Левый берег Стикса - Валетов Ян (онлайн книга без txt) 📗
— Где? — быстро спросил Миронов.
— В летнем доме Краснова. На его даче.
— Послушайте, Тоцкий, если вы тянете время…
— Что стоит проверить? Я сам видел это, Миронов. Я такими вещами не шучу. И еще…
— Что — ещё?
— Я знаю, кто его убил.
Григорий Иванович Кондратюк узнал о том, что Тоцкий арестован «смежниками» по неофициальным каналам, буквально через час после событий в «Приморском», и новости не обрадовался.
Он до последней минуты питал надежду, что хитроумный банкир выскользнет из расставленных силков и забежит куда-нибудь, за синий лес. И без него работы хватало. Слава Богу, разговорчивых по кабинетам было много — записывать не успевали. Цельной картины, конечно, не было, ее и не могло быть без Тоцкого или кого-нибудь еще, того же ранга, но Григорию Ивановичу и не нужна была цельная картина. Более того, она ему была не нужна категорически.
На этом живописном полотне вполне могла проявиться его фигура, и не в виде детали фона, а как часть основной композиции. Или фигура Толика Зуйко. Или генеральские погоны его шефа, Василия Лактионова, а за это можно распрощаться с собственными погонами, причем окончательно и бесповоротно. Или с головой. В общем, и целом, дело было — говно.
«Смежники» тоже не были святыми. Их контора постоянно сталкивалась лоб в лоб с его структурами в борьбе коммерческих интересов, но, в сложившейся ситуации, виноват, окажется не тот, кто виноват, а кого поймали. Так что при одной мысли, о чем может рассказать Тоцкий при желании СБУшникам, Григорий Иванович чувствовал, как начинает багроветь затылок и наливаться кровью глаза.
Он позвонил Зую и буркнул сквозь зубы:
— Зайди!
— А позже нельзя, Гриша? — сказал Зуй, просительно.
— Нельзя, — отрезал Кондратюк. — Зайди.
Через несколько минут Зуйко с обиженным лицом мальчишки, у которого отобрали надкусанную конфету, появился в дверях.
— Ты мне момент истины похерил. Клиент уже дозрел, только сорви…
— Потом сорвешь. Не сбежит.
— И что стряслось?
— СБУшники помели Тоцкого. Взяли в банке, у ячейки.
— Точно?
— Ты что, идиот?
Зуйко сел.
— Вот, блядь, — сказал он задумчиво, — еще этой х..ни нам не хватало!
— Это я и без тебя знаю. Мысли есть?
— Мысли всегда есть. А вот как его оттуда вытащить — х..й его знает.
— Так у него и спроси! — заорал Кондратюк, сорвавшись. — Если он у тебя все знает!
— Ты не ори, Гриша, — сказал Зуй, — орать я и сам умею. Легче стало?
— Нет, — буркнул Кондратюк.
— Смежники его не отдадут, тут все ясно. Поговори с Лактионовым. Может быть он сможет?
— Если просить, то Тимофеева. Формально операцией руководит он.
— Так сходи. Скажи, что Тоцкий нам необходим. Что без него — не сложится. Тебя, что, учить надо?
Кондратюк молчал, разглядывая свои руки, ухоженные, с аккуратно подстриженными, обработанными пилочкой, ногтями. Он и сам понимал, что просить кого-то придется. Лактионова, конечно, хуже. Генерал генералу, конечно, глаз не выклюет, но особой любви друг к другу начальство не испытывало. К Тимофееву Григорий Иванович мог пойти без проблем. Его примут, выслушают, может быть, пообещают помочь. А вот пошевелят ли хоть пальцем — бабка надвое гадала. Время уходило, время! Кондратюк ясно представлял себе, как будут радоваться СБУшники плывущему в руки компромату. А если этот хитрован еще что-то и задокументировал — тогда, вообще, полный пи..ец. Да за такой подарок ему устроят явку с повинной, освободят от ответственности за дачу взятки, оставят для крючка пару «детских» статей, а его самого и Зуя — проглотят с костями. Может быть, и не закроют, но то, что пахать на них придется — это точно. Такой расклад Григория Ивановича не устраивал. Надо подстраховаться. Идти к Тимофееву, а, дополнительно, отрабатывать запасной вариант. Через СБУшников, на которых он имел «компру», через блатных. Не домой же они его ночевать отпустят. У них был ордер на арест, значит не в ИВС повезут, а в СИЗО. А СИЗО, пусть гэбешное, все рано — СИЗО. И человека там достать можно. За бабки — человека везде можно достать.
