Зеленый король - Сулицер Поль-Лу (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
— И сколько же сейчас стоит земля в Хьюсайте?
— Триста тысяч. Но через десять лет она будет стоить в десять, в пятнадцать раз дороже.
Серые глаза Реба уставились в пространство.
— Диего, — сказал он, — свяжись с Ником по нью-йоркскому номеру, пожалуйста. Тудор! Запишите: счет 62395 AT 17, агентство Шеридана в Уэствуде. Счет — на ваше имя. Деньги уже там. Вы заплатите Тому Перри предусмотренные двадцать пять тысяч долларов и, по вашему усмотрению, премию своим ребятам. Что же касается вас, то предлагаю два варианта: вы получаете ваши семьдесят пять тысяч долларов сейчас или соглашаетесь на пять процентов от будущих прибылей, после перепродажи земель Хьюсайта. Выбирайте.
И он откусил кусок поджаристого бекона. Ангел стоял, разинув рот.
— Реб, вы делаете мне королевский подарок! Я предпочитаю заплатить своим ребятам из собственного кармана и получить пять процентов. Я ведь еще не сошел с ума.
— Нью-Йорк на линии, — объявил Диего.
— Хорошо, Тудор, вы сделали свой выбор. Дела Морана, Хейнеса и Оливеро такого же рода?
— Тот же принцип. Но земель поменьше.
— Сделайте, чтоб их было побольше. Решено. Проследите за деталями. Я буду в Лос-Анджелесе в следующую среду в восемь тридцать утра в мотеле «Панамекс» под именем Бек. Спасибо, что пришли.
Ангел удалился, так и не придя в себя от изумления: «Пять процентов; Получится двести тысяч долларов!»
— Сегодня его день рождения, — объяснил Диего. — С возрастом он становится слабоумным.
И дверь закрылась за калифорнийским адвокатом, все еще качавшим головой.
За спиной Диего раздался голос Реба:
— Ник? Да. спасибо за добрые пожелания. Что это за история с фрахтованием в Абадане?
Земли Хьюсайта, купленные за шестнадцать тысяч семьсот пятьдесят восемь долларов, или за шестьдесят две тысячи с учетом всех расходов, гонораров юристам и комиссионных, были перепроданы в 1977 году за двадцать четыре миллиона пятьсот тысяч долларов.
Жена и дети Тудора Ангела, умершего к тому времени, получили миллион двести пятьдесят тысяч долларов — сумму, соответствующую пяти процентам от прибыли.
18 сентября около шести вечера они покинули Вегас.
— И зачем все это нужно, я вас спрашиваю? Сколько мы спали? Три часа? Мало того. У этой Терри ноги — три метра. Длинная, как удав. Меня просто в дрожь бросает. Спали максимум два часа сорок пять минут. И что после этого? Опять в дорогу. Уже шесть часов вечера, солнце садится, даже оно устало, наступает темень, неизвестно, где ночевать и где поесть, мы умрем в пустыне, и наши белые кости будут пугать детей после ядерной войны…
— Диего.
— Знаю: Диего, заткнись. Но революция надвигается.
— Остановись, пожалуйста. Я имею в виду мотор.
Диего остановился. Они находились в пустыне, и все вокруг было великолепно, особенно немыслимые огни Вегаса, постепенно зажигавшиеся на фоне догорающего дня. rlo Диего чувствовал себя полностью разбитым.
— Отдай мне руль, — сказал Реб. — Ляг на заднее сиденье и поспи. Там есть одеяло.
Диего рассмеялся пронзительно, с подчеркнутым сарказмом
— Я еще не совсем чокнулся. Ты самый худший водитель на этой стороне Рио-Гранде. Впрочем, на другой тоже. Не хочу видеть, как ты по-дурацки погибнешь, не удержавшись на вираже. Ты ужасно плохо водишь машину, Реб.
— Твоя правда, — подтвердил тот. — Но все же отдай мне руль и поспи немного. Я поеду очень медленно.
— Клянешься?
Совершенно бесспорно: за рулем автомобиля — может быть, потому, что начал водить очень поздно — Реб был опасен для общества. Обычно машину вел Диего.
— Клянусь, — сказал Реб, подняв руку. — Головой Сеттиньяза.
— Мне смешно. Ты же знаешь, что я его терпеть не могу.
— Спи.
