Пробить камень - Незнанский Фридрих Евсеевич (книги без сокращений TXT) 📗

Внезапно Ермилова осенило.

– Артем Александрович... Так это вы позвонили в институт насчет бомбы?!

Кира снова открыла рот и повернулась к Плотникову. Для нее это тоже оказалось полной неожиданностью.

Вместо ответа Плотников снял лист со стены.

– Давно надо было убрать, мальчишество какое-то. Зачем я его здесь держу? Может, нам еще выпить, в самом деле?

– Но зачем, зачем? – настаивал изумленный Ермилов.

– Вы не поймете, Илья. Или не поверите. Я страшно не хотел давать интервью одному типу из «Московских ведомостей», у него тяжелая рука, но в тот день я не мог не быть в институте, и он это отлично знал. И я не придумал ничего лучше... Хотя разве так уж плохо было придумано? Поэпизодный план составлен на совесть. И вышло занятно, во времена моей учебы такие штуки, вернее, шутки были невозможны. Ну а маскировки ради я позвонил еще в два других вуза.

Ночью Ермилов никак не мог заснуть, но потом, когда вдруг увидел Киру с мужчиной, понял, что все-таки получилось. Мужчина оказался Стивеном Дж. Мэдисоном. Он бил Ермилова флейтой, как кобру, и требовал зачетку. Вставать надо было рано, чтобы успеть на шестичасовой автобус в Киржач, следующий был очень нескоро. Беспокойная эта мысль подстегивала, так что проснулся он раньше всех. Утром Ермилову было неловко на всех смотреть, но потом, в автобусе, когда Кира быстро заснула, свесив голову ему на плечо, он немного успокоился.

Ермилов все-таки показал сценарий своему мастеру, и тот, проглатывающий печатный текст, просто листая страницы, сказал, что «Моя жизнь» – вполне заслуживает экранизации, тем более что истинный потенциал сценария только на экране и виден.

– Только я бы на вашем месте сильнее ушел в абсурд. Вы рассказывали однажды, как нашли под обоями старую фотографию, помните? Вот в таком духе нужны аттракционы в вашей «Жизни».

Ермилов возразил:

– Режиссеры и драматурги часто используют в своих фильмах личные воспоминания и истории просто для того, чтобы избавиться от них. Наивные люди! Они же, напротив, их запечатлевают на века, делают свои рефлексии достоянием миллионов. Зачем?! Кино – не эксгибиционизм и не лирическая поэзия.

– Вообще-то бывает и то и другое, но дело в ином. Научитесь отстраняться, Илья, вы слишком близко это принимаете, слишком трепетно. Научитесь делать второй шаг, после того как используете личные истории, научитесь переступать: использовали и тут же забудьте, что они ваши. В кинобизнесе так с живыми людьми поступают, не то что с мыслями.

– Денег-то все равно на полноценную работу нет, – вздохнул Ермилов.

– Я вам сейчас открою страшную тайну, господин студент, только учтите, что она же – банальная истина, потому ее никто и не замечает. Тот, кто действительно хочет снимать кино, обыкновенно в конце концов и снимает его. Понимаете?

Ермилов молчал.

– Тот, кто не снимает, на самом деле не хочет.

Если человеку есть что сказать, – пусть он говорит это, вот как я думаю. А деньги?... Это же просто вид энергии, они ниоткуда не появляются и никуда не исчезают, они есть всегда. Денежные потоки – как воздушные, они всегда где-то рядом, над головой, надо просто научиться подпрыгивать и выдергивать необходимое...

Ермилов смотрел сквозь Плотникова. Он уже знал, где искать средства на фильм. Либо не делай ничего, либо делай больше, чем можешь.

– Илюша, я с тобой поеду, – сказала Кира. -

«ВДНХ», третий вагон из центра, последняя дверь. – И после паузы, не совсем уверенно: – У меня завтра экзамен по сценическому бою. Кажется.

