На повестке дня — Икар - Ладлэм Роберт (читаемые книги читать .TXT) 📗
— Он не согласится. Его сын в опасности, забыл?
— Ты прав. Ладно, забудь. Я мог бы добавить, что он невыносим.
— Скажи мне то, чего я не знаю...
— Скажу. — Голос Серого изменился. — Объект переоделся и только что прошел мимо нас. В. узнал его. Он идет, словно покойник.
— Возможно, так оно и есть.
— Отбой.
Кендрик решил изменить свой маршрут и направился в сторону мечети Джума. Инстинкт подсказывал ему смешаться с толпой. После того как он свернул на север, на широкую Баб-эль-Бахрейн, он направился к огромному парку и дальше, к улице эль-Калифа. В голове теснились мысли, разрозненные кусочки мозаики, которые он никак не мог сложить в единую картину. Он словно плутал в лабиринте, но он знал наверняка: где-то в этой путанице ходов находится человек — люди, высматривающие, ждущие погибшего Азрака. У него было одно, но очень существенное преимущество: он знал, кого эти люди ждут, однако сам оставался для них неизвестен. Он будет обходить условленное место встречи снова и снова до тех пор, пока не заметит кого-то, в чьих глазах увидит страх перед возможностью провала задания, человека нервничающего, кого-то выискивающего. Так или иначе, он выдаст себя, возможно, даже станет останавливать людей, заглядывать им в лица, волнуясь с каждой минутой все больше. Эван найдет его и схватит, заставит расколоться... А может, он просто обманывает себя? Одержимость идеей найти Махди ослепила его? Не важно, все это сейчас не важно, один шаг за другим в толпе, среди людей на пути к мечети.
Толпа. Он чувствовал, как она сгущается вокруг него. Его окружают какие-то люди. Кто-то коснулся его плеча! Он мгновенно развернулся, чтобы скинуть руку наглеца. И в этот самый момент почувствовал укол иглы, вонзившейся в спину. Его поглотила темнота.
Зазвонивший телефон разбудил Иакова.
— Да!
— Они схватили американца, — сообщил Серый. — Более того, они существуют!
— Где это произошло? Как?
— Это не важно, я все равно не знаю названий улиц. Главное, нам известно, куда его привезли!
— Что? Каким образом? Только не говори мне, что это не имеет значения.
— Это сделал Вайнграсс, чертов Вайнграсс. Он знал, что не сможет долго держаться на ногах, и дал сумасшедшему арабу десять тысяч долларов за разбитое такси! Этот алкаш месяцев шесть будет пить! Мы залезли в машину и сели им на хвост. Видели все, что произошло. Черт бы побрал этого Вайнграсса!
— Умерь свой воинственный пыл, — сказал Иаков, чуть улыбнувшись. — Где объект, черт, Кендрик сейчас?
— Здание называется «Сахалхуддин» на улице Туджар.
— Кому оно принадлежит?
— Дай нам время. Синий. Дай Вайнграссу время. Он обзванивает всех в Бахрейне, кто ему что-нибудь должен. Черт, как подумаю, что нам скажут в Иерусалиме, когда узнают, что связались с ним...
— Ответь мне!
— Пока мы выяснили, что в здании располагаются офисы шести компаний.
— Пусть кто-нибудь приедет за мной, — отдал распоряжение Иаков.
— Ну вот, конгрессмен, ты и нашел Махди, — сказал темнокожий араб в белоснежном одеянии и белой шелковой готре, украшенной несколькими крупными сапфирами.
Они находились в большой комнате со сводчатым потолком, украшенным мозаикой, высокими узкими окнами, редкой черного дерева мебелью, огромным столом, похожим не то на алтарь, не то на трон. Интерьер чем-то напоминал убранство мечети, покои верховного священнослужителя неизвестной, но весьма влиятельной секты в стране, оторванной от остального мира.
— Доволен теперь? — продолжал Махди, сидящий за столом. — Или напротив, разочарован узнать, что я такой же человек, как ты? Нет, не такой, как ты или кто-либо другой, но все же человек.
— Ты убийца, сукин ты сын! — Эван вскочил со стула и тут же был усажен обратно двумя стражами, стоявшими по обе стороны от него. — Ты убил семьдесят восемь невинных людей. Мужчины, женщины, дети были погребены под обломками взорванного тобой здания. Ты мразь!