Их автомобиль был какой-то разновидностью джипа и, как считал Диего, прошел корейскую войну, поучаствовав во 2-й мировой; после чего целая орда мастеров, должно быть, разбирала и собирала его раз десять — пятнадцать, а потом сколотила кувалдами. На машину страшно было смотреть. Реб велел Диего: «Найди мне что-нибудь внешне не привлекательное»…
«И я нашел именно то, что уж никак не привлекает. Да еще пришлось платить за это!» Он купил автомобиль за пятьдесят один доллар у поистратившегося золотоискателя, которого встретил при входе в маленькое казино «Последний шанс» на южной окраине Вегаса. «Заплатил пятьдесят один доллар, из них пятьдесят стоили почти новые шины и руль, инкрустированный золотом бедняков — пиритом. А за все остальное — один доллар…»
Совершенно бесспорно было и то, что они мало спали. Последнее действие операции «Святой Валентин» было разыграно накануне ночью. После обеда Реб обзванивал весь земной шар, иногда у него на линии было два собеседника одновременно. Затем около восьми тридцати очень незаметно появился Эби Левин. Реб заперся с ним на несколько часов, и их разговор затянулся за полночь. Левин уехал. Реб снова повис на телефоне, вызывая Европу, где другой временной пояс и уже наступило утро. Так продолжалось по меньшей мере до двух часов утра.
Затем Диего вытащил из постелей вчерашних девочек — Линду и Терри — и привел их наверх.
… А в шесть часов пришлось уже вставать, чтобы снова звонить, да еще Ангел явился за инструкциями.
И целый день без единой паузы продолжались телефонные переговоры…
… А теперь надо было опять трогаться в путь.
Диего заснул под звездами.
Он проснулся от тряски. И открыв глаза, почти ничего не увидел, кроме скал и деревьев в пучке света от единственной еще работающей фары.
Он замерз.
— Я все понял: у тебя наступил очередной приступ веселости, мы съехали с дороги и уже мертвы. В данный момент едем по дороге в рай. И очень круто взяли вверх. Они хоть заливали бы дорогу гудроном при такой перегрузке на небесной трассе…
— Осталось еще немного теплого кофе. И бутерброд с сыром.
Реб объяснил, что сделал остановку в местечке под названием Тонопа около двух часов назад, что пытался разбудить его, но сделать это было невозможно.
— Ты только орал: «Терри, перестань душить меня своими чертовыми ногами!»
Диего выпил кофе: холодный, без сахара и американский. «Просто не жизнь, а жалкое существование».
Дрожа от холода, он пересел на переднее сиденье.
— Давай я сяду за руль.
— Незачем, мы уже приехали.
Но после этого они еще почти час ехали по горной тропе…
… И вдруг выстрел прорезал ночь, и одновременно треснул ствол ближайшего хвойного дерева.
Диего открыл рот, но не успел и слова сказать: две другие пули просвистели у его ушей, и одна из них; вполне возможно, пролетела между ним и Ребом.
— Спокойно, Диего, — невозмутимо сказал Реб. — Если ты не будешь шевелиться, вряд ли он попадет в тебя.
Один за одним прогремели еще три выстрела, на сей раз ветровое стекло разлетелось вдребезги.
— Надеюсь, — заметил Реб, — он нашел свои очки. Вез них он стреляет несколько хуже..
Седьмая пуля ударилась в арматуру ветрового стекла, восьмая пробила заднюю стенку и застряла в сиденье.
— Приехали, — произнес Реб. — Я, кажется, рассказывал тебе. Он прекрасно готовит фасоль со свининой, равных ему нет. Впрочем, ничего другого он и не делает.
— Заупрямился, да? — заметил Мактэвиш высокомерно.
— В каком-то смысле, — ответил Реб. — Я вяжу, вы нашли свои очки.
— В очках или нет, но могу всадить вам пулю в любой глаз по выбору с четырехсот метров. Даже сверху и даже ночью. Можно попытаться, как только захотите.
— В другой раз, пожалуй. Фергус, я долго размышлял над контрпредложением, которое вы мне сделали, и думается, не смогу принять его. Две тысячи восемьсот двадцать пять долларов — это слишком много.
— Три тысячи, — ответил Мактэвиш — Вы меня не поймаете. Хоть мне и семьдесят три года…
— Семьдесят семь, — поправил Реб. — У вас есть еще фасоль?
— Конечно, — ухмыльнулся Мактэвиш. — Было бы удивительно, если б ее не было, ведь вы вчера доставили мне восемьсот килограммов. Что же касается шести печек и двенадцати пар тапочек, вы зря тратили на них время. Кому, черт возьми, нужно столько печек. Одну порцию я всегда вам подогрею, если надо. Я ведь еще не впал в детство, хотя родился в 1884 году.
