Идет розыск - Адамов Аркадий Григорьевич (бесплатные полные книги TXT) 📗
— Такой же? — невольно усмехнулся Виталий.
— Ой, я уже ничему не верю, — вздохнула Вера.
«Игорь», — подумал Виталий и спросил:
— А к этому Игорю вы не ездили?
— Он звал, но… я не поехала.
— Скажите, — снова спросил Виталий. — А когда вы видели у него дома ту доверенность, не вспомните?
— Давно. Еще осенью.
— Вы только познакомились?
— Ну, не только. Мы уже, наверное, месяц были знакомы.
— Он часто расспрашивал вас о работе?
— Часто, конечно.
— И о ваших фондодержателях тоже?
— Я ему вообще все рассказывала, — пожала плечами Вера. — Жаловалась даже. У нас же беспорядков много.
— А он?
— А он сочувствовал, — она усмехнулась. — Вообще был очень внимательный. Поначалу. Цветы дарил. Как все. Сами знаете, — она взглянула на Виталия.
— Да, знаю, — задумчиво согласился он и невольно посмотрел на фотографию на столе, с которой кокетливо улыбалась Маргарита Евсеевна.
Вера перехватила его взгляд и спросила:
— Ей тоже дарил?
— Не знаю, — сдержанно ответил Виталий и, посмотрев на часы, сказал: — Ну, вот что, Вера. Пора вам домой. Поздно уже. Обещайте мне никому о нашей встрече не рассказывать. Хорошо?
— А вы не расскажете? — улыбнувшись, спросила девушка.
— Нет, — покачал головой Виталий. — Наш разговор — это служебная тайна.
— Ну, и я не скажу никому, — горячо обещала Вера.
Виталий про себя усмехнулся. «Искренне уверена в этом», — подумал он. Впрочем, о таком разговоре Вера могла рассказать только своему бывшему дружку Это Виталий предусмотрел.
Накануне днем, вскоре после обнаружения машины и оперативки у Цветкова, Откаленко тоже приступил к выполнению полученного задания. Начал он в своей обычной манере: приехал в тот двор, где стояла машина, и снова обошел знакомое уже место за грудой ящиков и коробок. Внимательный осмотр ничего нового, однако, не дал.
«Машина стояла здесь, — размышлял Игорь. — Почему они именно сюда ее загнали? Скорее всего просто наткнулись на подходящее место: машину здесь почти не видно, тем более вечером и ночью. А днем сюда все время подъезжают другие машины, привозят овощи, фрукты. Среди них тоже стоять незаметнее. Да и не собирались они тут долго стоять. А перекинуть груз с машины на машину, видно, решили сразу, как только сорвался ремонт. Надо было спешить. Да, но засор подачи? Зачем им понадобилось заводить пустую машину? Чтобы перегнать на другое место? Зачем? Стоп, стоп. Что-то тут не сходится. Бросить в другом месте, только не здесь… И нас увести от этого места. Но не удалось. Подвела случайность. Значит… тут что-то можно найти. Надо искать.
И потом. Перебросить с машины на машину груз в десять тонн… Тут хребет сломаешь, с мешками этими, пока перебросишь. Да, тут нужны рабочие. Вдвоем не справишься. Даже втроем: с тем, который курил „Герцеговину“. Или они достали машину с подъемником? Нет, вряд ли. Или опять какая-то случайность, уже в их пользу? Так или иначе, но операция эта трудоемкая, небыстрая. Кто-то мог видеть. Кто-то должен был участвовать».
Игорь невольно огляделся.
Возле магазина стояла машина с овощами и какими-то коробками. Около нее суетились рабочие в темных, грязных халатах. В дверях виден был полный мужчина в белом халате, он разговаривал с другим, в пальто и кепке.
А рядом с магазином и над ним были окна, бесчисленные окна огромного дома. Однако что-либо заметить можно было только из ближайших — со второго, третьего этажа. Выше уже надо высовываться, чтобы что-то увидеть во дворе. Но сейчас не лето. Да, видимо, придется опрашивать жильцов, осторожно, конечно.
Игорь медленно оглядывал мутные, еще не отмытые за зиму стекла окон.
В этот момент за его спиной раздался насмешливый голос:
— Нюхаешь, милок? Небось, из милиции?
Игорь оглянулся.
Перед ним стоял неопределенного возраста, низенький, щуплый и небритый человек с испитым лицом и хитрющими маленькими глазками. Был он в старых, заляпанных грязью сапогах и синем рваном халате поверх ватника, на всклокоченной голове еле держалась мятая кепка. Глазки его уже с утра подозрительно блестели, а свекольно-красный, с прожилками нос не оставлял сомнений в его склонностях.
— А тебе интересно знать, откуда я? — усмехнулся Откаленко.
— Хе! Страсть, как интересно, — презрительно ответил тот. — А то я на вас не нагляделся. Закурить-то найдется?
