Допрос безутешной вдовы - Каминаси Кунио (читать книги без TXT) 📗
– Шлялся где-то… Вы его куда отвезли? – Ганин никогда не преминет показать, что от его зоркого, сейчас немного опечаленного взгляда ничто не ускользнет.
– К себе возили, в управление, – промычал я. – Поговорили малость и подвезли до «Йодобаси Камеры».
– А-а, ну да, он и сказал, что электронику смотрел и покупки кое-какие сделал!
– А как же он вас нашел?
– Отдельная песня: по сотовому Наташе позвонил…
– По какому сотовому? – Я вздрогнул от неожиданного известия. – У него что, мобильник есть?
– Он странный, понимаешь. Сказал, что купил себе одноразовый телефон – только что, в «Йодобаси Камере»…
– Почему он «странный»? – перебил я Ганина.
– Ну как же! Говорит, что только что неизвестно для чего купил какой-то безумно дешевый одноразовый аппарат, а я же помню прекрасно, как вы его с… – Ганин покосился на молча перебиравшую бумаги на столе Мураками, – ну, в общем… вы его в университете именно с сотовым в руках сцапали. И чего врать было, не понимаю…
– Интересные вещи рассказываешь, Ганин! – Я не предполагал, что наши встречи с Кирилловым продолжатся именно на почве мобильной телефонной связи.
– Я же говорю: интересный мужик! Забавный – одновременно странный, но неглупый, такие в России иногда попадаются.
– А Китадзимы, ныне покойного, с вами не было, да? – Я кивнул в сторону гостиной. – Я правильно понимаю?
– Не было, – подтвердил мое предположение Ганин. – Хидео с нами в ресторане не было и быть не могло.
– Чего вдруг?
– Ну мы же в чисто русском составе собрались. Чего ему с нами было делать?… – задумчиво изрек он.
– А на конференции он был?
– Нет, Наташа говорит, он целый день дома торчал, как ты выразился – взаперти. Он мне рассказывал, что книжку пишет. – Ганин печально посмотрел на компьютер и бумаги, перебираемые младенческими пальчиками Аюми. – Писал, вернее…
– Значит, на конференции его не было?
– Говорю, не было. Он вообще Достоевским занимается. Что ему эта наша современная литература!
– Достоевским? – переспросил я и взглянул поверх ганинского плеча на книжные полки, забитые знакомыми с детства по кабинету моего ученого папаши томами и фолиантами.
– Тебе же Наташа вчера сказала, что он у твоего отца аспирантом был. Забыл? – не преминул проапеллировать к моему родителю Ганин. – Вчера она тебе говорила…
– Нет, Ганин, не забыл. – Я покачал головой. – Во сколько вы ужинать начали?
– Где-то в шесть, может, чуть позже. Мы туда сразу из университета поехали. Ребята хотели саппоровского пивка попробовать… В будни вечером на вокзале поесть без проблем.
– Попробовали?
– Что?
– Ну пиво! Сам же сказал… – Я и сам толком не понимал, почему вдруг ко мне прицепилось это пиво, но по привычке получать ответы на свои вопросы решил дожать удивленного Ганина.
– А-а, разумеется! – Его, как мне показалось, эта моя привычка не слишком обрадовала. – «Лайон» же фирменный ресторан, как раз по пивной линии…
– Понравилось?
– Что понравилось? – Ганин распахнул свои серые глазищи. – Ты чего, Такуя, у тебя человека убили! Вон с ножом между ребер валяется! А ты про пиво!
– Не знаешь, Ганин, где найдешь, где потеряешь, – осадил я его. – Так всем пиво понравилось?
– Ну мужикам, конечно, – сник Ганин. – Кроме Олега только…
– А что Заречному не понравилось в нашем пиве?
– Да нет, не то что не понравилось. Он просто говорит, что ему больше «Кирин» по душе.
– А он, как я погляжу, знаток! – Не зря мне сразу в глаза бросилась эта его как внешняя, так и внутренняя независимость. – В японском пиве разбирается, да?
– Так он же в Аомори когда-то работал. Там пиво «Саппоро» и попробовал первый раз. И «Кирин» тоже…
– Хорошо. – С пивом мне все стало понятно. – Когда вы разошлись? Вернее, разъехались…
– Мы с Наташей сидели до упора, то есть пока все расползаться не начали… Наелись-напились и стали расползаться…
– Это во сколько?
