Зеленый король - Сулицер Поль-Лу (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
— Когда я мелко пишу, — серьезно объяснил Сапата-Климрод, — мне кажется, что я меньше трачу. Второй нолик, затем третий…
— Нельзя ли принести одеяло, — сказала женщина. — Мне немного холодно.
Тепфлер машинально поднял глаза и тут же обругал себя за это. Теперь она была абсолютно голой, улеглась на диван, положив голову на ладони, а пятку правой ноги — на пальцы левой.
— Этот господин пойдет относить наш чек и соблаговолит принести тебе одеяло, дорогая, — сказал Сапата-Климрод. — Не так ли, любезный?
— Непременно, — ответил Тепфлер. — Как вам будет угодно.
Он начинал терять почву под ногами. И обратился к чеку: …пятый нолик, шестой, седьмой…
«Mein Gott! — подумал Тепфлер. — Это и вправду сумасшедшие!»
…восьмой нолик, затем цифра три, далее запятая и в конце — цифра 45.
— Вот, пожалуйста, — сказал Сапата-Климрод, перевернув чек на девяносто градусов.
Его серые глаза пристально Смотрели на Тепфлера, ровно ничего не выражая.
Тепфлер поперхнулся.
— Извините меня, — заговорил он, — вы забыли написать сумму прописью. А также не поставили запятую,
Сапата-Климрод, очень удивившись, снова взял в руки чек.
— Ну нет же, — сказал он, — запятая на месте. Три — запятая — сорок пять. Все точно. Вот она. Дорогая? Подойди на секунду, пожалуйста.
— Очень красивая запятая, — прозвучал голос молодой женщины. — Право, я не понимаю, чем она может не устраивать. Эти банкиры невероятно придирчивы. Все они одинаковы: берут ваши деньги с удовольствием, а вот отдавать…
Тепфлер, немного наклонившись вперед, чтобы полюбоваться ее коленями, заметил чуть сдавленным голосом:
— Извините, господин, но если вы оставите эту запятую там, где она есть, сумма составит один миллиард швейцарских франков.
— Речь идет не о швейцарских франках, а о долларах, — ответил Сапата-Климрод. — И точная сумма — один миллиард три доллара сорок пять центов. Я ручаюсь, что три доллара сорок пять центов действительно лежат на моем счету. Что же касается остального, то здесь я не совсем уверен. Вам придется проверить. И, пожалуйста, не забудьте одеяло на обратном пути.
И тогда с Тадеушем Тепфлером что-то стряслось.
Он был швейцарцем, сыном, внуком, правнуком и праправнуком банкиров. Семья Тепфлеров была связана с банковским делом около трехсот лет. «Когда мой дедушка заговаривал о Банке, мы все умолкали на минуту».
Выйдя из кабинета, где он оставил пару, Тадеуш Тепфлер вдруг захохотал, как безумный. Конечно, смех этот был нервный, но он не мог его сдержать.
В тот же день Тепфлер совершил еще один дикий поступок — без стука вошел в кабинет человека, которого ненавидел больше всего на свете: к Отмару Брокману, начальнику отдела кредитов.
— Там, внизу, — сказал он, — человек в плетенках выставил нам счет в миллиард долларов.
После чего в припадке безудержного смеха чуть не свалился на пол. Очередной приступ веселости наступил у него из-за одной детали: «Какого черта я сказал „в плетенках“?»
— Вы пьяны, Тепфлер, — сказал Брокман.
Тепфлер сумел наконец положить чек на крышку стола. Он хотел сказать что-то вроде «взгляните сами», но безумный смех мешал ему артикулировать.
Брокман бросил взгляд на чек и пожал плечами:
— Это сумасшедший. Оповестите потихоньку полицию.
И вдруг будто щелчок сработал. Он снова взял в руки чек, внимательно изучил его. Встал. Подошел к маленькому стенному сейфу, достал оттуда записную книжку и пролистал ее.
Затем вернулся к столу и снял телефонную трубку.
В тот день в десять двадцать пять утра Алоиз Кнапп находился в большом зале отеля Долдер — дом 65 по Курхауштрассе в Цюрихе. Он был вице-президентом Ассоциации швейцарских банкиров, президентом которой, по традиции, являлся частный банкир из Базеля, и в этом качестве принимал участие в ежемесячном собрании ее членов. Когда его позвали к телефону, он в первую минуту рассердился. Но не показал виду: и в человеческом, и в профессиональном смысле Кнапп был холоден, как сама смерть. В 1960 году ему было ровно пятьдесят.
