Четвертый протокол - Форсайт Фредерик (книги полностью бесплатно txt) 📗
– О, – произнес Престон. Он почувствовал слабость.
Он достаточно повидал бомб в Ирландии, слышал о детонаторах, триггерах, взрывателях, но инициирующий состав никогда. Получается, что русский вез деталь для бомбы какой-то террористической группе в Шотландию. Какой группе? Армии Тартан, анархистам или подразделению Ирландской республиканской армии? Связь с русскими? – Это странно. Пожалуй, стоит съездить в Глазго.
– Этот, гм… полоний с литием может быть использован в противопехотной бомбе? – спросил он.
– Да, парень, можно сказать и так, – ответил ученый, – такой «детонатор», видишь ли, взрывает ядерную бомбу.
Часть третья
Глава 17
Брайан Харкорт-Смит слушал внимательно. Он сидел, откинувшись на спинку стула, устремив взгляд в потолок, поигрывая тонким золотым карандашиком с выдвижным грифелем.
– Это все? – спросил он, когда Престон закончил свой доклад.
– Да, – ответил Престон.
– Доктор Уинн-Эванс может изложить свои соображения на бумаге?
– Не просто соображения, Брайан. Это результаты научного анализа. Он согласен изложить свои выводы в письменном виде. Я приложу его отчет к своему.
– А каковы твои собственные соображения? Впрочем, может, их тоже следует называть результатами научного анализа?
Престон сделал вид, что не заметил колкости шефа.
– Я думаю, что матрос Семенов прибыл в Глазго или для того, чтобы поместить контейнер в тайник, или же для того, чтобы передать его кому-то лично. В любом случае это значит, что где-то у нас здесь работает тайный агент. Его надо искать.
– Гениальная мысль! Вся загвоздка в том, что мы не знаем, где начать. Одни домыслы. Послушайте, Джон, скажу вам прямо: вы, как всегда, ставите меня в крайне затруднительное положение. Я ума не приложу, как докладывать об этом деле шефу. Ничего, кроме диска из редкого металла, обнаруженного у русского матроса, нет.
– Но мы же знаем как и где может быть использован этот диск, – возразил Престон. – Это не простой кусок металла.
– Ну, хорошо. Это компонент чего-то, что может оказаться взрывателем некоего устройства, которое, возможно, предназначалось советскому агенту, который, возможно, обосновался в Британии. Поверь мне, Джон, когда вы представите полный отчет, я рассмотрю его со всей серьезностью.
– А потом отправите его в архив? – спросил Престон.
В улыбке Харкорт-Смита мелькнула скрытая угроза.
– Ну, зачем же. К любому вашему отчету я отношусь, как ко всякому другому: оцениваю по достоинству. А пока потрудитесь найти для меня хоть какие-нибудь улики, которые могли бы подтвердить вашу версию о существовании заговора, на которой вы так настаиваете.
– Слушаюсь, – сказал Престон, вставая, – я буду заниматься только этим.
– Да, уж, пожалуйста.
Когда Престон вышел, заместитель генерального директора открыл список внутренних телефонов и набрал номер начальника отдела кадров.
На следующий день, в среду, в аэропорту Бирмингема совершил посадку самолет компании «Бритиш Мидленд эйруэйз», прибывший из Парижа. Среди пассажиров был молодой человек с датским паспортом.
Имя в паспорте тоже было датским, и если бы кому-то пришло в голову заговорить с молодым человеком по-датски, он легко поддержал бы разговор. Его мать была родом из Дании, у нее он научился этому языку, довел свои знания до совершенства на специальных курсах и во время поездок в эту страну. Отец его, однако, был немцем. Сам молодой человек родился после второй мировой войны в Эрфурте, где и прошло его детство. Он был немцем из Восточной Германии. Кроме того, он был кадровым офицером восточногерманской разведки.
Он ничего не знал о цели своей миссии в Великобритании. Инструкции были просты, он с точностью следовал им. Пройдя таможенный и иммиграционный контроль без особых затруднений, он взял такси и попросил отвезти его в «Мидлендз Отель» на Нью-стрит. В такси, а также при регистрации в гостинице он тщательно оберегал свою левую руку. На ней была гипсовая повязка. Во время инструктажа его предупредили: ни в коем случае не сжимать кисть «сломанной» руки в кулак.
