Три маленькие повести о любви - Кивинов Андрей Владимирович (чтение книг TXT) 📗

– Как эти?

– Один не жилец, открытая черепно-мозговая, мозги вон на снегу. Второй вытянет, но пожизненная психушка обеспечена.

– Не очень-то умный, похоже, и был. – Шеф потоптался на месте и подошел к изуродованной машине. – Да, красавица. Так жлобам и надо. Оборзели в доску. Свидетели есть?

– Да, полдома. Мы опросили. Сейчас группу ждем. Следователя городского вызвали, районный на краже.

– Прокурорский приедет?

– Нет, наш, ментовский. Мужички пока живы, если кони двинут, тогда дело в прокуратуру передадут.

– Данные установили? Этих, потерпевших, мать его базар.

– Да, у одного права, у второго паспорт. Судя по внешности, дегенераты из братвы. Пассажир из Купчино, второго пока не пробили.

– Хорошо, оставайтесь, ждите группу, – дал указание шеф, направляясь к машине. – Я позвоню из отдела в Главк, объясню, что к чему. Если приедут вдруг оттуда, скажите, что я был, сейчас в отделе. Машину после осмотра – на стоянку, а то разворуют.

– Хорошо.

– Хотя, если честно… – Самойлов задержался. – Никакой группы тут и не надо! Я бы тоже так, наверное. Убил бы, к черту. И правильно сделал бы. Теперь им зато никакой адвокат не поможет. А так получили бы условно… Или вообще не получили бы.

Шеф с силой хлопнул дверью. "Жигули", выбросив из-под колес веер снега, тронулись с места.

– Ну что, я нужен? – Величко не радовала перспектива мерзнуть во дворе в ожидании группы. Тем более что группа могла появиться лишь под утро.

– Нет, иди спать. Тут работы-то никакой.

В отдел заскочи, пускай постового пришлют, добро это охранять, – Алексей стукнул ладонью по крыше "мерседеса". – Мне еще людей опрашивать, а тут никого.

– Лады, заскочу.

Стае поправил шапку и удалился в сторону отдела. Данилов приоткрыл дверь, уселся на сиденье, закурил.

"Да, хорошая "тачка". Одним молотком так раскурочить. Здорово муженек разозлился. Интересно, а как бы я? Если б кто Катюшку мою… Тоже, наверное… Состояние аффекта. Любовь. Смягчающее обстоятельство".

Алексей докурил сигарету и, не дожидаясь постового, пошел в дом записывать объяснения, пока свидетели не легли спать или не передумали помогать правосудию.

– На, оденься. Жена передала, – Данилов достал из пакета шерстяной свитер и протянул Косте.

– Спасибо. Как она?

– Нормально. Нос не сломан. Костя снял куртку, накинутую прямо на майку, натянул свитер. Сел.

– Ну, рассказывай.

– Чего рассказывать, сами же все знаете. Как там эти?..

– Я еще не звонил в больницу.

В действительности из больницы позвонили сами. Один из приятелей отжился, второй – в коме. Но Данилов как опытный опер о таких вещах до поры до времени не сообщал подозреваемым.

– А о случившемся я знаю со слов свидетелей. Полагается и тебя выслушать. По закону.

– По закону, – мрачно ухмыльнулся Костя. – Все правильно свидетели говорят, так оно и было,

– Старик, я в данном случае на твоей стороне. Целиком. Ты все сделал правильно, заступился за жену. Ну, переборщил немного, бывает…

– А закон?

– Что закон?

– На моей стороне?

– Пока я не могу ничего обещать, надо ждать. Для этого следствие и существует – экспертизы, допросы… С точки зрения человеческой логики ты прав, сотню раз прав, но… Мы пока живем в государстве, и, стало быть, карать за преступление должно государство, каким бы плохим оно ни было. Иначе, сам понимаешь, завтра все возьмутся за молотки и автоматы. Поэтому хочешь ты, не хочешь, но говорить что-то придется. Нет, можешь, конечно, официально отказаться, право имеешь, но поверь, это никакой пользы не принесет. Из-за двух отморозков жизнь ломать?

Костя еще не согрелся, в камере сквозило, в кабинете тоже.

– Закурить не дадите?

– Да, бери. Не, старик, ты рассказывай как есть, а запишем мы самое главное, лирику можем опустить. Правда, лирика в некоторых случаях поважней будет.

