На повестке дня — Икар - Ладлэм Роберт (читаемые книги читать .TXT) 📗
— Я прикрывал его от Моссад.
— Очевидно, и я тоже. Видите ли, ввезти кого-то таким образом в страну — против правил (я уж не говорю о законе), если только этот человек не значится в наших списках. Значит, я занес его в списки под вымышленным именем.
— Но как вы догадались, что это Мэнни?
— Это было проще простого. Я побеседовал с начальником Королевской стражи Бахрейна, которому было поручено тайно сопровождать вас. Достаточно было бы, возможно, простого описания внешности, но, когда он сказал мне, что старикашка лягнул одного из охранников в колено, потому что тот подтолкнул вас во время посадки в машину, едущую в аэропорт, я понял — это Вайнграсс. Как говорится, его репутация всегда идет впереди него.
— Я признателен вам за то, что вы сделали, — негромко произнес Кендрик. — И от его имени, и от себя.
— Единственный способ отблагодарить вас, который я смог придумать.
— Значит, можно заключить, что в разведывательном сообществе Вашингтона никто не знает о том, что Вайнграсс был задействован в Омане.
— Абсолютно. Забудьте о нем, его не существует. Просто не числится здесь среди живых.
— Деннисон даже не знал, кто он такой...
— Конечно нет.
— За ним следят, Фрэнк. Там, в Колорадо, он под чьим-то надзором.
— Не под нашим.
В 895 футах к северу от стерильного дома, на берегу Чесапикского залива располагалось поместье доктора Самуила Уинтерса, уважаемого историка, на протяжении более сорока лет друга и советника президентов Соединенных Штатов. В молодые годы этот чрезвычайно состоятельный ученый слыл выдающимся спортсменом. Полки его кабинета были забиты трофеями, полученными в соревнованиях по поло, лыжам и парусному спорту, — свидетельствами былого мастерства. Сейчас стареющему педагогу осталась лишь одна, более пассивная игра, которая была маленькой слабостью многих поколений семьи Уинтерс и зародилась на лужайке перед их особняком в Ойстер-Бэй еще в начале двадцатых годов. Этой игрой был крокет. И когда какой-либо член семьи приобретал новую недвижимость, в числе первых обсуждался вопрос о лужайке, размеры которой должны были соответствовать требованиям Национальной крокетной ассоциации, принятым в 1882 году, — 40 на 75 футов. Поэтому одной из достопримечательностей, привлекающих внимание гостей в поместье доктора Уинтерса, являлась крокетная площадка справа от огромного дома на берегу Чесапика. Ее очарование подкреплялось белой кованой мебелью, стоящей вокруг, чтобы можно было посидеть, обдумывая следующие шаги, или выпить.
Эта крокетная площадка была абсолютно идентична той, что находилась в парке стерильного дома. Однако тут не было простого совпадения, потому что вся земля, на которой стояли оба особняка, принадлежала Самуилу Уинтерсу. Пять лет назад — со времени тихого воскрешения «Инвер Брасс» — доктор Уинтерс без всякого шума пожертвовал свое южное владение правительству Соединенных Штатов для использования его в качестве «надежного» или «стерильного» дома. Чтобы не привлекать внимания любопытных и предотвратить зондирование потенциальных врагов Соединенных Штатов, сделка не афишировалась. В соответствии с актами о праве Собственности, хранящимися в ратуше Синуид-Холлоу, дом с примыкающим парком все еще принадлежал Самуилу и Марте Дженнифер Уинтерс (последняя скончалась). За это владение бухгалтеры семьи ежегодно платили чрезмерно высокий береговой налог, тайно возмещаемый благородным правительством. Если кто-то — друг или недруг — любопытствовал, что происходит в столь аристократическом владении, такому человеку неизменно сообщали, что жизнь там бьет ключом, постоянно приезжают машины, доставляется провизия, осуществляется забота о великих и почти великих мужах мира, науки и промышленности, отражающих разносторонние интересы Самуила Уинтерса. Бригада крепких молодых парней содержит дом и сад в безупречном порядке, а также исполняет обязанности прислуги, заботясь о нуждах непрекращающегося потока гостей. Все говорило, о том, что поместье представляет собой многоцелевой загородный «мозговой центр» мультимиллионера — слишком открытый для того, чтобы быть чем-то другим.
