Рыцари свастики - Ломейко Владимир Борисович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
И уже назавтра он сидел в глубоком кресле в кабинете Тилена, который, потирая свои короткие пухлые пальцы, прерывистым голосом развивал перед ним грандиозные планы:
— Мужайся, Вернер. Еще не все потеряно. Мы создадим новую Национально-народную партию. И к нам придут сотни недовольных из НДП, где власть узурпировала шайка проходимцев. Они действуют там методами штурмовиков. Они оттолкнут от себя умеренно консервативные силы. Будущее за нами. Я чувствую себя, как рыба в свежей воде. Я создам партию и облачу ее в новые одежды. И ты займешь в ней достойное место, подобающее твоим талантам и способностям.
При этих словах Тилена Прункман надувался былой важностью и снова чувствовал себя на коне…
Рихард Грифе, как всегда подтянутый и энергичный, проводил совещание со своими доверенными лицами Паулем Миндерманом и Ойгеном Хинкманом.
— Вы знаете, господа, что на начало мая назначен съезд нашей партии. Но если как следует разобраться, съезд вполне может и не состояться. Большой беды от этого не будет, и я берусь утверждать, что в таком случае может быть даже определенная польза.
Тонкая морщинистая шея Хинкмана от напряжения покраснела. Белобрысый Миндерман непонятливо таращил свои белесые глаза.
Грифе невозмутимо продолжал:
— Постараюсь вам объяснить ситуацию доходчивым языком. Вы знаете, как встревожено правительство прежде всего зарубежными откликами на последние выборы в четырех землях. Особенную нервозность в Шаумбурге вызвало заявление Советов от 29 января, в котором официальный Бонн обвиняется в пособничестве нашей партии. Правительство реагирует крайне нервно на тот факт, что советское заявление нашло благожелательный отклик во многих западных странах. В этих условиях в Бонне крайне заинтересованы в том, чтобы мы вели себя как можно тише и безобиднее. Вы знаете, что последние события, связанные с исключением Тилена, были восприняты там с нескрываемой радостью. Это дало возможность властям вновь утверждать, что наша партия не представляет собой опасности и истекает кровью в междоусобной борьбе. Если же в этих условиях состоится наш съезд, это послужит поводом для коммунистов и их сторонников на Западе вновь поднять шумиху о так называемом неонацизме. Собственно говоря, на съезде больше всего настаивают те группы, которые, требуя соблюдения устава, на самом деле делают ставку на Гутмана, или же те, кто предлагает на пост председателя НДП лидера фракции в баварском ландтаге Зигфрида Пельмана. Видимо, вам излишне объяснять, что все эти варианты не входят ни в планы Буби, э-э, простите, фон Хаддена, ни в наши собственные. Зачем нам лишняя междоусобица в партии? А она неизбежно возникнет сейчас на съезде. Если говорить об интересах партии и о наших интересах, то нам всем выгоднее провалить весенний вариант съезда. Время работает на нас. К осени мы наведем полный порядок в партии, и выборы нового председателя пройдут в столь дорогой нам атмосфере единодушия и всеобщего энтузиазма. В то же время, если съезд будет сорван, мы сослужим добрую службу правительству, тем, кто сочувствует нам в рядах ХДС — ХСС, и одновременно сможем предстать в глазах своей и зарубежной общественности как жертвы левого террора…
Хинкман и Миндерман переглянулись. Их взгляды выражали откровенный восторг, предназначавшийся в первую очередь для Грифе: ну и голова этот Рихард! Такой стратег! Такой тактик! Просто приятно работать под его началом.
После общеполитической информации договорились о конкретном плане действий.