— Что вас дернуло звонить, Брокман?
Выслушав его, он спросил:
— Проверка проведена полностью?
А затем сказал:
— Еду.
Около одиннадцати он был на месте. Брокман и молодой Тепфлер, скромно стоявший поодаль, ждали его.
— Где он?
Кнаппа провели в кабинет на первом этаже.
— Может быть, следует постучать, прежде чем войти, — ненавязчиво подсказал Тепфлер, который либо утратил желание смеяться, либо сумел достаточно овладеть собой, чтобы не дать волю смеху в присутствии Алоиза Кнаппа, спустившегося со своего Олимпа.
Кнапп постучал, его пригласили войти; переступив порог, он прикрыл за собой дверь. Пробыв внутри десять-пятнадцать минут, Кнапп вышел, лицо его чуть побледнело, а на правой щеке красовался очень характерный отпечаток красной помады в форме губ. Кнапп посмотрел на Тепфлера:
— Он хочет общаться с нами только через вас. Вы и есть Тепфлер, не так ли? Идите же к нему. Входите.
В полном недоумении Тепфлер вошел в кабинет. Он успел услышать вопрос Брокмана и ответ Кнаппа.
Брокман спросил:
— Миллиард долларов! Это безумие. Что будем делать?
— Платить, — ответил Кнапп.
В кабинете Тепфлер увидел, что молодая женщина стоит на диване, закутавшись в одеяло, которое он ей принес. Мужчина был раздет по пояс, а лицо разрисовано губной помадой, как у индейца сиу, отправляющегося на тропу войны. Мужчина мило улыбался:
— Как вас зовут?
— Тадеуш Тепфлер.
— Я обожаю Тадеуша, — сказала женщина. — Он просто душка.
— Можно вас называть просто Тадеуш? — спросил мужчина. — А меня, пожалуйста, зовите Реб. Кстати, Тадеуш, я хотел бы получить этот миллиард в купюрах по сто долларов, не больше. Крупных купюр не надо, прошу вас. Вам только придется сложить их в кучу где-нибудь.
— Что же касается трех долларов и сорока пяти центов, сказала женщина, — мы предоставляем выбор вам: либо три доллара сорок пять центов одной бумажкой, либо мелкой монетой. Нет, подождите, лучше пусть будут монеты: немецкие туалеты, где приходится платить за вход, если ты дама, и не нужно, если ты мужчина, — ведь вы понимаете, о чем я говорю, — абсолютно невыносимы.
Только в этот момент впервые (и это ощущение будет усиливаться в последующие часы) у Тепфлера закралось подозрение, что здесь что-то не так. Конечно, то, что кто-то мог представить такой чек, само по себе было уникальным фактом. Согласен. Но по реакции Кнаппа ясно: этот сероглазый мужчина действительно мог войти в швейцарский банк — неважно, крупный он или нет — и потребовать астрономическую сумму в миллиард американских долларов. Да, это подтверждало, что клиент владел совершенно невероятным состоянием. Но в мире насчитывалось еще несколько человек не менее богатых — конечно, их всего лишь горстка, но они есть. А тут что-то другое.
Во-первых, человек этот неизвестен. Тепфлер чуть ли не читать учился по финансовой прессе под наблюдением своего грозного деда. Он по именам и в лицо знал Говарда Хьюза, Ханта, Гетти, Гульбекяна, Онасисов и каких-то там Ниархосов, последние двое были мультимиллиардерами второго ряда. Он знал даже о существовании Даниеля Людвига, неизвестного или почти неизвестного никому в, мире. Но Климрод? Кто, черт возьми, когда-нибудь слышал об этом Климроде?
— Чем могу быть полезен? — спросил Тепфлер.
— Я хочу мартини со льдом, того и другого побольше, — сказала женщина. — Еще шампанского и икры. Насчет икры позвоните от моего имени шаху Ирана, у него есть несколько баночек хорошего качества. Скажете, что звоните от Чармен, он в лепешку расшибется.
— Какая-нибудь особая марка шампанского? — осведомился Тепфлер.
— «Дон Периньон-1945», розовое, пожалуйста. Три-четыре обычные бутылки для начала. Больших емкостей не надо. Вино выдыхается. Реб!
