Синий рыцарь - Уэмбо Джозеф (книги онлайн полные версии TXT) 📗
– Что случилось, Кларенс? – спросил я стоящего у входа в аптеку Эванса.
– Ты разве не слышал, Бампер? – отозвался Эванс. Он был весь мокрый от пота и выглядел больным, кофейно-коричневое лицо нервно передергивалось, а глаза смотрели в сторону, упорно избегая встречи со мной.
– О чем слышал?
– В аптеке было ограбление. Коп зашел туда, и его застрелили, – пояснил горбатый чистильщик обуви в матросской шапочке, глядя на меня с идиотской улыбкой на лице.
Сердце мое оборвалось, и я испытал то тошнотворное ощущение, которое испытывают все полицейские, когда узнают, что еще одного из них застрелили.
– Кто это был? – взволнованно спросил я. – Уж не книжный ли это червь Уилсон?
– Сержант, – сказал горбун.
Я взглянул в сторону заведения Сеймура и почувствовал, как в голову приливает кровь.
– Пропусти меня, Кларенс, – сказал я.
– Нельзя, Бампер. Заходить туда никому не разрешается, да и сделать ты не смо...
Я отпихнул Эванса в сторону и толкнул половинки алюминиевой двери, запертой посередине на задвижку.
– Бампер, пожалуйста, – взмолился Эванс, но я оттолкнулся от него и с силой ударил ногой в центр двери, выбив задвижку из алюминиевого корпуса.
Дверь с треском распахнулась, я ворвался внутрь, проскочил сквозь кассовую стойку и побежал к дальнему концу торгового зала большой аптеки. Мне казалось, что он длиной в милю, и я бежал по нему, ничего не замечая и пошатываясь от головокружения, натыкаясь на витрины и сшибая с полок аэрозольные флакончики с лаком для волос, бежал туда, где мелькала фотовспышка и в дальнем конце магазина стояли несколькими группками десяток детективов в штатском.
В форме был только лейтенант Хиллард, и мне казалось, что я пятнадцать минут преодолеваю восемьдесят футов, отделяющие меня от фармацевтического прилавка, у которого лежал мертвый Круц Сеговиа.
– Какого черта... – буркнул краснолицый детектив, которого я едва видел сквозь выступившие на глазах слезы, когда я опустился на колени возле Круца. Он был похож на распростертого на спине очень молодого мальчика, рядом на полу лежал его пистолет и фуражка, из пробитого навылет черепа темно-красным веером, похожим на ореол, вытекала пенистая лужа крови. Слева от его носа виднелось поблескивающее входное отверстие от пули, второе было в груди, окруженное винно-пурпурными на синей форме пятнами крови. Глаза его были открыты и смотрели прямо на меня. Роговицы еще не успели помутнеть, и я никогда еще не видел в его взгляде такой серьезности и печали. Я опустился на колени прямо в лужу его крови и прошептал: "'Mano! 'Mano! 'Mano! О, Круц!
– Бампер, отвали отсюда, – сказал лысый детектив, хватая меня за руку. Я поднял на него глаза, увидел очень знакомое лицо, но так и не смог его узнать.
– Отпусти его, Приставала. Мы уже достаточно нафотографировали, – сказал разговаривавший с лейтенантом Хиллардом другой детектив, постарше. Его я тоже должен знать, подумал я. Как странно, я не мог вспомнить ни одного имени, кроме лейтенанта Хилларда, который был в форме.
Круц смотрел на меня так серьезно, что я не мог перенести его взгляда. Я полез в его карман и вынул маленький кожаный мешочек с четками.
– Ты не имеешь права брать что-нибудь у него, – произнес мне в ухо лейтенант Хиллард, положив руку на плечо. – Это может делать только коронер, Бампер.
– Его четки, – пробормотал я. – Он выиграл их, потому что единственный из всего класса умел произносить английские слова. Не хочу, чтобы все знали, что он носил с собой четки, словно монах.
– Ладно, Бампер, ладно, – сказал Хиллард, похлопывая меня по плечу, и я взял мешочек. Потом я заметил неподалеку от его лежащей на полу руки рассыпавшуюся коробку дешевых сигар, а чуть поодаль – десятидолларовую бумажку.
– Дайте мне это покрывало, – сказал я помощнику врача «скорой помощи», стоявшему возле носилок и курившему сигарету.
Помощник посмотрел на меня, потом на детективов.
– Дайте мне это проклятое одеяло, – повторил я. Он подал мне сложенное покрывало, и я накрыл им Круца, закрыв ему перед этим глаза, чтобы он не мог больше так на меня смотреть. – Ahi te huacho, – прошептал я. – Еще увидимся, 'mano. – Потом я встал и направился к двери, судорожно заглатывая воздух.