— Значит так, — сказал Кондратюк, — обрывая цепочку рассуждений, — Зуйко, ты поговоришь со своими гэбэшными дружками. Что, как и о чем там поет этот жиденок. Естественно, что интерес у тебя чисто служебный, усёк, Анатолий Дмитриевич? Надо будет заплатить за «слив» — плати, сколько просят. Не обеднеешь. Шутки кончились.
Зуйко кивнул тяжелой, коротко остриженной головой.
— Я — к Тимофеичу. Если что услышишь — звони на мобилу. Сразу же.
И, словно в ответ на его слова, на столе зазвонил телефон. Григорий Иванович взял трубку, слегка изменился в лице и заговорил с собеседником односложно, уважительно, но без подобострастия. Практически, он говорил только «да» или «нет», и о содержании разговора можно было только догадываться. Но Зуйко знал Кондратюка уже немало лет и видел, что разговор приводит Григория Ивановича в состояние среднее между бешенством и полной растерянностью. На висках Кондратюка запульсировали жилки, отяжелел подбородок, а глаза — глаза вместо того, чтобы смотреть на мир, как на подследственного — мрачно и с угрозой, заметались и забегали, словно мыши по кухне.
Повесив трубку, Григорий Иванович посмотрел на Зуйко исподлобья и сказал:
— Тимофеев. Только что бригада СБУ с Тоцким вместе, выехала на место убийства Гельфера.
— Стоп. Гельфер же пропал? В Москве?
— Пропал. А теперь нашелся.
— Вот, блин… А у меня уже двое рассказали, что Гельфер собирался в Израиль, на ПМЖ. Гриша, что-то у них по-крупному не задалось. Так же невозможно работать! Вся легенда — псу под хвост! Если Гельфер не сбежал в свою Жидовию, если его убили, не в Москве, х..й с ним, если бы в Москве, тут еще можно чего придумать, а здесь…
— Не паникуй. Здесь его убили, судя по всему. Ты что, в серьез воспринимал сказочку про побег в Израиль вместе с деньгами? Для широкой публики — то, что надо. Еврей сбежал с деньгами? Верняк, никто и не задумается. На то он и еврей, чтобы всех нае…ть и слинять с бабками. А для людей с понятиями — бред. Только вот найти его не должны были. Это кто-то прокололся. Запорол бок.
— Ни хера теперь не вяжется, — жалобно сказал Зуйко. — Краснова — замочили в Берлине. Гельфера здесь. Тоцкого повязали. Вопрос — кто сп…дил бабки? Жмуры? Кто у нас в розыск будет объявляться — место на кладбище? Остальные кто? Остальные — люди подневольные. Ну, насуем им по статье, если до суда дойдет — уже удача. А основных фигурантов — у нас нет.
— Почему нет? Есть, — огрызнулся Кондратюк. — К одному сейчас в гости поехали.
Зуй был абсолютно прав. Четко выстроенная легенда, под которую должны были, плотно, как кубики, в коробку, ложиться свидетельства, признания, документы, схемы движения денег — рассыпалась на глазах. Еще вчера можно было разыграть партию с закрытыми глазами. Краснов и Гельфер, ограбив банк, скрылись. Краснов — вместе с семьей, Гельфер один, бросив жену, подонок! В розыск их! Ату их! Воры! А что там у них в банке делается? Батюшки светы! Кошмар делается! Вот они, расхитители народных денег! А под шумок…
Пока обманутые вкладчики будут топтать ступени у входа, кому надо, а к ним Кондратюк относил и себя, поживятся, как следует. Он уже присмотрел пару крупных, жирных околобанковских «бабочек», которых он вывернет на изнанку, до последнего цента, а потом заставит работать на себя. Это тебе не подвальные «обнальщики», настоящие конвертационные центры, замкнутые на «черный нал» заправок и пивного бизнеса.
Вот только одно… С Тоцким они перемудрили. Ему б исчезнуть тоже, так нет, пусть бежит! Объявим розыск, поймаем, и он все расскажет, под тяжестью доказательств. Не поймаем, выскочит за рубеж — объявим в международный розыск! Зря, что ли, с Интерполом работаем? Нам надо, чтоб он бегал, а мы его ловили, обозначая активность. Поименуем его персоной особо важной для следствия и всем миром — ловить.
