Жестокое и странное - Корнуэлл Патрисия (книги онлайн txt) 📗
– Ты позволишь? – Он встал и взял бутылку. Лед в стаканах уже растаял.
– Бентон, давай поговорим об убийце. После того, что случилось с Донахью, что ты думаешь по этому поводу?
Он поставил бутылку и поправил обуглившиеся поленья. Он немного постоял возле камина, спиной ко мне, засунув руки в карманы. Потом сел возле него, оперевшись руками о колени. Уэсли впервые за долгое время казался мне таким обеспокоенным.
– Если хочешь знать правду, Кей, этот зверь пугает меня до полусмерти.
– Чем он отличается от других убийц, которых ты ловил?
– Я думаю, он начал играть по одним правилам, а потом решил изменить их.
– Свои или чьи-то еще?
– Я думаю, они изначально были не его. Сперва решения принимал тот, кто спланировал освобождение Уоддела. А теперь этот парень действует по своим правилам. А, может быть, лучше сказать, вообще без правил. Он хитер и осторожен. И пока он хозяин положения.
– А мотивы? – спросила я.
– Тут сложнее. С моей точки зрения, здесь было бы лучше говорить о задаче или цели. Я подозреваю, в его безумстве есть какая-то методичность, но распаляется он безумством. Он получает удовольствие от воздействия на людей. Десять лет Уоддел просидел за решеткой, и вдруг – кошмарное повторение его преступления. Вечером в день его казни убит мальчик в сексуально-садистской манере, напоминающей дело Робин Нейсмит. Начинают умирать другие люди, и все они каким-то образом связаны с Уодделом. Дженнифер Дейтон была его подругой. Сьюзан, похоже, по крайней мере косвенно была замешана в каком-то заговоре. Фрэнк Донахью был начальником тюрьмы и имел прямое отношение к казни, состоявшейся тринадцатого декабря. А как же при этом чувствуют себя остальные участники этой игры?
– Следует понимать так, что любой, кто имел хоть какое-то отношение к Ронни Уодделу, должен чувствовать себя в большой опасности, – ответила я.
– Именно. Если объявился убийца полицейских и ты – полицейский, ты знаешь, что можешь стать очередной жертвой. Я могу сегодня вечером выйти из твоего дома, а он поджидает меня где-нибудь рядышком в темноте. Он может разъезжать на машине за Марино или пытаться отыскать мой дом. Он может мечтать о том, как расправится с Грумэном.
– Или со мной.
Уэсли вновь подошел к камину и поправил поленья.
– Как ты думаешь, было бы разумнее с моей стороны отправить Люси назад в Майами? – спросила я.
– О Господи, Кей, не знаю, что и ответить тебе. Она не хочет ехать домой. Это ясно как Божий день. Возможно, тебе стало бы спокойнее, если бы она сегодня вечером вернулась в Майами. С этой точки зрения мне было бы спокойнее, если бы и ты отправилась с ней. Честно говоря, и тебе, и Марино, и Грумэну, и Вэндеру, и Конни, и Мишель, и мне – всем, вероятно, было бы лучше куда-нибудь уехать. Но кто бы тогда остался?
– Он, – сказала я. – Кто бы он там ни был. Взглянув на часы, Уэсли поставил свой стакан на столик.
– Никто из нас не должен мешать друг другу, – сказал он. – Мы не можем себе этого позволить.
– Бентон, я хочу очистить свое имя.
– Как раз этим я и займусь. С чего начать?
– С перышка.
– Объясни, пожалуйста.
– Возможно, убийца пошел и купил себе какую-то вещь с гагачьим пухом, но, предполагаю, он скорее всего украл ее.
– Вполне правдоподобная теория.
– Нам не удастся вычислить, откуда она взялась, если у нас нет ярлычка или еще какой-нибудь детали от этой вещи. Но есть еще один вариант. Что-то может промелькнуть в газетах.
– Не думаю, что мы чего-то добьемся, если убийца узнает, что он повсюду роняет перья. Он наверняка просто избавится от этой вещи.
– Согласна. Но почему бы тебе через своих знакомых журналистов не поместить где-нибудь такую маленькую заметочку о гаге и ее ценном пухе, о том, насколько дороги изделия, наполненные гагачьим пухом, и как они становятся объектом краж. Может, это связать с лыжным сезоном или еще с чем-нибудь?