– Бампер, – позвал лейтенант Хиллард и заторопился ко мне, держась за бедро и морщась от боли в правой ноге.
Я остановился перед дверью.
– Ты не расскажешь обо всем его жене?
– Он зашел сюда купить мне подарок на прощание, – сказал я, чувствуя, как грудь стискивают удушливые спазмы.
– Ты был его лучшим другом. Ты должен ей рассказать.
– Он хотел купить мне коробку сигар, – сказал я, хватая его за костлявое плечо. – Будь они прокляты, я никогда не курю эти дешевые сигары. Будь они прокляты!
– Хорошо, Бампер. Поезжай в отделение. И не пытайся сегодня работать. Езжай домой. Мы сами позаботимся об уведомлении. А ты позаботься о себе.
Я кивнул и выскочил за дверь, взглянув на Кларенса Эванса, но не понял, что он мне сказал. Я прыгнул в машину и погнал по Мейн-стрит, оторвал пуговицу на воротничке, чтобы было легче дышать, и думал о том, каким хрупким, нагим и беззащитным будет Круц лежать в морге, как будут осквернять его тело, втыкая в него этот индюшачий вертел, измеряя температуру печени, как засунут металлический стержень в отверстие на лице, определяя угол, под которым вошла пуля, и почувствовал себя счастливым, что закрыл ему глаза, и он ничего этого не увидит.
– Ты понял, Круц? – сказал я, сворачивая на Четвертую, но не имея понятия, куда все-таки еду. – Понял? Ты почти убедил меня, но все вы ошибались. Я был прав.
– Ты не должен бояться любить, 'mano, – ответил Круц, и, услышав его, я ударил по тормозам и едва не проскочил на красный свет. Кто-то рядом заорал на меня и загудел клаксоном. – С одной стороны, ты в безопасности, Бампер, – сказал Круц своим негромким голосом, – но с другой, самой важной, ты в опасности. Если ты не любишь, – в опасности твоя душа.
Я поехал, когда загорелся зеленый, но едва различал дорогу.
– А ты верил в это, когда погиб Эстебан? Верил?
– Да, я знал, что это божья правда, – сказал он, его печальные глаза повернулись ко мне, и на этот раз я действительно проскочилна красный свет, завизжали чьи-то шины, я свернул направо, помчался по неправильной полосе на Мейн-стрит, все встречные машины сигналили, но я доехал так до угла квартала и лишь потом повернул налево и влился в поток машин.
– Не смотри на меня своими проклятыми закатившимися глазами! – заорал я. Сердце мое колотилось, как голубиные крылья. – Ты ошибаешься, маленький дурачок. Посмотри на Сокорро. Посмотри на своих детей. Разве теперь ты не видишь, что не прав? Проклятые глаза!
Тут я свернул в переулок к востоку от Бродвея и вылез из машины, потому что внезапно совсем перестал видеть. Меня начало рвать, и я вывалил из себя все, все, что было в желудке. Рядом остановился грузовичок, водитель что-то сказал, но я махнул ему, чтобы он уезжал, а сам все перегибался и перегибался пополам.
Когда я забрался в машину, потрясение начало понемногу проходить. Я доехал до телефонной будки и позвонил Кэсси, пока она не ушла из офиса. Я прижался к стенке, согнувшись пополам из-за желудочных спазмов, и сейчас уже не помню, что тогда сказал ей кроме того, что Круц мертв, а я с ней не поеду. Потом на другом конце линии много плакали, туда и обратно летали бессмысленные фразы, а под конец я услышал себя: «Да, Кэсси, да. Ты уезжай. Да, потом, может быть, я буду чувствовать себя по-другому. Да. Да. Да. Да. Ты уезжай. Может быть, я увижусь с тобой в Сан-Франциско. Может быть, позднее я передумаю. Да.»
Потом я снова сидел в машине и ехал и знал, что надо будет приехать вечером к Сокорро и помочь ей. Я хотел похоронить Круца как можно скорее и надеялся, что она тоже так захочет. И теперь, сначала медленно, а потом все быстрее, я начал ощущать, будто мои плечи понемногу освобождаются от давления чудовищного груза, но анализировать это было бессмысленно. Каким-то образом я ощутил легкость и свободу, подобные тому дню, когда я впервые вышел на свой участок. "И теперь у меня не осталось ничего, кроме puta. Но она не puta, 'mano, вовсе нет! – сказал я, в последний раз произнося ложь для нас обоих. – Ты не способен отличить проститутки от очаровательной дамы. Я буду держаться за нее столько, сколько смогу, Круц, а когда не смогу больше ее удерживать, она уйдет к другому, который сможет. Ты не должен ее за это винить. Так уж устроен мир. – И Круц не ответил на мою ложь, а я не увидел его глаз. Он ушел. Он теперь стал таким, как Херки, и не более того.
