Розанн. Смеющийся полицейский (сб.) - Шеваль Май (читать книги бесплатно TXT) 📗

Одна из газет язвительно сообщила на первой полосе, что по городу носится охваченный исступлением психически больной убийца, население в панике, горячие следы остывают, а в это время целая армия духовных наследников Олафа Бергстрёма [5] с топотом мечется по городу, разглядывает порнографические открытки и, почесывая в затылке, пытается разобраться в путаной инструкции Министерства юстиции и понять, что следует считать оскорблением общественной морали, а что — нет.

Колльберг пришел на Кунгсхольмсгатан около четырех часов дня. У него были кристаллики льда в волосах и бровях, угрюмое выражение лица и пачки газет под мышкой.

— Имей мы столько информаторов, сколько развелось писак, можно было бы даже пальцем не шевелить, — сказал он.

— Все дело в деньгах, — заметил Меландер.

— Сам знаю. Но разве это помогло бы?

— Нет, — ответил Меландер. — Однако это самое простое объяснение.

Он вытряхнул пепел из трубки и углубился в свои бумаги.

— Ты, наконец, поговорил уже с психологами? — о кислой миной поинтересовался Колльберг.

— Да, — не поднимая головы, ответил Меландер. — Протокол сейчас перепечатывают.

В штаб-квартире расследования появилось новое лицо. Треть обещанного пополнения только что прибыла. Монссон из Мальмё.

Монссон был почти такого же роста, как Гюнвальд Ларссон, однако внешне выглядел гораздо менее устрашающе. Из Сконе он приехал на собственном автомобиле. Причем вовсе не для того, чтобы получить ничтожную компенсацию в сорок шесть эре за один километр, а потому, что совершенно справедливо полагал, что было бы неплохо иметь в своем распоряжении автомобиль с буквой «М» на номерном знаке.

Теперь он стоял у окна и глядел на улицу, одновременно жуя зубочистку.

— Для меня есть какая-нибудь работа? — спросил он.

— Да. Мы не успели допросить несколько человек. Например, фру Эстер Кельстрём, вдову одной из жертв.

— Вдову слесаря Юхана Кельстрёма?

— Да. Она живет на Карлбергсвеген, 89.

— А где находится Карлбергсвеген?

— Вон там висит план, — усталым голосом сказал Колльберг.

Монссон положил изжеванную зубочистку в пепельницу Меландера, вынул из внутреннего кармана новую и с хмурым видом осмотрел ее. С минуту он изучал план города, потом надел плащ. В дверях он обернулся и посмотрел на Колльберга.

— Послушай.

— Да, в чем дело?

— Тут есть какой-нибудь магазин, где можно купить ментоловые зубочистки?

— Не знаю.

— Ага, — удрученно сказал Монссон. Перед тем как выйти, он добавил: — Но ведь должны же они здесь быть. Дело в том, что я недавно бросил курить.

Когда дверь за ним закрылась, Колльберг посмотрел на Меландера и сказал:

— Я однажды уже встречался с этим субъектом. В Мальмё, прошлым летом. Тогда он сказал то же самое.

— О зубочистках?

— Да.

— Странно.

— Что?

— То, что за целый год он не смог проверить, продаются ли они.

— Эх, ты безнадежен, — сказал Колльберг.

Меландер принялся набивать трубку. Все еще не поднимая взгляда, он сказал:

— У тебя плохое настроение?

— Конечно, черт возьми, — ответил Колльберг.

— Злиться бессмысленно. В таком состоянии все валится из рук.

— Тебе легко говорить, — ответил Колльберг, — потому что ты флегматик.

Меландер не отреагировал на это, и разговор закончился.

Несмотря на все утверждения о чинимых полицией препятствиях, Великий Детектив — Общественность — действовал без устали целый день.

Сотни людей звонили или приходили лично, чтобы сообщить, что они, предположительно, ехали в том автобусе, в котором произошло групповое убийство.

Всю эту информацию нужно было перемолоть в мельницах допросов, и только в одном случае этот труд оказался не напрасным.

Мужчина, который сел в двухэтажный автобус возле Юргордсброн в понедельник вечером около десяти часов, заявил о готовности присягнуть, что видел Стенстрёма. Он сделал это заявление по телефону Меландеру, и тот сразу же вызвал его.