– Ты думаешь, кто-нибудь позвонит и скажет, что воры влезли в его машину и украли оттуда куртку с гагачьим пухом?
– Да. Если журналист сошлется на какого-нибудь детектива, который якобы занимается подобными кражами, читателям будет куда звонить. Знаешь, люди частенько прочтут что-нибудь и тут же вспоминают:
«Так ведь со мной случилось то же самое». Им хочется помочь, почувствовать себя нужными. И они начинают звонить.
– Мне нужно будет подумать над этим.
– Я понимаю, что не стоит себя особо обнадеживать.
Мы направились к двери.
– Перед тем как уехать из Гомстеда, я успел коротко поговорить с Мишель, – сказал Уэсли. – Они с Люси уже побеседовали по телефону. Мишель говорит, что твоя племянница ее просто пугает.
– Она терроризировала всех с самого дня своего рождения.
Он улыбнулся.
– Мишель не это имела в виду. Она сказала, что Люси напугала ее своим интеллектом.
– Иногда меня беспокоит, что эта малышка чересчур шустра.
– Я не считаю, что она такая уж малышка. Если ты не забыла, я только что провел с ней почти целых два Дня. Во многих отношениях Люси произвела на меня большое впечатление.
– Не пытайся завербовать ее в свое Бюро.
– Подожду, пока она закончит колледж. Сколько ей осталось? Всего год?
Люси не выходила из моего кабинета, пока Уэсли не уехал. Я увидела ее, когда уносила на кухню стаканы.
– Ну как, тебе понравилось? – спросила я.
– Конечно.
– Насколько я поняла, ты подружилась и с Конни и с Бентоном.
Выключив воду, я села за стол, на котором лежал оставленный мною блокнот.
– Они хорошие люди.
– Похоже, о тебе они такого же мнения.
Открыв холодильник, она бесцельно окинула его взглядом.
– А что, Пит здесь уже побывал до нас? Было непривычно слышать, как Марино называли по имени. Я решила, что они с Люси перешли от стадии холодной войны к разрядке, после того как он брал ее пострелять.
– Почему ты думаешь, что он здесь был? – поинтересовалась я.
– Я почувствовала запах сигарет, когда вошла в дом. Я предположила, что, если ты вновь не закурила, приходил он.
Она закрыла холодильник и подошла к столу.
– Я не закурила, а Марино ненадолго заезжал.
– Что он хотел?
– Он хотел задать мне массу вопросов, – ответила я.
– О чем?
– Зачем тебе подробности?
Она перевела свой взгляд с моего лица на стопку финансовых документов, потом на блокнот с моей неразборчивой писаниной.
– Неважно зачем, если ты явно не расположена мне рассказывать.
– Это сложно, Люси.
– Ты всегда говоришь «это сложно», когда хочешь, чтобы я отстала, – сказала она и, повернувшись, пошла из кухни.
У меня было такое ощущение, словно мир вокруг меня рушился и люди в нем напоминали сухие зернышки, которые ветер раздувал в разные стороны. Когда я наблюдала за родителями с детьми, я любовалась гармонией их взаимоотношений и втайне боялась, что сама была обделена инстинктом, которому невозможно научиться.
Я нашла племянницу у себя в кабинете перед компьютером. На экране были столбики цифр в сочетании с буквами алфавита. Она что-то считала и писала карандашом на миллиметровке и даже не подняла глаз, когда я подошла к ней.
– Люси, я знаю, что у твоей матери было много мужчин. Они то появлялись в вашем доме, то исчезали. Я прекрасно понимаю, каково было от этого тебе. В этом доме все иначе, и я – не твоя мать. Тебе не надо с опаской относиться к моим коллегам и друзьям мужского пола. И не стоит заниматься поисками улик, указывающих на то, что здесь был какой-то мужчина. У тебя не должно быть оснований подозревать меня в определенных отношениях с Марино, Уэсли или кем-то еще.
Она не отвечала.
Я положила ей на плечо руку.
– Возможно, я не являюсь той неотъемлемой частью твоей жизни, какой мне хотелось бы быть, но ты для меня значишь очень много.
Она стерла какую-то цифру и стряхнула бумажку.
– Тебя могут обвинить в совершении преступления? – спросила она.
