Четвертый протокол - Форсайт Фредерик (книги полностью бесплатно txt) 📗
Майор Павлов позвонил сразу после обеда и сообщил, что заедет за товарищем полковником в шесть. Его желает видеть Генеральный секретарь ЦК КПСС. Филби предположил (и правильно), что его предупредили за пять часов специально, чтобы он был трезв и подтянут.
Дорога была заснеженной, движение в тот час было оживленным. Но «Чайка» с МОСсовским номером неслась по крайней левой полосе. По этой полосе ездили представители власти, элита, толстосумы общества с четкой структурой прослоек классов, бюрократии, вопреки мечте Маркса о бесклассовом обществе будущего.
Когда они проехали мимо гостиницы «Украина», Филби решил, что они направляются на дачу в Усово, но через полкилометра они остановились у ворот огромного восьмиэтажного дома № 26 по Кутузовскому проспекту. Филби был поражен: переступить порог личной квартиры члена Политбюро было несказанной честью.
На улице стояла охрана в штатском, а у ворот – офицеры в форме: в плотных серых шинелях, меховых шапках с опущенными «ушами», с голубыми петлицами Девятого Управления. Майор Павлов предъявил свое удостоверение, железные ворота открылись, «Чайка» въехала в пустой квадратный двор и остановилась.
Майор молча провел его в здание через два контрольных устройства для обнаружения металла и рентген. Затем они вошли в лифт. На третьем этаже они вышли. Этаж занимал Генеральный секретарь. Майор Павлов постучал в дверь. Им открыл комендант охраны и жестом пригласил Филби войти. Не проронивший ни слова майор вышел и закрыл дверь за спиной у Филби. У него забрали пальто и шляпу и провели в большую, на удивление скромно обставленную гостиную, в которой было очень жарко.
В отличие от Леонида Брежнева, любившего безделушки и роскошь, этот Генеральный секретарь был аскетичен во вкусах. Мебель из белого дерева была скромной и функциональной. Единственной и настоящей ценностью были два роскошных бухарских ковра. Возле небольшого кофейного столика полукругом стояли четыре стула. В комнате было трое. Все стояли, никто не рискнул сесть без приглашения. Филби знал всех. Они обменялись приветствиями.
Одним из присутствующих был профессор Владимир Ильич Крылов, преподаватель истории, читавший лекции в Московском университете. Он славился своими энциклопедическими знаниями по истории социалистических и коммунистических партий Западной Европы, специализировался по Великобритании. Кроме того, он был членом Верховного Совета СССР, академиком Академии наук и часто консультировал Международный отдел ЦК КПСС, заведующим которого когда-то был Генеральный секретарь.
Генерал Петр Сергеевич Марченко был в штатском, но его выдавала армейская выправка. Филби знал, что Марченко входит в руководство ГРУ – советской военной разведки. Он был экспертом по методам подрывной деятельности. Полжизни он отдал изучению работы полиции и сил безопасности стран Западной Европы.
Третьим был Иосиф Викторович Рогов, академик, физик. Это был выдающийся шахматный гроссмейстер и один из немногих близких друзей Генерального секретаря. Тот не раз обращался к нему, когда надо было продумать возможные ходы в какой-нибудь операции.
После того, как все собрались, открылись двойные двери в дальнем конце комнаты и явился правитель России, ее колоний и доминионов.
Его ввезли в кресле-каталке.
– Садитесь, пожалуйста, – предложил Генеральный секретарь.
Филби был удивлен тому, насколько изменился этот человек. Ему было 75 лет, его лицо и кисти рук покрылись темными пятнами, характерными для глубоких стариков. Операция на сердце в 1985 году была удачной, кардиостимулятор работал отлично, но все равно он выглядел очень слабым.
Седые волосы, такие густые и блестящие на первомайских портретах, делающие его похожим на любимого семейного врача, сильно поредели. Под глазами темнели круги. Примерно в полутора километрах отсюда по Кутузовскому проспекту есть участок, обнесенный двухметровым забором. Здесь, в старой Кунцевской лечебнице, оборудована спецбольница для членов Центрального Комитета.