На самом деле выслушивать в семь часов утра лирику не очень хотелось. Глаза слипались, башку, словно магнитом, тянуло к столу. Дежурный следователь все еще торчал на месте происшествия, осматривая машину, а Данилова послал опросить задержанного. Судя по всему, на осмотре он проторчит долго, чтобы самому не принимать решения о мере пресечения для Буковского.

– Так что я тебя понимаю, Костя.

– Пишите как хотите.

– Да напишу я… Ты представь, что я случайно сюда зашел, а ты должен рассказать о случившемся. Вот и рассказывай. О чем хочешь. Давай так. Ты с себя начни, кто ты, что ты, а уж после к разборке перейдем.

Костя достал из куртки платок, приложил к кровоточащей ране на тыльной стороне кулака. Вероятно, порезался, когда бил стекло.

– Ладно… Паспорт видели? Родился здесь, в шестьдесят девятом. Жил до двадцати пяти с предками, на Гражданке. После свадьбы сюда перебрались.

– К жене?

– Нет, у Нади тоже с жильем не светит. Снимаем комнату. Десять метров. За полтинник зеленых в месяц. В принципе, недорого.

– Дети есть?

– Ну, пока как-то… Всякие причины…

– Ладно, это неважно, – Данилов по тону Буковского понял, что тема деликатная, и решил не заострять на ней внимания. – То есть вы тут четыре года живете?

– Три с половиной. Сначала пытались у моих жить, но, сами понимаете, свекровь с невесткой в одном доме…

– Понимаю.

– Вот. После школы армия, потом шоферил в грузовом парке на КамАЗе, последний год продавцом в спортивном. Лыжами торгую.

– Что, шоферить надоело?

– Не надоело, но… Здесь поспокойнее, да и зарплата получше. Приятель пристроил. А чего такого? У нас девчонка в классе была, умная, с золотой медалью школу закончила, в универе училась. А сейчас порошками стиральными возле метро торгует. Наука наукой, а жрать-то надо. Денег, конечно, не хватает, я у бати "копейку" беру, халтурю по выходным, как раз на квартиру. Надюха в парикмахерской, мастером. Знаете на Октябрьском салон, рядом тут?

– Знаю.

– Два через два. Вот и вся жизнь.

– Точно с ментурой никаких проблем? .

– С ГАИ были. Один раз права отобрали, пришлось ходатайство писать.

– За что отобрали?

– Остаточные явления.

– А как вообще с этим делом?

– Да как у всех, наверное. Праздники, дни рождения…

Костя задумчиво уставился в пол, вероятно, думая, что еще рассказать о себе.

– А с Надей как? – Данилову хотелось оживить беседу, иначе оба могли уснуть.

– Я ее люблю, – неожиданно изменившимся голосом ответил Костя. – Очень люблю. И она.

"И она" было сказано на полтона тише, что, конечно же, не укрылось от Алексея.

– Я это понял. Судя по тому, как ты их… Костя выглядел старше своих лет, ему смело можно было дать тридцать пять. Глубокие морщины, ранняя седина. Выражение "жить, чтобы выживать" вполне подходило к его внешнему облику. По комплекции он явно уступал своим сегодняшним жертвам.

– Я ее со второго класса… люблю.

– А почему не с первого? Во втором уже поздно об этом думать. Старость, – Алексей подавил зевок.

– А я влюбился! Правда… Надю к нам из другой школы перевели. Ну, я сразу и…

У Буковского резко потеплел взгляд, он стал рассказывать про Надю скорее самому себе, нежели сидящему напротив оперу. С неподдельной нежностью, смешанной с грустью. Про то, как подарил ей на уроке шоколадку, тайком подсунув в парту, как помог на контрольной, а сам схлопотал "пару", как долго не решался пригласить в кино, но все же пригласил. Как поцеловал в подъезде, а после неделю не появлялся в школе, напившись ледяной воды и заработав ангину. Как чуть не выпрыгнул из школьного окна прямо на выпускном вечере, когда случайно застал Надю в обнимочку с пацаном из параллельного. Как раз в неделю писал ей из армии, хотя она ни разу не сказала, что он нравится ей. Как месяц беспробудно пьянствовал, вернувшись и узнав, что Надя выскочила замуж за того самого пацана из параллельного…

В общем, ничего особенного, обычная жизнь, дорожка, по которой проходит каждый второй. Просто у кого-то она прямая, а у кого-то извилистая, с ямками и трещинами. Но, по большому счету, одинаковая. Записки, шоколадки, портфель до дому, кино, поцелуи, письма…