ЕРМИЛОВ

– Я искал тебя, – хмуро сказал Веня, не вставая с дивана, когда Ермилов вернулся в общежитие. Он лежал на животе и шлепал по клавишам старенького ноутбука.

Ермилов хотел было что-то сказать, но не успел.

– Заткнись и слушай. Я больше не хочу участвовать, не хочу быть составляющей, я хочу сам делать кино. То, что я пишу сценарии, – ни черта не значит, я...

– Хочешь заняться режиссурой? – с любопытством спросил Ермилов.

– Да!

– И почему же?

– Пока ты путешествовал, я посмотрел «Чунг-кинский экспресс» и...

– Помню, красивый фильм.

– О-фи-ги-тель-ный! – Веня вскочил на ноги и пробежался по комнате. Диван поскрипел с облегчением, избавившись от его тяжести. – Я рад, что тебе тоже нравится.

– Я не сказал, что нравится, я сказал – красивый.

– Неважно! Там, в эпизоде, где полицейский открыл консервы, я почувствовал запах сардин. Понимаешь?! Это было колдовство какое-то...

– Понимаю.

– Ни черта ты не понимаешь! Я вообще-то не люблю сардины, но тут я просто обалдел от восторга, я захотел немедленно научиться делать точно так же, понимаешь?! Ты больше не будешь портить мой сценарий, я не дам его сокращать, еще не знаю, на какие шиши, но я буду снимать его сам! Даже Марта вон сериалами увлеклась, рекламу бросила! А я знаю про кино не меньше тебя! Ты посмотри на себя, Ермилов, тебе ж оно до фени уже! Ты с этой девчонкой совсем свихнулся! – С этими словами Веня снова упал на диван.

– Неправда, – сказал Ермилов. – Я хочу снимать. И я знаю, что для этого надо сделать.

– Что же?

– Смотри. Мой мастер «подкладывал» бомбу.

– Не понял?!

– Помнишь анонимный звонок?

– Это он?!

– Ага. Дальше. Кое-кто вообще банк грабил. А ты вот в сардины влюбился... Я, положим, в живую русалку, но к кино меня это тоже не приближает. Нам нужен поступок!

– Согласен!

Ермилов посмотрел на своего приятеля. Несмотря на горизонтальное положение покоя, его тело было сгустком энергии. «Ну что ж, вот и стимул, – подумал Ермилов. – Кажется, ему в самом деле это нужно больше, чем мне. Либо не делай ничего, либо делай больше, чем можешь. Интересно, Плотников оставил Кирке ключи от своего домика в Скоморо-хово? Через два дня он уезжает в Испанию... А если даже и не оставил, туда забраться ничего не стоит. Значит, что? Значит, нужно изготовить какие-нибудь документы из... из... Министерства культуры. Во дела, – встряхнул головой Ермилов, – я во ВГИКе стал думать готовыми диалогами!.. И еще понадобятся какие-то деньги на прокат представительской машины. Можно занять у Марты. Либо ничего, либо больше, чем можешь...»

– Сигарету дай, – потребовал он.

Веня вытаращил глаза, но, разглядев в лице Ермилова что-то новое, предпочел промолчать и достал из-под кровати ящик, в котором лежало несколько сот пачек «Петра I» – подарок некурящей Марты Юркевич, это не был бартер за рекламу, просто широкий жест заказчика.

Ермилов выкурил сигарету и посвятил в свою идею соседа по комнате. И получил немедленное горячее одобрение. Веня вытащил фляжку с чем-то, что он называл коньяком, и предложил отметить.

– Илюха, это, я тебе скажу, исторический разговор! В историю войдем!

– Прямо как Станиславский с Немировичем, ресторан «Славянский базар»?

– Чисто славянский базар, – уточнил Веня, делая хороший глоток.

– Так и знал, что это скажешь, – хмыкнул Ермилов и тоже поучаствовал в оргии – символически подержал фляжку несколько секунд...