На территории больницы стоит старая дача Сталина, где тиран провел большую часть жизни и где он умер. Эта дача превращена в отделение интенсивной терапии для одного единственного человека. Этот человек сидел сейчас в инвалидной коляске и внимательно разглядывал присутствующих.
На Кунцевской даче постоянно дежурили шесть лучших врачей. Каждую неделю к ним приезжал Генеральный секретарь. Но как бы то ни было, жизнь едва теплилась в нем, но мозг еще работал.
Генеральный секретарь смотрел на гостей холодным взглядом из-под очков в золотой оправе. Он редко и медленно, как хищная птица, моргал.
Он не стал терять времени на вступление.
– Вы, товарищи, познакомились с докладом нашего друга полковника Филби.
Это не было вопросом, но все кивнули в подтверждение.
– Тогда вас не удивит то, что я считаю обеспечение побед британской лейбористской партии, а точнее ее ультралевого крыла, делом первостепенной важности для СССР. Я хочу, чтобы вы вошли в мой личный комитет советников для разработки методов обеспечения лейбористам победы на выборах. Это конфиденциальный разговор. Никаких документов. Любые письменные заметки подлежат уничтожению. Встречаться будем в домашней обстановке. Вы не должны появляться нигде вместе. Ни с кем нельзя консультироваться. Докладывать вы будете лично мне по телефону или через майора Павлова. Свои предложения будете вносить на общем совещании.
Филби понял, что советский лидер чрезвычайно озабочен скрытностью планов. Он мог бы созвать это совещание в своем кабинете в здании Центрального Комитета, где со времен Сталина работали все советские лидеры. Но другие члены Политбюро могли увидеть и даже кое-что услышать о встрече. Генеральный секретарь хотел создать личный комитет, о существовании которого никто не должен даже догадываться.
Одно обстоятельство было странным. Кроме Филби, а он был в отставке, на совещании не было никого из КГБ, хотя Первое Главное управление располагает значительной информацией, касающейся Великобритании, а также экспертами. По каким-то своим причинам Генсек решил обойти ведомство, которое когда-то возглавлял.
– Есть вопросы?
Филби поднял руку. Генеральный секретарь кивнул.
– Товарищ Генеральный секретарь, раньше я ездил на своей собственной «Волге». Но после инсульта в прошлом году врачи запретили мне это делать. Теперь машину водит моя жена. Но в данном случае для конспирации…
– Вам будет выделен шофер КГБ, – мягко прервал Генеральный секретарь.
У остальных присутствующих шоферы были. Вопросов не было.
Генеральный секретарь кивнул, и его увезли в кресле через те же двери. Четверо советников встали и направились к выходу.
Через два дня на даче академика состоялась встреча комитета «Альбион».
Престону удалось кое-что выяснить. Пока шло первое заседание комитета «Парагон», он сидел в архиве министерства обороны.
– Берти, – попросил он Кэпстика, – для работников архива я просто «новая метла», к тому же дотошная. Скажи им, что я выслуживаюсь перед начальством, пусть они ни о чем не беспокоятся, это простая проверка.
Кэпстик достойно выполнил просьбу, рассказывая всем, что новый куратор С-1 ходит по всем министерствам, демонстрируя всем какой он деловой. Служащие архива помогали ему с плохо скрываемым раздражением. Престон получил доступ к папкам о входящей и исходящей документации, а это значит – к датам.
Уже начальный этап проверки позволил ему продвинуть расследование. Все документы, кроме одного, имелись в министерстве иностранных дел и в канцелярии кабинета, поскольку касались союзников Британии по НАТО и ответных мер НАТО на советские инициативы. Но один документ никогда не покидал стен министерства обороны. Заместитель министра сэр Перегрин Джонс недавно вернулся с переговоров в Пентагоне. Там обсуждался вопрос о совместном патрулировании английских и американских ядерных подводных лодок в Средиземном море, центральной и южной части Атлантического и Индийского океанов. Он подготовил доклад о совещании и разослал его нескольким высокопоставленным чиновникам своего министерства. То, что этот документ оказался в числе украденных бумаг, доказывало: утечка информации произошла из министерства.
