На орлиных крыльях - Фоллетт Кен (прочитать книгу txt) 📗
Сидящий сзади него Саймонс, наоборот, был возбужден.
– На наших глазах творится сама история, – сказал он. – Немногим выпадает случай быть свидетелями, как разворачивается революция. «Да он же очень любит историю, – вспомнил Коберн, – а историю революций в особенности». Когда Саймонс проходил через иммиграционный контроль в аэропорту, на вопрос о роде занятий и цели прибытия в Иран он ответил, что раньше был фермером и теперь хотел бы воспользоваться представившимся случаем и посмотреть, как развивается революция. И он говорил сущую правду.
Коберн ничуть не перепугался, когда оказался в самом эпицентре событий. Но ему было не по душе сидеть внутри маленькой автомашины «Рено-4», когда вокруг бесновались мусульманские фанатики. Хотя у него уже и отросла борода, на иранца он ничуть не походил. Не походил на иранца и Поше. А вот Саймонс – тот похож: волосы на голове стали у него еще длиннее, смуглая кожа, крупный нос и белая борода – все признаки вылитого иранца. Сунуть ему еще четки в руки и поставить на углу улицы – и никто ни на мгновение не заподозрил бы, что перед ним американец.
Но толпе вовсе не было дела до американцев, и, в конце концов, Коберн, догадавшись, что ему ничто не угрожает, вышел из машины и пошел в ближайшую булочную. Там он купил лаваш – плоскую большую круглую лепешку из пресного теста с хрустящей корочкой, из тех, что выпекались каждый день и стоили семь риалов – десять центов. Как и французские булки, лаваш вкусен, пока свеж, но очень быстро черствеет. Его обычно едят с сыром или с маслом. Весь Иран питался лавашем с чаем.
Они продолжали сидеть в машине, жуя лаваш и наблюдая за демонстрацией, пока наконец она не кончилась и уличное движение не возобновилось. Поше вел машину по маршруту, который минувшим вечером наметил по карте. Коберну было любопытно: а что же они увидят, когда подъедут к тюрьме? По указанию Саймонса он пока воздерживался от поездок в район Тегерана, где расположена тюрьма. Коберн очень надеялся, что тюрьма окажется точно такой же, какой он описал ее одиннадцать дней назад в домике у озера на виноградниках, так как план нападения на тюрьму был составлен на основе его рассказа. А точно ли такой она окажется, они узнают очень и очень скоро.
Они подъехали к Министерству юстиции и направились в объезд, по улице Кайам, где находится главный вход в тюрьму.
Поше вел машину медленно, но, объехав тюрьму, прибавил газу.
– Вот, мать твою, – выругался Саймонс. Сердце у Коберна ушло в пятки.
Тюрьма оказалась совсем не похожей на ту, которую он мысленно представлял и обрисовывал.
Ворота были двустворчатые, стальные и высотой четыре метра тридцать сантиметров. По одну сторону ворот тянулось длинное одноэтажное здание с колючей проволокой на крыше. По другую – стояло еще более высокое здание, пятиэтажное, сложенное из серого камня.
Никакой железной ограды не была. Не проглядывался и тюремный двор.
– Ну и где же этот сраный двор для прогулок? – поинтересовался Саймонс.
Поше проехал вперед, развернулся и вновь поехал по улице Кайам, но уже с противоположной стороны.
На этот раз Коберн рассмотрел небольшой дворик, покрытый травой и обсаженный деревьями, отделенный от улицы оградой из железных рельсов высотой примерно 3,7 метра. Но он не имел никакого отношения к тюрьме, расположенной дальше вдоль улицы. Во время телефонного разговора с Маджидом тюремный двор для прогулок был непонятным образом спутан с этим уличным сквером.
Поше сделал еще одну ездку вокруг всего блока.
Саймонс, сидя впереди, рассуждал.
– Да-а… – говорил он. – Теперь нам нужно разузнать, с чем столкнемся, когда перелезем через эти ворота. Кто-то должен сходить в разведку.
– Кто же? – спросил Коберн.
– Да ты, – ответил Саймонс.
Вместе с Ричем Гэллэгером и Маджидом Коберн подошел к воротам тюрьмы. Маджид нажал кнопку звонка, и все замерли в ожидании.