— Это было началом войны, Кендрик. Сторонам во время военных действий не возбраняется наносить противнику удары, несущие за собой неизбежные потери. Признаю, я выиграл то крайне важное для меня сражение. Ты убрался из страны на целых четыре года, а я за это время весьма преуспел. Это было бы невозможно, останься ты здесь. Ты или тот мерзкий еврей с длинным языком.
— Мэнни?.. Он постоянно говорил о тебе, предостерегал нас!
— Людей, которые слишком много говорят, я усмиряю с помощью чудовищно быстрого меча. Выражение образное, конечно, можешь понимать это как пулю в голове... Когда я услышал о тебе, я понял, что ты вернешься из-за той первой схватки пять лет назад. Ты пытался найти меня, устроил настоящую охоту, однако девять часов назад ситуация изменилась, Амаль Бахруди.
Эван вопросительно вскинул бровь.
— Среди советских есть люди, которые не прочь заиметь дополнительные доходы. Бахруди, этот евро-араб, был убит несколько дней назад в Восточном Берлине... Тут всплыло имя Кендрик. Погибший араб с голубыми глазами и чертами лица, выдающими в нем европейца, внезапно появляется в Маскате — задачка невероятная, составляющие, какие и вообразить трудно, однако вполне укладывающиеся в достаточно просто решаемое уравнение. Тебе наверняка помогли, ведь ты в таких делах не эксперт.
Эван пристально вглядывался в лицо Махди. Поразительное лицо, высокие скулы, горящие глаза, неотрывно сверлящие его взглядом.
— Твои глаза... — Эван тряхнул головой, пытаясь прийти в себя после действия отключившего его сознание препарата, введенного ему на улице. — Я где-то видел тебя раньше.
— Конечно, Эван, видел. Подумай. — Махди медленно снял с головы готру.
Тугие кольца темных волос Махди были чуть посеребрены сединой. Высокий лоб, темные дуги бровей — такое лицо нелегко забыть.
— Возможно, ты видел меня в иранском шатре? А может, на Среднем Западе, на складе оружия?
— Боже правый! — прошептал Кендрик: картина начала проясняться. — Мы встречались в Басре семь или восемь лет назад, ты говорил тогда, что озолотишь нас, если мы свернем свою деятельность. Еще ты говорил о намерениях некоторых кругов свергнуть шаха Ирана и что не желаешь строительства современного аэропорта в Ираке.
— Оно уже существует, настоящее исламское государство.
— Чушь! Ты наверняка качаешь нефть с их полей. И ты такой же приверженец ислама, как мой шотландский дед. Ты из Чикаго — там на военном складе мы встречались, и двадцать лет назад из Чикаго тебя вышвырнули, поскольку даже твои чернокожие избиратели не смогли больше слышать фашистскую чушь, которую ты нес. Ты обобрал их до нитки и сбежал сюда, чтобы засорять своими бредовыми идеями здешний народ и приумножать свои миллионы. Боже мой, Вайнграсс знал, кто ты такой, и посоветовал тебе заткнуться. Он назвал тебя слизняком, насколько я помню, и, если б ты тогда в Басре не убрался вовремя из шатра, он плеснул бы тебе в лицо соляной кислоты, чтобы сказать потом без сожаления, что уничтожил нациста!
— Вайнграсс был и остается — если он, конечно, жив — евреем, — спокойно проговорил Махди. — Он старался очернить меня по одной простой причине: зависть. Величия, к которому так стремился, он не достиг, а вот ко мне фортуна оказалась благосклонна. Евреи ненавидят тех, кто добивается большего успеха, чем они. Вот почему они вечно мутят воду.
— Кого ты пытаешься обмануть? Он назвал тебя вонючим черномазым, и к цвету твоей кожи это высказывание не имеет отношения, эль-Фальфа, или как ты там себя называешь. После Эр-Рияда, после той «исключительно важной» битвы, скольких еще ты убил?
— Я убиваю лишь тогда, когда речь идет о священной войне о чистоте расы, культуры или веры в этой части земного шара. — Губы Махди из Чикаго, штат Иллинойс, медленно сложились в холодную усмешку.
— Ты грязный лицемер! — выкрикнул Кендрик. Не в силах сдержать эмоции, он снова вскочил, руки, словно клешни, попытались вцепиться в безупречно белое одеяние убийцы-манипулятора. Но прикоснуться к нему не успел — его швырнули на пол и принялись пинать ногами, после поставили на колени, оттянули голову за волосы назад и прижали ему к горлу нож.
