Плутоний для «Иисуса» - Незнанский Фридрих Евсеевич (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Воробьев видел только сгорбленный силуэт в обвисшем костюме, впился в него глазами, пытаясь рассмотреть лицо. Не получалось. Тогда он напрягся, прислушиваясь.
Семен Семенович, хитро улыбнувшись, заговорил:
— Дак это, водочку дали, не нашу, правда, немецкую, но не поддельную… Колбасы еще, рыбицы копченой кусочек. Все…
— Где пили?
— А дома, где ж еще? Перед этим баньку принял там же, на даче. Обычно как бывает… Меня товарищ директор часто нанимает. Он простой человек… был, да. И всегда мы у него на кухоньке сидели выпивали. В тот раз он был не один, с мужиком одним, часто у него бывал. И всегда закроются и сидят, пьют, видать, но без баб. А в тот раз была, кажись… голос бабий слышался. Когда уже помылся, только выходить, гляжу, люди идут к дому. На мне только бельишко и шинелька сверху. Ну засмущался я, дверь притворил, переждал. Они на крыльце помешкались, потом хозяин лампочку над дверью включил, поговорили, он их впустил…
— Вы их хорошо рассмотрели, Семен Иванович?
— Ну так, более-менее…
— Посмотрите, пожалуйста, может быть, среди этих людей есть кто-нибудь из тех, кого видели на даче.
Наступило молчание.
Моисеев делал вид, что всматривается поочередно в каждое из пяти лиц.
Воробьев, может и умышленно, не сидел спокойно, как другие. Он вертел головой, поднимал скованные руки якобы для того, чтобы почесать нос или бровь. Не будь эти жесты так часты, их можно было счесть естественными — от горячих ламп софитов всем было жарко.
— Вон тот, посередке, — «опознал» наконец Семен Семенович. — Он и тогда все вертелся, чистая горилла, ей-богу!
Воробьев рывком опустил руки, рявкнул в слепящие софиты:
— Кто горилла?!.. Ты, попка колхозная!..
Моисеев спрятался за спину омоновца и крикнул оттуда фальцетом:
— Но-но! Мы в свое время не таких, как ты, обламывали!..
— Все, опознание закончено! — улыбаясь, прекратил перебранку Турецкий. — Все, кроме Воробьева, свободны. Спасибо!
Молотка два омоновца снова привели в кабинет Турецкого и примостились у дверей.
Турецкий проводил до выхода Моисеева, добыл машину, чтоб доставила старика к дому, дал торжественную клятву, что зайдет на днях в гости, и вернулся к себе. Весело посмотрел на отнюдь не веселого Воробьева, спросил:
— Чего, Кирилл, вам в спорте не хватало? Ходили бы себе в зал, потом в сауну, потом в пивной бар — чем не жизнь?
Молоток молчал, смотрел в сторону, обдумывая, в чем сознаваться и сознаваться ли вообще.
Александр Борисович Турецкий испытывал сложное чувство, которое лучше всего определялось избитым штампом «горькая радость». Он видел — еще чуть-чуть нажать, и Воробьев сломается, он под следствием первый раз, не заматерел. Но вдвойне досадно то, что для того, чтоб раскрутить первоходка, понадобилось совершить должностной проступок, что на грани с преступлением. Такое можно простить дознавателю из райотдела, но не важняку». А с другой стороны, не сделай он этого фальшивого опознания, мигом прибежит шустрый адвокатишка, сунется в следствие, зарядит подзащитного на глухую несознанку и — пиши пропало. И все же произошел коварный спектакль. В самом деле, не пойти ли вечером к Моисееву, чтоб до отключки напиться?
Подал сигнал факс. Александр Борисович поднял трубку.
Сквозь шипение донесся голос полковника Сергеева:
— Александр? Посылаю тебя по факсу!
— Давай, — улыбнулся тот.
Мягко заскрипел аппарат, поползла из него термобумага с текстом. Текста немного, но он — тот малый, да дорогой золотник.
— Гражданин Воробьев, я получил из Челябинска копию протокола допроса свидетеля Константина Николаевича Балашова, проведенного в присутствии ответственных сотрудников УВД. Из этих показаний следует, что Балашов К. Н. в то время, о котором вы вели речь, был здоров, не болел и в больнице не находился. Понятно?