Коберн стал в группе спасателей как бы «посторонним». Его уже засекли в «Бухаресте» иранские служащие; следовательно, его пребывание в Тегеране уже не удержать в тайне. Саймонс и Поше выходили из дома лишь в крайнем случае и держались подальше от здания ЭДС – о том, что они в городе, знать никому не нужно. Только Коберну можно будет пойти в гостиницу «Хьятт», встретиться там с Тэйлором и перегнать автомашины. И именно Коберну следует войти в тюрьму.
В ожидании, пока откроют входную дверь, он припоминал все указания Саймонса, что нужно разведать: условия и режим охраны, количество охранников, их вооружение, расположение постов, укрытий, вышек часовых – длиннющий список, а Саймонс велел запомнить еще всякие подробности.
В двери приоткрылся глазок. Маджид что-то сказал на фарси. Дверь распахнулась, и все трое вошли в тюрьму.
Прямо перед собой Коберн увидел тюремный двор с большой травяной клумбой и припаркованными на противоположной стороне автомашинами. Позади автомашин возвышалось пятиэтажное здание, нависшее над двором. Слева от ворот находилось одноэтажное здание, которое он заметил с улицы. Крыша этого здания опоясана колючей проволокой. Справа видна какая-то стальная дверь.
Коберн надел длинное просторное пальто, под которым легко пронести охотничье ружье, но охранник, открывший дверь, даже никого не обыскал. «Я мог бы пронести с собой хоть восемь пистолетов», – подумал Коберн. Это уже неплохо – охрана налажена слабо. Он заметил также, что охранник у ворот вооружен всего лишь пистолетиком малого калибра.
Всех троих посетителей повели к одноэтажному зданию слева от входа. В комнате для свиданий их ждал начальник тюрьмы вместе с каким-то еще иранцем. Гэллэгер предупреждал Коберна, что этот иранец всегда присутствует при свиданиях американцев – он отлично знает английский язык и, по всей вероятности, подслушивает разговоры. Коберн сказал Маджиду, что не хотел бы, чтобы подслушивали его беседу с Полом, и Маджид решил отвлечь внимание иранца, знающего английский язык, заговорив ему зубы.
Коберна представили начальнику тюрьмы, который имел чин полковника. На ломаном английском языке тот сказал, что ему жаль Пола и Билла, но он надеется, что их вскоре освободят. Похоже, что он сказал это от чистого сердца. Коберн заметил, что и полковник, и его сопровождающий оружия не носили.
Открылась дверь, вошли Пол и Билл.
Они с удивлением уставились на Коберна: никто им не говорил, что он в городе, а тут еще у него борода – было отчего прийти в изумление.
– Какого черта ты здесь отираешься? – широко улыбнувшись, спросил Билл.
Коберн тепло пожал руки обоим приятелям.
– Ну парень, никак не думал, что ты здесь, – изумленно проговорил Пол.
– Как там моя жена? – спросил Билл.
– С Эмили все прекрасно и с Рути тоже, – ответил Коберн.
Маджид начал что-то говорить громким голосом на фарси начальнику тюрьмы и его сопровождающему «слухачу». Было похоже, что он рассказывал им какую-то занимательную историю, сопровождая рассказ выразительными жестами. Рич Гэллэгер принялся беседовать с Биллом, а Коберн сел рядом с Полом.
Саймонс наказал Коберну выяснить у Пола тюремные порядки и согласовать с ним план побега. Почему у Пола, а не у Билла? Потому что, как считал Коберн, Пол был лидером и вел за собой Билла.
– Если ты еще не догадался, – начал Коберн, – то скажу: мы намерены вызволить вас отсюда силой, если это необходимо.
– Я уже догадался об этом, – ответил Пол, – но не уверен, что это хорошая идея.
– Почему?
– Могут пострадать люди.
– Слушай меня. Росс для этой операции подобрал самого лучшего исполнителя в мире и дал нам свободу действий, то есть карт-бланш…
– Нет, я не уверен, не нравится мне что-то эта затея.
– Я не спрашиваю твоего разрешения, Пол.
– Хорошо, – рассмеялся Пол.
– Теперь мне нужно кое-что узнать. Когда вас выводят на прогулку? Куда?
– Да вот прямо сюда, во двор.
– Когда?
– По четвергам.
«Так, сегодня понедельник. Стало быть, следующая прогулка будет 18 января».
