Рыцари свастики - Ломейко Владимир Борисович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Встал Дитер Мёле.
— Уважаемые коллеги! На недавних выборах в бундестаг, как вы знаете, выступила новая партия, национал-демократическая. Она набрала 2,1 процента голосов и, таким образом, не смогла преодолеть пятипроцентный барьер 26. На этом основании наше министерство внутренних дел заявляет, что правый радикализм и, в частности, НДП не имеет шансов в сегодняшней Федеративной республике. Я хотел бы сказать, что многие из нас в Социалистическом союзе немецких студентов не считают это правильным. Нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что НДП существует менее года. В таких условиях два процента не так уж мало, если учесть опыт Гитлера.
Среди присутствующих раздалось несколько саркастических замечаний и выкриков «Пфуй!». Роланд усмехнулся. «Сейчас начнут рассказывать детские сказки про коричневую опасность», — подумал он. Сам он до этого мало бывал на подобных собраниях, но Леопольд часто рассказывал ему о них, довольно остроумно высмеивал доводы противников НДП.
Дитер Мёле поднял руку, успокаивая зал.
— Не спешите, господа. Никто из нас не проводит полной аналогии между 1928 и 1965 годами. Всем нам ясно, что сейчас и время и обстановка в корне отличны от двадцатых годов. Но мы все также хорошо знаем, что неонацисты умеют приспосабливаться к новым условиям и у них немало покровителей и в нашей экономике и в политических кругах. А что касается нашего филистерства, то оно действительно раскачивается медленно, но уж потом события развиваются с потрясающей быстротой. Наученные горьким опытом истории, мы не должны еще раз стать жертвами политической близорукости и благодушия.
Сегодня у нас в гостях многим хорошо известный журналист Вальтер Биркнер. Он внимательно следит за деятельностью НДП с момента ее возникновения. Наши друзья из клуба «Аргумент» попросили его привести документальные доказательства идейного и политического родства национал-демократов и национал-социалистов. Есть сторонники и противники этого тезиса. Мы полагали, что присутствующие смогут в открытой и откровенной дискуссии подтвердить или опровергнуть аргументы Вальтера Биркнера. Но прежде чем предоставить ему слово, мы хотели бы… — Дитер посмотрел на ручные часы, — мы хотели бы преподнести вам небольшой телесюрприз.
Мы не случайно выбрали 11 октября для этой встречи. Нам заранее стало известно, что сегодня по телевидению выступает член правления НДП Вильгельм Плейер. Мы не знаем, что он скажет, но думаем, что в любом случае он прольет определенный свет на свою партию.
В зале стало тихо. Все с интересом следили, как Дитер включил в глубине сцены телевизор с большим, увеличивающим экраном. Мёле и Биркнер отодвинули свои стулья к стене. В зале выключили верхнее освещение, теперь горело лишь несколько небольших матовых лампочек в настенных бра.
На экране появился диктор, который объявил, что первая программа телевидения передает интервью с доктором Вильгельмом Плейером, членом правления НДП и штатным докладчиком партии.
Роланд искоса посмотрел на Эрику. Лицо ее было напряжено, подбородок вытянут вперед, отчего казалось, что она вся в стремительном движении, готовая каждую секунду ринуться туда, где требуется ее вмешательство. Она настолько была поглощена тем, что происходило на экране, что не чувствовала взгляда Роланда. Так еще не было ни разу, чтобы они сидели рядом и он мог безнаказанно смотреть на нее в профиль. Роланд засмотрелся на ее одухотворенное лицо и совсем забыл про сеанс телесюрприза. Когда он взглянул на экран, то услышал, как господин Плейер, о котором Леопольд говорил: «Большая умница, прекрасно выступает на митингах», — самозабвенно рассказывал, каким был германский рейх, который национал-демократы хотят вновь воссоздать для своего народа.