Это был мужчина лет пятидесяти. Судя по всему, он был абсолютно уверен в том, что говорит.

— Значит, вы видели ассистента Стенстрёма?

— Да.

— Когда?

— Тогда, когда я сел возле Юргордсброн. Он сидел слева за водителем.

Мужчина был прав, однако Меландер не подал виду. Сведения о том, как сидели жертвы, еще не просочились в прессу.

— Вы уверены, что это был он?

— Да.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Я узнал его. Когда-то я работал ночным вахтером.

— Да, — сказал Меландер. — Пару лет назад вы сидели в вестибюле старого здания управления полиции на Агнегатан. Я припоминаю вас.

— Это правда, — удивился допрашиваемый. — А я вас не помню.

— Я видел вас только два раза, — сказал Меландер. — И мы с вами никогда не разговаривали.

— Однако Стенстрёма я прекрасно помню. Потому что… — Он замялся.

— Я вас слушаю, — благожелательно ободрил его Меландер. — Потому что?..

— Он выглядел так молодо и был одет в джинсы и спортивную куртку, поэтому я подумал, что он не является сотрудником полиции, и хотел проверить у него документы. И…

— Да?

— Через неделю я сделал ту же ошибку. Это было досадно.

— Ну ничего, бывает. А теперь, когда вы увидели его позавчера вечером, он узнал вас?

— Нет. Наверняка нет.

— Рядом с ним кто-нибудь сидел?

— Нет, место рядом было пустым. Я отлично это помню, потому что вначале хотел поздороваться с ним и сесть рядом. Но потом решил, что с моей стороны это было бы невежливо.

— Жаль. Вы вышли на Сергельсторг?

— Да. Там я пересел в метро.

— А Стенстрём остался?

— Да, наверное. Во всяком случае я не видел, чтобы он выходил.

— Вы позволите предложить вам чашечку кофе?

— Конечно, спасибо, — поблагодарил допрашиваемый.

— Я буду вам весьма обязан, если вы не откажетесь взглянуть на несколько фотографий, — сказал Меландер. — К сожалению, они довольно неприятные.

— Понимаю, — пробормотал свидетель.

Он посмотрел на фотографии. При этом он побледнел и несколько раз сглотнул слюну. Единственным человеком, которого он опознал, был Стенстрём.

Через минуту явились почти одновременно Мартин Бек, Гюнвальд Ларссон и Рённ.

— Ну, — сказал Колльберг, — Шверин…

— Да, — ответил Рённ. — Умер.

— Ну и?..

— Он что-то сказал.

— Что?

— Не знаю, — ответил Рённ и поставил магнитофон на стол.

Они стояли вокруг стола и слушали.

— Кто стрелял?

— Днрк.

— Как он выглядел?

— Акальсон.

— Из этого твоего допроса ничего не выжмешь. Послушай, к тебе обращается старший ассистент Улльхольм…

— Он умер.

— О, дьявол, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Мне хочется блевать, когда я слышу этот голос. Однажды он обвинил меня в служебном проступке.

— А что ты сделал? — спросил Рённ.

— Выругался в дежурке полицейского участка округа Клара. Двое парней приволокли голую девку. Она была мертвецки пьяна, визжала, как ненормальная, и в машине сорвала с себя одежду. Я пытался им объяснить, что они должны были хотя бы одеяло набросить на эту б…, прежде чем приводить ее в участок. А Улльхольм заявил, что я нанес моральную травму женщине, причем несовершеннолетней, этим грубым, вульгарным словом. Он тогда был дежурным. Потом он перевелся в Сольну, чтобы быть поближе к лону.

— Лону природы?

— Нет, думаю, к лону собственной жены.

Мартин Бек еще раз запустил магнитофонную лепту.

— Кто стрелял?

— Днрк.

— Как он выглядел?

— Акальсон.

— Ты сам придумал эти вопросы? — поинтересовался Гюнвальд Ларссон.

— Да, они у меня записаны здесь, — робко сказал Рённ.

— Прекрасно.

— Он пришел в сознание только на полминуты, — обиженно произнес Рённ. — Потом он умер.

Мартин Бек еще раз воспроизвел запись. Потом еще и еще.

— Черт его знает, что он бормочет, — сказал Колльберг.