Выборы в Рейнланд-Пфальце и Шлезвиг-Голштейне и предстоящий съезд НДП в Висбадене вызвали многочисленные протесты профсоюзов и демократических общественных организаций, требовавших запретить съезд и саму партию. 3 мая в печати было опубликовано сообщение о том, что городские власти Висбадена под нажимом общественности расторгли договор об аренде НДП крупнейшего в городе зала «Рейн-Майнхалле», где 10–12 мая должен был состояться неонацистский съезд. Фон Тадден тут же сделал возмущенное заявление о травле «подлинно немецких патриотов» и перенес съезд на тот же срок в Нюрнберг. Это был открытый вызов: еще были свежи в памяти всего мира помпезные нюрнбергские съезды и манифестации гитлеровской Национал-социалистской партии. НДП арендовала нюрнбергский ярмарочный зал, так как предполагалось прибытие от 3 до 5 тысяч делегатов и гостей. Вечером 9 мая владельцы зала неожиданно расторгли договор об аренде. 10 мая утром лидеры НДП сумели добиться от нюрнбергского административного суда решения в свою пользу, но днем компания, которой принадлежал зал, обжаловала это постановление. Официальная печать трубила победу: демократия свернула шею коричневому чудищу, напрасно за рубежом шумели о неонацистской опасности и вообще вовсе не так страшен черт, как его малюют.
Поскольку договор об аренде зала был аннулирован в последний момент, лидеры партии не успели предупредить делегатов. Огромная площадь перед «Мессехалле» была забита съехавшимися делегатами. Перед многотысячной толпой выступил Адольф фон Тадден.
— Национал-демократическая партия доказала свою жизненную силу. Ни безумие отдельных личностей, ни насилие извне не могут победить нашу партию. Такие вещи, которые происходят сейчас, не могут нас сломить. Они лишь закаляют нас! — патетически восклицал через громкоговоритель Адольф фон Тадден.
Стоя в открытом автомобиле, лидеры партии запели гимн Федеративной республики. Многотысячная толпа национал-демократов с чувством подхватила аллилуйю боннскому государству. Эмоциональный пафос, соединенный с горьким чувством затравленности, вышибал слезу из филистерских душ почитателей нового фюрера.
Логика борьбы
Для Роланда Хильдебрандта наступил ответственный момент в жизни. Он был на последнем курсе, и ему предстояло много и упорно заниматься, чтобы сдать экзамены. Роланд все время пропадал в университетской библиотеке либо безвылазно сидел в своей мансарде, обложившись книгами. Его никто не беспокоил. Старые друзья по корпорации уже давно не общались с ним. Фрау Блюменфельд сухо здоровалась при встрече и быстро проходила мимо.
С того памятного разговора в июне 1966 года, когда он равнодушно встретил ее восторженное решение вступить в Национал-демократическую партию, в ее отношении к нему произошла разительная перемена.
Она не могла простить ему затянувшегося безразличия к себе как к женщине. Размолвка с ним на политической почве окончательно разрушила ее иллюзии. Оскорбленное женское самолюбие было обострено неожиданным расхождением в политических взглядах. Теперь на субботние штрудели к ней регулярно заглядывал белобрысый Дитрих. И трудно было сказать, что больше доставляло ему удовольствие: чаепитие у любвеобильной вдовы или сладостное чувство реванша над Роландом.
Самого Роланда это мало занимало. Он с головой ушел в занятия и старался ни о чем постороннем не думать. Иногда это удавалось. Но все чаще он ловил себя на том, что он просто сидит над открытой книгой, а мысли его витают совсем в другом месте. Бурные события последних трех семестров не могли пройти даром. Душевные потрясения заставили его на многое смотреть под другим углом зрения. Когда-то он твердо решил для себя оставаться вне политики. Но это было легко сказать, но трудно выполнить. Весь университет гудел, как растревоженный улей. Не проходило дня без дебатов. Студенческое недовольство росло. АСТА, студенческий парламент, требовал проведения реформы высшего образования, устаревшая система которого давно не соответствовала требованиям сегодняшнего дня. Многочисленные студенческие организации требовали от властей снизить плату за обучение, которая составляла в семестр 200–250 марок, снизить плату за общежития, по-строить дешевые студенческие столовые. Помимо требований, связанных с социальными правами и университетскими свободами, все чаще в центре дискуссий ставились общеполитические вопросы: американская агрессия во Вьетнаме, отношение к НДП, чрезвычайное законодательство и другие.
