Круги по воде - Адамов Аркадий Григорьевич (лучшие книги онлайн txt) 📗
Прежде всего Игорь занялся письмами из зеленой папки. На отдельном листе он выписал по порядку все обвинения в адрес Лучинина, которые там содержались. Затем принялся читать акт ревизии.
Те же обвинения. А чем подтверждаются? Ага, вот! Пункт о незаконной передаче оборудования Барановскому комбинату. Некоторые утверждают, что оно было исправно. Другие — что было утильным, валялось под снегом во дворе. И при этом ссылаются на акт о списании его как непригодного. Но комиссия почему-то верит первым.
В своём листе Игорь против пункта об оборудовании сделал пометку. Затем снова принялся читать акт. И вдруг даже присвистнул от удивления.
Оказывается, комиссия основывается не только на словах. Все куда солиднее! Оказывается, бухгалтерия завода направила на комбинат счёт за это оборудование и предложила его оплатить. Счёт подписан директором завода и главным бухгалтером Олешковичем. Выходит, оборудование все-таки не было утильным?
Около своей пометки Игорь приписал фамилию Олешковича, жирно подчеркнул её и поставил восклицательный знак.
«Так. Пойдём дальше», — сказал он себе, чувствуя, как беспокойство все больше охватывает его.
В акте есть и обвинение в незаконной выплате денег. И опять ссылка на бухгалтерию. В ведомости на выплату эти фамилии стоят, а нарядов на выполненную работу нет. Но есть распоряжение Лучинина выплатить деньги.
Игорь снова записал фамилию Олешковича, теперь уже против пункта о выплате денег. И на этот раз поставил вопросительный знак.
Но тут его мысли прервал телефонный звонок. Дежурный доложил, что пришёл инженер Черкасов. И почти сразу раздался деликатный стук в дверь.
На пороге появился невысокого роста худощавый человек в очках, редкие волосы были гладко зачёсаны назад, открывая большой, с залысинами лоб, на костистом, синеватом после бритья лице чёрный клинышек бородки казался приклеенным. Черкасов был одет в серый поношенный костюм, галстук на белой рубашке завязан торопливо и небрежно. В руках он держал потёртую кожаную папку на «молнии». На вид Черкасову было лет пятьдесят, может быть, немного больше.
— Разрешите? — сдержанно осведомился он.
— Да, да, прошу вас, — ответил Игорь, поднимаясь из-за стола. — Извините, но пришлось вас побеспокоить.
— Пусть вас это не смущает, — все так же сдержанно ответил Черкасов. — Необходимость. Я понимаю.
Он опустился на стул.
— Хотелось бы, Пётр Андреевич, — приступил к разговору Игорь, — узнать ваше мнение об изобретении Лучинина и обо всей этой истории с проектом для Барановского комбината. Вы ведь в курсе дела?
— Более или менее, — отрывисто сказал Черкасов, нервно поправляя галстук. — Скорее менее. И прошу меня правильно понять. Я инженер. У меня есть собственные замыслы. Смею надеяться, важные. Мне нужен покой. Государство получит больше пользы, если я эти мысли осуществлю. И не буду ввязываться в склоки.
— Но изобретение Лучинина… — начал было Игорь.
— Не признали? — быстро, с ноткой какого-то удовлетворения перебил его Черкасов и тонко усмехнулся. — Естественно. Вы знаете, что сказал по этому поводу Макс Планк? Он сказал: «Новые научные истины побеждают не путём убеждения их противников, просто эти противники постепенно вымирают, а новое поколение усваивает истину сразу».
— Выходит, надо ждать, пока мы вымрем? — улыбнулся Игорь. — А потом Лучинина признают сразу? Довольно грустная перспектива.
— Что ж делать, — невозмутимо возразил Черкасов и потрогал бородку, словно проверяя, на месте ли она. — Люди так устроены. Бертран Рассел, например, писал: «Человек является самым интересным и в то же время самым противным животным на Земле».
— Скажите, пожалуйста, — удивился Игорь. — Но он, кажется, не теряет надежду исправить человечество?
Черкасов покачал головой.
— Вряд ли. Очень уж давно следовало бы начать. Оскар Уайльд, знаете, как-то сказал: «Если бы пещерные люди умели смеяться, история пошла бы по другому пути».