Для поддержания целостности этого образа все счета посылались бухгалтерам Самуила Уинтерса, которые их сразу же оплачивали. Затем копии платежек попадали к личному адвокату историка, который в свою очередь поставлял их в Госдепартамент для тайного покрытия расходов. Простая, выгодная для обеих сторон сделка — такая же простая и такая же выгодная, как и подсказка, сделанная доктором Уинтерсом президенту Лэнгфорду Дженнингсу, что конгрессмену Эвану Кендрику будет полезно провести несколько дней вдали от средств массовой информации, в «надежном доме» к югу от его поместья, потому что в это время там никого не будет. Президент с признательностью согласился и заботу об этом возложил на Герба Деннисона.
Милош Варак снял наушники и выключил электронную консоль на столе. Затем повернул стул влево, щелкнул выключателем на ближней к нему стене и сразу же услышал тихое жужжание механизмов, складывающих на крыше спутниковую антенну направленного действия. Наконец встал и бесцельно обошел вокруг сложного оборудования, установленного в звуконепроницаемой комнате в подвале дома Уинтерса. Милош встревожился. То, что он услышал во время перехвата телефонного разговора из стерильного дома, ему было непонятно.
Как недвусмысленно подтвердил Свонн из Госдепартамента, в разведывательном сообществе Вашингтона никто не знал об Эммануиле Вайнграссе. Не ведали, что Вайнграсс — это тот «старый араб», который прилетел из Бахрейна вместе с Эваном Кендриком. По словам Свонна, тайное вызволение Вайнграсса из Омана и не менее тайная доставка его в Соединенные Штаты с использованием маскировки и «крыши» — это его благодарность Кендрику за то, что он сделал в Омане. Человек и «крыша» в бюрократическом смысле исчезли. Фактически Вайнграсс не существовал. Свонн жульничал также из-за связи Вайнграсса с Моссад, и этот обязательный обман был вполне одобрен Кендриком. Конгрессмен пошел на крайние меры, чтобы скрыть факт присутствия своего пожилого друга и его имя. Милош знал, что старика поместили в больницу под именем Манфреда Вейнстейна; он лежал в палате в частном крыле с собственным отдельным входом, а после выписки его на частном самолете доставили в Колорадо — в Меса-Верде.
Все было шито-крыто. Фамилия Вайнграсс нигде не фигурировала. В те месяцы, пока вспыльчивый архитектор поправлялся, он лишь изредка покидал дом и никогда не появлялся в тех местах, где конгрессмена знали. «Вот дьявол!» — подумал Варак. Кроме узкого круга близких Кендрику людей, то есть исключая буквально всех, кроме надежной секретарши, ее мужа, четы арабов в Вирджинии и трех хорошо оплачиваемых сиделок, чьи щедрые зарплаты подразумевали полную конфиденциальность, Вайнграсса просто не существовало ни для кого!
Варак вернулся к столу с панелью управления, выключил кнопку «Запись», перемотал пленку назад и нашел место, которое хотел прослушать еще раз.
— Значит, можно заключить, что никто в разведывательных кругах Вашингтона не знает, что Вайнграсс был задействован в Омане?
— Абсолютно. Забудьте о нем, его не существует. Просто не числится здесь среди живых.
— Деннисон даже не знал, кто он такой...
— Конечно нет.
— За ним следят, Фрэнк. Там, в Колорадо, он под чьим-то надзором.
— Не под нашим.
«Не под нашим»... Под чьим же?
Вот что волновало Варака. Единственными людьми, знавшими о существовании Эммануила Вайнграсса, людьми, которым сказали, как много этот старик значит для Эвана Кендрика, были пятеро членов «Инвер Брасс». Мог ли один из них?..
Милош не хотел больше гадать. Сейчас это для него было слишком мучительно.
Адриенна Рашад внезапно проснулась от резкой болтанки и посмотрела вдоль прохода тускло освещенного салона военного самолета — явно не первый класс. Атташе из посольства в Каире, судя по всему, был выведен из состояния душевного равновесия, а точнее, испуган. Впрочем, он, видимо, привык путешествовать таким видом транспорта, потому что не забыл взять с собой успокаивающее, а именно большую, оплетенную кожей флягу, которую теперь буквально выхватил из своего кейса. Он прикладывался к ней, пока вдруг не осознал, что его «груз» смотрит на него. Тогда с глуповатым выражением лица протянул ей флягу. Адриенна покачала головой и сказала, перекрикивая шум реактивных двигателей:
