочее. Ну какая мне корысть перед вами чваниться?.. Что до перевоспитания, то педагогическая польза от следствия чаще всего гомеопатическая. Корень в самом человеке. Хочет или не хочет вырваться из уголовной тины.
Шептунов захотел. Все.
– И он к вам придет советоваться. Почему?! Почему тот же Платонов держится так, словно вы ему – друг, а я – враг?
– Преувеличиваете. Просто мы с ним – каждый на своем месте. Он видит, что на меня в определенном смысле можно положиться – все честно и объективно. А ваша позиция ему непонятна. Непонятное среднего человека раздражает.
«Снова воды в рот набрал… А ведь он способен сейчас поблагодарить за угощение и откланяться. А я останусь ни с чем?»
– Игорь Сергеевич, давайте наконец откровенно. Вы пришли искать помощи себе, но неким образом это связано с делом Платонова… Ваш протестующий жест – только жест. Из упрямства. У меня от своих забот голова так пухнет, что к вечеру кепка не налезает. Но готов помочь – если буду в силах. Только вот мне, как и моему подследственному, многое непонятно. Вы не вмешались, чтобы защитить Риту или Алексея… но не ушли. Стояли, смотрели. Как-то туманно упрекнули Платонова… не попытались задержать…
Платонов захрустел пальцами:
– Вывод ясен: трусил, пока не собралась толпа, а тогда рискнул вякнуть. Так?
– Нет, гораздо сложнее… Вы, между прочим, не ответили на вопрос о кладбищенском деятеле.
– Он не стоит серьезного разговора.