— Свои уже, выходит, кончились?
— Ага.
— Ну, давай, тяни.
Откаленко вынул сигареты и, угостив, закурил сам.
Они уселись на какой-то опрокинутый ящик.
— Здесь трудишься? — Игорь кивнул на магазин.
— А мы по морям, по волнам, — оскалился в усмешке человечек в халате. — Нынче здесь, а завтра там. Мы того, пьющие.
— Ну, недельку-то здесь продержишься?
— Само собой. А то и поболе. Неделю уж, считай, держусь. Одначе скоро… А ты не из ОБХСС? А то прямо к директору топай. Уж кое-чего тебе подкинет, будь уверен.
— Не. Я воздухом дышу, — усмехнулся Откаленко.
— Воздухом пьян не будешь. Может, вынести? До одиннадцати.
— Обожду. А сам ты где живешь?
— Да тута и живу. Через двор. Чтоб, значит, на дорогу не тратиться. Как зовут-то тебя, ежели не секрет?
— Игорь. А тебя?
— Федя-Квас, все при нас.
— Ты, гляжу, шутник. Тут, говорят, порченая машина стояла. Неужто угнали?
— Вчерась, — Федя хитро посмотрел на Откаленко. — А ты уже нацелился?
— Да нет, так просто.
— Просто только бутылку выпить. Поставишь бугылку?
— Это за что?
— А я тебе кое-чего шепну.
Откаленко усмехнулся.
— Чего же это такое ты мне шепнешь?
— Ха! Думаешь ты один умный? У меня, брат, ума, если хочешь знать, пруд пруди. Понял? У меня только выдержки нет. А я так считаю, без нее веселее.
— Навряд.
— Точно тебе говорю. Ты смотри, какой я веселый. Так шепнуть?
— Про что?
— А есть тут кое-кто, все про ту машину знает.
— А чего про нее знать-то?
— Откуда, что и как. Ты мне, Игорек, шарики не крути, понял? Я ж тебя вчера видел. Вот так, — Федя торжествующе посмотрел на Откаленко.
— А раз так, то без бутылки говори.
— Не, — покрутил головой Федя. — Бутылка мне беспременно нужна. Тут уж как хошь, а дай.
— Ну, так и иди, Федя, за ней. А я еще погуляю.
Откаленко неторопливо погасил сигарету и встал.
— Значит, трояк не дашь?
— Не. Самому пригодится.
— Ну, тогда я тебе помешаю, знай.
— Ладно. Только потом я тебе помешаю, ты уж не обижайся.
— Эх, — вздохнул Федя и тоже встал. — Добрый я человек. Ужас просто. Ну, дай еще сигаретку. Постой! — он склонился над протянутой Игорем пачкой. — Я уж… три возьму, не обидишься?
— Ну, давай, давай, бери, шут с тобой.
Федя взял сигареты, бережно положил их в верхний карман халата и, таинственно понизив голос, сказал:
— Вечером приходи, попозже. Бурда тут беспременно будет. Вот с ним и потолкуй. Ежели, конечно, сумеешь, — он коротко хихикнул. — Они тут кое-чего делали с ней, сам видел. Туда-сюда, одним словом. Только гляди, меня, в случае чего, не заложи. А то мне тогда… — он махнул рукой, и глаза стали жалкие и грустные.
Лосев не прошел бы мимо таких глаз. Но Откаленко лишь кивнул в ответ и коротко сказал:
— Будь спокоен.
— Пока, Игорек, — залихватским тоном сказал Федя. — Авось, свидимся еще. Поклон супруге и деткам.
Он сделал рукой приветственный жест и, повернувшись, вихляющей походкой направился к разгружавшейся рядом машине.
«Что ж, — подумал Откаленко, глядя ему вслед. — Придется вечерком сюда наведаться. Вечером тут, кажется, оживленно».
А пока следовало здесь еще погулять и подумать. Игорю всегда лучше думалось на месте, где произошло все то, что надо было разгадать, где можно было одновременно думать и смотреть и кое-кого встретить тоже, вроде этого непутевого Федьки-Кваса, а то и кого-нибудь поинтереснее.
Игорь не спеша брел по асфальтовой дорожке, ведущей в глубь двора, к размытой дождями и снегом детской площадке с грустными, потемневшими грибками и покосившимся квадратом песочницы. Вдоль дорожки, по которой шел Откаленко, сиротливо стояли облупленные скамейки. На одной из них, подстелив газету, сидел полный старик в теплом пальто с меховым воротником, в шляпе и, опираясь на палку, разговаривал с крупной, черной с рыжими подпалинами овчаркой, которая сидела перед ним и, склонив голову набок, внимательно его слушала. Сцена была так выразительна, что Игорь невольно залюбовался красавицей-собакой. Подойдя ближе, он осторожно опустился на дальний край скамейки и стал с интересом прислушиваться. А старик, не обращая на него внимания, продолжал говорить:
