Зеленый король - Сулицер Поль-Лу (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
— Я буду тих, как ангел, — обещал Диего со всей убедительностыо, на какую был способен. — Во всяком случае, я уже раньше решил провести вечер, лежа ничком на животе.
Незнакомец обыскал и сторожа, но безрезультатно. Наступила тишина, а когда незнакомец снова заговорил, до Диего донеслась немецкая речь:
— Ты узнаешь меня, Эрих?
— Да, Реб Климрод, — ответил Штейр. — Ты сильно вырос.
Тишина.
— Она погибла в Белжеце, Эрих. Как Мина и Кати. Ты специально просил отправить их в Белжец или же предоставил право выбора эсэсовцам во Львове?
— Специально я лагеря не выбирал. Реб, тот молодой блондин, которого ты уложил на пол, понимает все, что мы говорим. Иначе говоря, тебе и его придется пристрелить."
— И я был в замке Хартхайм.
— Это я просил Эпке показать тебе, если он их найдет, фотографии, перед тем как тебя убить. Он сделал это?
— Да.
Снова тишина. И опять послышался голос Штейра:
— Я не боюсь, Реб. Что бы ты со мной ни сделал.
— Прекрасно.
— Каким образом ты меня разыскал?
— Благодаря почтовой открытке, которую ты послал жене из Буэнос-Айреса, сообщая, что добрался благополучно. Однажды ночью я произвел у нее обыск. Тогда я не обратил на открытку внимания. Но потом вспомнил о пьесе, что ты написал, той, чье действие происходит в Венеции. Одного из твоих героев тоже звали Тарантелле, как и отправителя открытки.
— Иметь литературные претензии небезопасно, — заметил Штейр. — У тебя в самом деле есть полотна Клее, Марка и Макке?
— Нет. Во всяком случае, нет с тех пор, как ты их украл. Иди в лифт, Эрих. В правый.
— Все в Кордове, Реб. Абсолютно все. Будь у меня время, я мог бы сделать, чтобы все вернулось к тебе законным образом.
— Иди.
— Если я умру, ты потеряешь все, Реб. Все, что принадлежало твоему отцу, которого ты так любил.
Четвертый выстрел заставил Диего Хааса приподнять голову. Он увидел Штейра, который по-прежнему стоял, но скорчив гримасу от боли и удерживаясь лишь на одной левой ноге: пуля раздробила правое колено.
— Не старайся заставить меня просто пристрелить тебя, Эрих, тебе это неудастся. Заходи в лифт.
Штейр пошел, подпрыгивая на здоровой ноге и держась за стену,
— Вы действительно говорите по-немецки? Несколько секунд Диего Хаас даже не соображал, что вопрос обращен к нему. Он даже не попытался солгать.
— Свободно, — ответил он. — Но я всегда ездил в Европу лишь для того, чтобы проверить, что там у дам под юбками.
Он впервые увидел лицо человека, которого Штейр называл Реб Климрод; его черты были искажены пугающей гримасой ненависти и отвращения. Но голос по-прежнему оставался фантастически спокойным:
— Встаньте, пожалуйста, и подойдите сюда.
Хаас поднялся с пола. Он увидел кабину лифта, которая сперва показалась ему ничем не примечательной. И лишь потом он заметил, что ее стенки были сделаны из блестящих стальных пластин так, словно, нарочно забыли поставить прочую гарнитуру.
И в кабине на уровне человеческого роста висели в ряд три фотографии; на всех был изображен один и тот же человек, который полз по полу — наверное, в каком-то подвале, — широко раскрыв рот, искореженный страданием.
— Это мой отец, Иоханн Климрод. Всмотрись в него, Эрих. У тебя будет на это время.
Штейр вошел в кабину и упал на пол в углу. Он попытался, наверное, что-то сказать, но стальная дверь задвинулась и щелчок замка заглушил его голос. В закрывшейся двери было сделано застекленное окошечко размером в две человеческие ладони. Очень скоро в нем показалось лицо Эриха Штейра. Хаас видел, как шевелятся его губы, производя неслышные звуки.
— Как вас зовут?
— Хаас. Диего Хаас.
— Отойдите. Я не хочу причинять вам боль. Сядьте подальше, вместе с другим человеком. Он вовсе не сторож и ни за что не несет никакой ответственности. Он ничего не знал о том, что я сейчас намерен сделать. Сидите оба смирно.
Сказав это, Климрод принялся за работу. Из кабины запасного лифта он вытащил холщовую сумку и концы электроприводов. На секунду он замешкался; его светлые глаза широко раскрылись, губы дрожали, казалось, он сейчас расплачется. Но он подключил провода, и только тут Хаас заметил кровь, стекающую по тыльной стороне его левой ладони, потом окровавленную дырку в куртке над локтем: «Его задела пуля Грубера».
Казалось, что подключение проводов ничего не дало. Не было искры, вообще ничего заметного.
Отступив на шаг, Климрод пристально посмотрел в окошечко. Однако спустя несколько секунд коснулся пальцами стальной двери лифта. Жест, который он повторял много раз в течение последующих минут в абсолютном молчании. Вплоть до того мгновенья, когда он, даже не повернув головы, по-немецки обратился к Хаасу:
— Подойдите потрогайте.
И Хаас снова подчинился. Он протянул дрожащую руку, но тут же ее отдернул: сталь сильно нагрелась.
— И это еще не все, — сказал Климрод отрешенным, каким-то мечтательным голосом. — Через минуту металл раскалится докрасна…
Лишь после этого он нажал на кнопку. Послышался приглушенный звук, характерный для работающих лифтов, хотя стальная кабина пошла вверх бесконечно медленно, почти незаметно, должно быть, в минуту на сантиметра два-три.
Затем Климрод достал из холщового мешка восемь серебряных подсвечников и столько же свечей.
Он поставил их в ряд перед кабиной, стальная обшивка которой начала слегка краснеть. Диего Хаас больше не решался заглянуть в окошечко.
— Восемь подсвечников, восемь огней, — сказал Климрод. — По две на каждого члена моей семьи…
Поставив свечи, он одну за другой зажег их. Глаза Штейра, смотрящие в окошечко, — лицо его словно расплавилось от боли, — казалось, тоже вспыхнули. Диего почудилось, что Штейру хотелось что-то сказать. Климрод сделал еше шаг назад и начал что-то читать нараспев на языке, который Диего Хаас сперва не мог определить. Когда он кончил чтение, над желтым пламенем свечей, под раскалившейся докрасна кабиной, возникла пустота. Лифт шел вверх; его стальная обшивка раскалялась все больше и больше. Диего Хаас, охваченный дрожью ужаса, опустил голову.
— Встаньте, пожалуйста. Оба.
Приказ был отдан по-испански.
Он велел им спускаться вниз по первому, короткому пролету, потом — по прямой лестнице. Они уже были посередине лестницы, когда их заметил шофер-колумбиец.
Две пули, пущенные Ребом Климродом, прошли слишком высоко над головой мужчины, который тем не менее не пожелал служить мишенью и скрылся в проеме наружной двери.
— Сюда.
Они попали в квартиру сторожа.
— Зайдите сюда, пожалуйста, — приказал Климрод сторожу. После чего, повернув ключ, запер дверь стенного шкафа. Зато Диего Хааса толкнул вперед. Они подошли к другой двери, от которой у Климрода был ключ, оказались на улочке, где стоял «фольксваген».
— Сядьте за руль, пожалуйста. Моя рука будет мне мешать. Надеюсь, что вы умеете водить машину.
Позади них раздался топот бегущих ног: это бежал шофер. Одна из пуль пробила зеркало заднего обзора и рикошетом задела правое крыло. Климрод пару раз выстрелил в ответ, вероятно, не желая поражать цель.
— Поезжайте, прошу вас.
Пули еще раза два царапнули кузов, но Хаас, развернувшись на полной скорости, вывел машину из-под обстрела. Очень быстро они выехали на авенида Каракас. Хаас спросил:
— И куда мы едем?
— В аэропорт.
— Шофер сообщит в полицию. А сеньор Штейр имел здесь очень могущественных друзей.
— В аэропорт!
— Прямо волку в пасть, — возразил Диего.
Он начал приходить в себя, вновь обретать всю свою бойкость, хотя еще и чувствовал ужас той сцены, свидетелем которой ему довелось стать. Он спросил:
— Что такое вы читали перед свечами?
— Кадиш — еврейскую заупокойную молитву.
— Значит, вы еврей?
— Теперь нет, но некоторое время был им, — ответил Климрод…
...и вдруг закричал: «С-Т-0-Й-Т-Е!»
«Фольксваген» выезжал на просторную эспланаду, и ему наперерез мчались две машины из военной полиции.