— В центре рейха находился Эгер, — говорил Плейер, упираясь на карте указкой в чехословацкий город Хеб. — Если на карте Центральной Европы провести окружность, приняв за центр Эгер, то мы увидим, что этот город находится как раз на полпути между Триром и Ратибором. — Указка вонзилась в польский город Рацибуж… — Между Штеттином, — Плейер указал на Щецин, — и Боценом… — Плейер поискал глазами и нашел на карте Италии Больцано, — между Куксхафеном и Марбургом на Драве… — указка метнулась к югославскому городу Марибор, — между Мюльхаузеном в Эльзасе…
— Это французский Мюлуз! — нервно выкрикнул кто-то в зале, слишком сильно для немца грассируя «р».
— …и Шнейдемюлем в Западной Пруссии, — энергично продолжал Плейер, указывал на польский город Пила, — за который особенно далеко простираются немецкие земли. Точно так же сюда входят Саарбрюккен и Оппельн, — указка вновь дернулась в сторону Польши и уткнулась рядом с городом Ополе, — Гамбург и Филлах в Каринтии, — Плейер пересек австрийскую границу и показал невидимую точку, — …Цюрих, — наскок на Швейцарию, — …и Позен. — Указка метнулась обратно к польскому городу Познань.
Все это произносилось с достаточно умеренным пафосом, но с нескрываемой гордостью. Обрисовав территориальный идеал НДП, полностью совпадавший с «великогерманским рейхом», господин Плейер пожелал телезрителям доброго вечера и раскланялся. Экран погас.
Раздался щелчок выключателя: в зале вновь вспыхнул яркий свет. Вначале было тихо. Но вот кто-то вскочил и, отчаянно жестикулируя, стал горячо говорить, перемежая немецкие и французские слова:
— Вы слышали, что он говорил? Как можно разрешать выступать по телевидению таким людям, которые открыто претендуют на французские земли!..
— Кто это? — спросил Роланд у Эрики.
— Это студент из Сорбонны, приехал к нам на год по государственному соглашению.
Француз, распалясь, призывал всех собравшихся послать телеграмму протеста на телевидение.
Встал Дитер Мёле:
— Я разделяю возмущение нашего французского друга и думаю, что так же, как и он, сегодня были бы возмущены и наши товарищи из Италии, Швейцарии, Чехословакии, Югославии, Польши, Венгрии — из всех тех стран, на земли которых посягают национал-демократы. И долг всех немцев, которым дороги идеалы мира и добрососедства, — выразить свою антипатию пронацистским настроениям в нашей среде.
Подавляющее большинство собравшихся одобрительно загудело.
Дитер предоставил слово Биркнеру.
Вальтер встал. Перед ним был знакомый зал, в котором он уже однажды ощутил опьяняющее чувство победы в споре логики и разума над демагогией и выспренним пафосом. Многие среди сидевших здесь знали его и одобрительно кивали ему. Во втором ряду он увидел свою знакомую Эрику Лихтенбург, которая смотрела на него открытым, дружеским взглядом; рядом с ней он заметил знакомое лицо парня, которого он хорошо запомнил со второй встречи в Гейдельберге. Биркнер обратил внимание не на эту странность (Гейдельберг далеко от Мюнхена), а на насупленный вид Роланда, который не ожидал от Плейера таких великогерманских аппетитов.
— Когда я смотрел сейчас на экран, — начал тихим голосом Биркнер, — и слушал уважаемого доктора Плейера, я вспомнил слова нашего писателя Голо Манна, которые летом прошлого года привел журнал «Штерн»: «Мы были недовольны нашим прекрасным обширным рейхом 1914 года — и получили границы 1937 года. Мы были недовольны границами 1937 года — и получили границы 1945 года. Где же окажутся границы Германии следующий раз?»
Зал разразился громом аплодисментов.
— Каждый, кто вслед за НДП кричит о необходимости вернуть немцам рейх в прежних границах, не должен забывать об этих словах. Господин Плейер выполнил за меня значительную часть работы. Я благодарен ему. Вряд ли бы я смог с такой убедительностью рассказать вам о территориальных, а следовательно, и внешнеполитических идеалах национал-демократов. И вряд ли у вас остались сомнения в том, что перед вами выступал убежденный поклонник границ «третьего рейха».
И хотя лидеры НДП придают вопросам внешней политики немаловажное значение, центр тяжести их пропаганды лежит в области социальной. Именно здесь НДП, так же как и ее предшественница НСДАП, достигает непревзойденного уровня демагогии.