«Черт возьми, он начинён изречениями, — с беспокойством подумал Игорь. — Надо, пока не поздно, выбираться из этой энциклопедии».
— Скажите, Пётр Андреевич, — спросил он, — вы видели книгу профессора Ельцова?
— Да, конечно.
— Ну и действительно, Лучинин…
— Не знаю, — отрывисто произнёс Черкасов. — Не исследовал.
Он становился необыкновенно краток, если не при бегал к чужим изречениям.
— Но это возможно исследовать?
— Элементарно.
— Понятно. Теперь история с проектом для Барановского комбината. Здесь утверждается, — Игорь указал на лежавший перед ним акт ревизии, — что туда были проданы синьки с чертежей, по которым перестраивался ваш собственный завод и которые были обнаружены в столе у Евгения Петровича.
— Чушь! — оскорблённо вскинул голову Черкасов. — Я не привык даром получать деньги.
— Но как же тогда все, это получилось?
— Весьма просто. Мы сделали оригинальный проект. Для комбината. По его техническим условиям. И кальки с него — кальки, а не оригиналы! — Евгений Петрович оставил у себя для пополнения технического архива завода. С нашими авторскими подписями, кстати говоря.
— Но подписей не оказалось, — возразил Игорь. — На них были штампы вашего завода.
— А это уж мне неизвестно, куда делись подписи, — развёл руками Черкасов.
— Но выходит, что проект вашего завода отличается от того проекта?
— Естественно, — усмехнулся Черкасов и снова потрогал бородку. — В новый проект я внёс и свои идеи.
— Тогда где же проект вашего завода?
— Его не было.
— То есть как так не было?
— Перестройка шла под руководством Евгения Петровича. На ходу. Прямо по эскизам.
— А вот комиссия утверждает, что этого не может быть. Что найденный в столе у Евгения Петровича проект — это проект вашего завода.
— Безграмотное утверждение.
Игорь улыбнулся.
— Вы так и заявили комиссии?
— Меня об этом не спрашивали, — нервно пожал плечами Черкасов.
«Ну, Виталий бы сейчас с тобой сцепился, — зло подумал Игорь. — А нельзя, нельзя. Тут надо по-другому».
— Что ж, логично, — спокойно произнёс он.
— Не правда ли? Я решил, пусть они сами, в конце концов, уточняют свои отношения. При чем тут я?
— Вполне логично, — повторил Игорь, и при этом ни один мускул не дрогнул на его лице, только чуть потемнели глаза и тяжёлый подбородок слегка выдвинулся вперёд. — Но вы разрешите, Пётр Андреевич, записать ваше мнение?
Черкасов беспокойно затеребил бородку.
— Разве это так необходимо?
— Да, конечно.
— Но мне кажется… все это дело прошлое?
— Не совсем. Ещё лучше, если вы напишете сами. В виде заявления или объяснения.
— Ни в коем случае, — поспешно возразил Черкасов, рукой как бы отстраняя от себя это предложение. — С какой стати? Вы меня вызвали. Задавали вопросы. Я только отвечал.
— Ну что ж. Это тоже логично. Тогда запишу я. Не возражаете?
— Воля ваша, — упавшим голосом произнёс Черкасов и опять схватился за бородку, перебирая её негнущимися пальцами.
Игорь молча достал из ящика стола лист бумаги, положил его перед собой и неторопливо закурил, громко щёлкнув зажигалкой.
Черкасов с тревогой следил за его приготовлениями и при щелчке зажигалки чуть заметно вздрогнул.
— Ну что ж, приступим, — сказал Игорь. — Я вам буду задавать те же самые вопросы. У вас, кстати, паспорт с собой?
— Да, да, естественно.
Черкасов дрожащими руками вынул бумажник, но, раскрыв его, не сразу нашёл паспорт. Он даже сдвинул очки на лоб и поднёс бумажник совсем близко к глазам.
Когда все было закончено, Игорь протянул ему исписанные листы.
— Прочтите. Если все верно, подпишите вот тут, внизу.
Черкасов, протерев пальцами стекла очков, словно они запотели, молча кивнул и углубился в чтение.
Игорь курил, откинувшись на спинку кресла. Смуглое лицо его с приплюснутым носом и тяжёлым подбородком казалось невозмутимым. Он сейчас походил на боксёра, отдыхающего после тяжёлого раунда.