Как только он оказался у себя в номере и запер за собой дверь, он достал со дна сумки для туалетных принадлежностей стальные кусачки и принялся аккуратно разрезать ими гипс по едва заметной линии разметки. Когда он закончил работу, он осторожно снял гипс и положил его в пластиковый пакет, также привезенный с собой.
Остаток дня он не выходил из номера, чтобы никто из персонала гостиницы, дежурившего днем, не увидел его без гипса. Вышел он из отеля только поздно вечером, когда персонал сменился.
Газетный киоск на Нью-стрит оказался там, где ему сказали инструкторы. В назначенное время к киоску подошел мотоциклист в костюме из черной кожи. Обмен паролями занял считанные секунды. Пластиковый пакет перешел из рук в руки, мотоциклист растворился в темноте. Свидетелей происшедшего не было.
Ранним утром датчанин выехал из отеля и отправился на вокзал, где сел в поезд, следующий в Манчестер. Улетел он из аэропорта этого города, где никто никогда раньше его не видел ни с гипсом, ни без гипса.
К заходу солнца он был в Берлине, куда прилетел через Гамбург, и через контрольно-пропускной пункт «Чарли» с датским паспортом перешел на территорию Восточной Германии. Там его уже ждали. После подробного доклада об операции «датчанин» исчез. Курьер номер три выполнил свою задачу.
Джон Престон был явно не в духе. На этой неделе он взял отпуск, чтобы побыть с Томми. Теперь все планы рушились. Во вторник он потратил полдня на доклад Харкорт-Смиту, а Томми просидел дома у телевизора. В среду утром Престон все-таки сходил с Томми, как и договаривались, в музей восковых фигур мадам Тюссо. Но во второй половине дня снова поехал на работу, чтобы закончить, теперь письменный, отчет для Харкорт-Смита. На столе его ждала бумага от Крайтона из отдела кадров. Читая ее, он не поверил своим глазам. Тон послания, как всегда, был самым дружеским. Письмо сообщало, что по данным отдела кадров Престон имеет право на четырехнедельный отпуск, о чем конечно же сам знает, чтобы не сбивать графика отпусков других служащих и т. д., и т. п.
«Кретины, – выругался он про себя, – без их опеки даже в сортир не сходишь».
Набрав номер отдела кадров, он попросил соединить его лично с Крайтоном.
– Тим, это Джон Престон. Послушай, каким образом эта бумага оказалась у меня на столе? Сейчас я не могу идти в отпуск. Я занимаюсь важным делом. Расследование в самом разгаре. Да, я понимаю, график, но дело особой важности, черт побери, гораздо важнее, чем…
Он выслушал объяснения бюрократа о том, какие сбои возникают в отлаженной системе, если служащие накапливают слишком большие отгулы, а затем сказал:
– Слушай, Тим, давай короче. Позвони Брайану Харкорт-Смиту. Он подтвердит, что я действительно сейчас веду важное дело. Я могу взять отпуск летом.
– Джон, – возразил Тим Крайтон, – эта бумага составлена по личному распоряжению Брайана.
Престон несколько минут тупо смотрел на телефонную трубку.
– Понимаю, – сказал он наконец и положил трубку.
– Ты куда? – спросил Брайт, когда Престон направился к двери.
– Пойду напьюсь, – ответил тот.
Время было послеобеденное, в баре было почти пусто. Тех, кто обычно приходит сюда обедать, еще не сменили любители скоротать вечер за рюмочкой. В углу уединилась парочка с Чарльз-стрит. Он занял место у стойки бара. Хотелось побыть одному.
– Виски, – сказал он, – большой.
– Мне тоже, – сказал кто-то рядом, – плачу я.
Он обернулся и увидел Барри Бэнкса из отдела К-7.
– Привет, Джон. Увидел из вестибюля, как ты направляешься сюда. У меня для тебя кое-что есть. Старик тебе передает большое спасибо.
– А, ты об этом. Да ну, брось.
– Я занесу тебе все завтра, – сказал Бэнкс.