— Ну, — буркнул Воробьев, не поднимая головы.
— Далее. Он показал, что в указанный вами день к нему действительно приезжал сын с друзьями. Сын — сотрудник Японо-российского университета, учрежденного неким господином Като Тацуо. Сын сказал отцу, что он с друзьями приехал на зимний лов рыбы, пока весна окончательно не поломала лед на озере. Вы, Воробьев, и компания взяли его снасти, сели в папашин автомобиль «Москвич 2141» и выехали в сторону Копеевска. Через день вернулись без рыбы и разъехались с парнями из Челябинска порознь и в разное время, словно поссорились. После вашего отъезда Балашов-старший мыл машину и обнаружил в багажнике, в углу, замасленную тряпку, на которой вместе с маслом обнаружены пятна крови. Тряпка сейчас в криминалистической лаборатории. Ну скажи теперь, Кирилл Воробьев, трудно было живых людей потрошить, коли коготь свой потерял?
Не поднимая глаз, Молоток глухо ответил:
— Я не резал…
Начатый по горячим следам допрос подозреваемого принес свои результаты. Воробьев признал, что сотрудничал на правах вольнонаемного лица с московским филиалом секты «Путь истины». Он не знал, что секта хотела от директора завода «Маяк», не знал и того, что завод производит, думал — драгоценные камни. В Копеевск сначала ездили Виктор Балашов и Андрей Елисеев, оба занимали в секте достаточно высокие посты, связанные с обеспечением безопасности. После первой поездки на Урал, которая состоялась в феврале, они некоторое время ждали оттуда ответа. Ответ пришел, но, вероятно, не тот, которого ждали. Поэтому во вторую поездку они взяли с собой Воробьева в качестве мастера рукопашного боя. В Челябинске первым делом нашли подружку Фрола Колбина Наталью Фирсову, поработали с ней, и она созналась, где и с кем коротает вечер ее хахаль. Посадили ее с собой в машину, привезли на дачу, она подала голос, и, когда Колбин открыл дверь, ворвались внутрь. Балашов и Елисеев сами мастера драться, но Молоток покруче их будет, потому и взяли с собой, чтобы помог подавить сопротивление. Он и подавил, действуя своей почти волшебной палочкой, вырубил обоих в одиночку. Потом Молоток держал бабу, чтоб не рыпалась, а Балашов и Елисеев резали мужиков. Колбин держался стойко почти до конца, а Тузик раскололся быстро, сказал, где лежит груз и кто еще знает заветное место…
Где сейчас Балашов и Елисеев, Молоток не знал или притворялся, что не знает. Турецкий не стал давить. Цель достигнута: получены признательные показания, закрепленные косвенными уликами. Выяснилось, что задержанные вместе с Воробьевым-Молотком в ночном клубе парни — коллеги Балашова и Елисеева по секте, но они, судя по всему, не убийцы: лишь через несколько дней после убийства эти сектанты ездили в Копеевск щупать того единственного человека, который знает, где спрятан бесценный груз.
После того как Воробьева вывели из кабинета и отправили в московский следственный изолятор номер один, Турецкий спросил у Олега Величко:
— Как думаешь, не залетим?
— Не должны. Кроме нас с вами и Моисеева, никто не знает, что такого сторожа в природе не существует.
— Пожалуй, так, но при ознакомлении адвоката с делом может выясниться, что никакого опознания на самом деле не было! А это, брат, позор! Стыдобища!
Олег сказал рассудительно:
— Стыд за фальшивое следственное действие пройдет, а раскрытие останется.
— М-да… — только и сказал расстроенный Турецкий.
Глава шестая
ПОМИНКИ С КРОВЬЮ
— Алло? Мне нужен следователь Турецкий!
— Слушаю.
— Майор Николаенко из РУОПа. Не могли бы вы подъехать?
— Куда?
— На Трехгорку. Здесь есть кемпинг…
— Да, знаю. А в чем дело?
— Понимаете, мы получили от командования информацию, что здесь в ресторане состоится сегодня сходка воров…
— Так… — Турецкий улыбнулся: значит, правы они оказались с Майером. Или…
— Они действительно съехались сюда на поминки Налима. Только через двадцать минут после начала, точнее после того, как ресторан закрылся на спецобслуживание, оттуда вышли и уехали все женщины и дети, в том числе вдова. Раньше такого не было.