– Без двадцати десять приблизительно. Оттуда на моей тачке мы с ней сразу сюда и поехали… – не без гордости сказал он.
– А остальные?
– Нина с Мариной первыми отчалили – еще восьми не было, где-то без пяти…
– Чего это они так рано?
– Да якобы у них животы от японской хавки прихватило!… Я так думаю, просто на много наедать не хотели… Они же все деньги экономят… Только для виду хорохорятся… Хотя в принципе никто даже и не намекал, что они должны за себя платить…
– Они пешком в гостиницу пошли?
– Нет, мы им такси заказали, – посетовал Ганин.
– Понятно. А остальные?
– С остальными мы вместе расходились.
– Кто платил? – Я прищурился в сторону сэнсэя.
– Кто, кто! Дед-пихто, его баба-тарахто и внучок ихний – бухто! – пробурчал недовольный моим вопросом Ганин. – Давай с трех раз попробуй угадать, кто платил!
– Ты один, что ли?
– Втроем с Наташей и Олегом.
– Наташа – понятно, – полушепотом сказал я и оглянулся на гостиную. – Но Заречный, значит, тоже копейку вложил?
– Тридцать три процента, – не без глубокого мужского удовлетворения по поводу все еще существующей на нашей многострадальной и многополярной земле мужской солидарности ответил Ганин. – Он нормальный мужик, Такуя, все как надо понимает, с чувством юмора, да и побогаче других ребят будет: все-таки в Японии работал, еще где-то в загранке…
– Значит, Ганин, с девяти до десяти с вами за столом не было Нины Борисовны и Марины Валентиновны?
– Наоборот, – брякнул Ганин.
– Что наоборот? Они с девяти до десяти были за столом в «Лайоне», а вас никого не было, что ли?
– Нет, мы были, их – не было, это правда, святой истинный крест и чтоб я сдох! – Ганин щелкнул ногтем большого пальца по задней поверхности верхних передних зубов. – Просто Борисовна не Нина, а Марина, ну а Валентиновна, получается, Нина.
– Хорошо, я рад за нее, что у нее получается.
– Не у нее, а у них, – педантично поправил меня известный хохмач и словоблуд Ганин.
– Это намек?
– Прозрачный, – ухмыльнулся мой не упускающий возможности не только схохмить, но и спошлить дружок.
– Ты его хорошо знал? – Я указал затылком на скорбную гостиную. – Хидео этого…
– В «прозрачном» смысле? – Вопрос, помноженный на затеплившуюся в пепельных очах Ганина лукавинку, означал, что сэнсэй уже благополучно пережил легкий шок, окончательно вернулся в свое боевое психическое состояние и готов к новым подвигам и свершениям, включая труд и оборону, а при возможности – и нападение.
– Я туманности не люблю, Ганин, – напомнил я. – Я же ведь не Андромеда какая-нибудь.
– Мы с Хидео знакомы через Наташу, – ответил Ганин. – Уже лет десять как…
– Ты мне о нем никогда ничего не рассказывал, – констатировал я факт, добавив в свой голос привкус разочарованности и недоверия. – Тем более что, оказывается, и сюда приезжал, а мы с Дзюнко здесь в двух шагах проживаем!
– Такуя, я с ним не дружил! – отрезал сэнсэй. – Хочешь – верь, хочешь – не верь!
– А что же тогда ты с ним делал?
– Общался время от времени. – Ганин стыдливо опустил глаза и повел носом в сторону гостиной. – Не более того…
– То есть идей у тебя относительно того, кто и почему или зачем, у тебя нет? – Развивать тему Наташи, которая, натурально, десять лет назад была еще свежее и натуральнее, чем сейчас, я по-джентльменски не стал – до поры до времени, разумеется.
– «Как» и «когда» ты опускаешь? – Ганин внимательно посмотрел мне в глаза.
– Это не я опускаю, – усмехнулся я. – Это кухонный нож в сердце и теплое тело такие вопросы опустили.
– Да, я слышал, – задумчиво кивнул Ганин. – Тогда на твои вопросы у меня ответов нет. Я в его личные дела не лез…
– Совсем? – сыронизировал я.
– В его – да! – отрезал Ганин.
– Ладно, Ганин, ты давай езжай домой! – смилостивился я. – Саша вся извелась, наверное. А завтра, когда Заречного с его девушками привезешь, заодно мы твои показания запишем.
– Я еще побуду, – тихо ответил он. – Я Саше уже позвонил, все рассказал…
