С мертвых не спросишь - Лайл Гэвин (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
– Отсюда – нет, с верхнего этажа – да, – вполне серьезно ответил он. – Удается семи процентам.
– Семи процентам от чего? – с недоумением спросила Кэри.
– От числа потенциальных самоубийц среди излечившихся алкоголиков. Не те, кто делает попытку, а кому удается покончить с собой. Мы можем отучить человека от пьянства, но не в состоянии вернуть то, что он из-за этого потерял – семью, детей, имущество...
Кэри нахмурилась, Расмуссен продолжал:
– Некоторые считают, что алкоголики пытаются покончить с собой из-за пьянства. Но у большинства склонность к самоубийству наблюдалась еще до того, как они спились.
– Может быть, стоит говорить, что вы спасаете девяносто три процента пациентов, а не семь теряете? Ведь это очень хороший результат.
Он неодобрительно покосился на меня.
– Вы забываете о тех, кому вообще не удалось помочь.
– Ну конечно.
Широкий светлый коридор был абсолютно пуст, если не считать двух металлических тележек, на которых в больницах обычно развозят лекарства. Бросались в глаза необычные двери комнат: их прочность и основательность, надежные наружные запоры и круглые окошки на уровне глаз. И все таких веселеньких расцветок...
Доктор Расмуссен заглянул в одно из окошек и пригласил меня.
Ньюгорд лежал в кровати на спине, рот был полуоткрыт, похоже, он спал. Обычная палата частной клиники – свежевыкрашенные желтой краской стены, массивный деревянный шкаф, мягкое кресло для посетителей, графин с водой, кружка и пластмассовая ваза для цветов. Никакого стекла – пациенты доктора Расмуссена не должны попасть в роковые семь процентов.
Я кивнул и уступил место Кэри. Пока она смотрела в окошко, я незаметно нажал на ручку двери. Она подалась.
– Ну, удовлетворены? – спросил доктор Расмуссен.
Кэри покосилась на меня.
Я кивнул.
– Да, это Ньюгорд. Спасибо, доктор.
Расмуссен удивленно вскинул брови и зашагал вперед, показывая нам дорогу к выходу.
Вдруг снова раздался крик, столь же громкий и пронзительный, как в прошлый раз, и отозвался в голове словно скрежет напильника по нервам.
Расмуссен остановился, прислушался и крикнул:
– Тронн!
Снизу донесся тяжелый топот, по лестнице навстречу нам промчался здоровяк в белой куртке с короткими рукавами. Комплекцией он мог соперничать с рейхсмаршалом Германом Герингом, жирным лицом тоже, но передвигался очень быстро и даже не запыхался. С виду ему было лет тридцать пять, значит подобное сложение досталось по наследству.
Опять послышался крик, доктор Расмуссен, перекрикивая его, что-то скомандовал Тронну. Тот кивнул и ринулся в противоположный конец коридора, не обратив на нас с Кэри ни малейшего внимания.
Доктор покосился на меня.
– Кто знает, что они видят? В аду каждый остается наедине с собой.
Кэри снова была озадачена и встревожена.
Доктор Расмуссен продолжал:
– При лечении белой горячки очень остро проявляется абстинентный синдром. Их мучают кошмары. Мы пытаемся облегчить страдание лекарствами, но у каждого организма свои особенности, и не всегда удается правильно подобрать дозу.
Он пошел вниз по лестнице. Бесконечный вопль за нашей спиной постепенно перешел в сдавленные судорожные рыдания.
Врач заметил:
– Часто достаточно бывает дотронуться до пациента – как это делает Тронн – и он возвращается к реальности.
– Должно быть. Тронн вам очень помогает, – кивнул я.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Да, он очень полезный работник. И очень сильный. К некоторым пациентам приходится применять силу. К счастью, к немногим.
– А кто поместил Ньюгорда в ваше заведение?
Он остановился и нахмурился.
– Его никто не помещал – это ведь не тюрьма и не психиатрическая больница.
– Прощу прощения, доктор, просто я читал о комиссии по трезвости, которая имеет право принудительно помещать алкоголиков в лечебные заведения, если есть неоспоримые доказательства их состояния.
Доктор Расмуссен пожал плечами и продолжал спускаться по лестнице.
– Это не больше одного процента случаев.
– Но как же герр Ньюгорд узнал о вашей лечебнице?
– Пьянство – бич моряков. Оторванность от дома, доступность спиртного, скука... Он не первый моряк, попавший к нам.
– Ну разумеется.
Мы спустились вниз. Доктор направился к выходу, нам оставалось только следовать за ним.
На площадке перед домом появился новый автомобиль – старый потрепанный "форд-кортина". Шофер курил, опершись о капот.
– Это здешнее такси. Мы сами просили прислать его сюда, – сказала Кэри.
– Будем считать, что мы уже нагулялись.
Я повернулся к доктору Расмуссену.
– Спасибо, что вы уделили нам внимание, доктор. Постарайтесь, чтобы он поскорее написал те письма – хорошо?
Доктор мрачно кивнул. Он явно не любил, когда ему указывали, что нужно делать – однако возразить было нечего. Мы пожали друг другу руки, я ощутил его крепкую ладонь. На галерее я остановился и посмотрел вокруг. По обе стороны аллеи, за клумбами с нарциссами густо росли лавр, рододендроны и какой-то хвойный кустарник.
– Летом здесь должно быть замечательно, – заметил я. – Надеюсь, пациенты понимают, как им повезло. Еще раз спасибо, доктор.
И я пошел к такси.
Кэри разговаривала с шофером.
– Следующий паром будет только через час. Если хотите, он может прокатить нас вокруг острова. Кстати, он не говорит по-английски.
Шофер был молодым, худощавым добродушным парнем. Приятно все же встретить норвежца, который не знает ни слова на твоем языке.
– Отлично. Поехали.
– Он говорит, здесь есть очень интересная церковь XII века.
– Если хотите посмотреть, давайте съездим.
– Я с удовольствием. – Кэри устроилась на переднем сиденье.
Остальная часть острова не отличалась от того, что мы уже видели: небольшие аккуратные домики и богатая растительность. Кое-где пробивался на поверхность голый камень. Вокруг острова мы объехали за двадцать минут, весь путь по спидометру составил ровно девять километров. Потом мы приехали к церкви, которая оказалась совсем рядом с лечебницей.
Мне она показалась всего лишь каменным сараем с белеными стенами и узкими стрельчатыми окнами, пусть даже ее построил сам Эрик Рыжий. И когда Кэри пошла внутрь, я предпочел немного побродить по церковному двору, где даже сейчас росла густая и влажная – это я ощущал своими ногами – трава. Стены церкви и каменная крыша были того же серого цвета, что и беспокойное море всего в нескольких ярдах внизу, у подошвы пологого склона. Кажется, это Норвежское море? Впрочем, какая разница? Ту же самую серую Атлантику и те же церкви серого камня у линии прибоя можно встретить на всем западной побережье Шотландии и Ирландии, везде, где рыбаки – вернее, некоторые из них – возвращались домой, чтобы обрести там свой вечный покой.
На каменных плитах внутри церквей под именами рыбаков выбивали слова "Пропал в море". Надпись "погиб в море" на плитах снаружи означала, что море вернуло свою добычу – порой через месяц или даже через два месяца тихой мести со стороны рыб и голодных чаек; здесь лежали те, кого смогли узнать лишь по браслету на руке или по золотому зубу... На такие могилы всегда трудно смотреть – и невозможно отвести взгляд. На таких надгробных камнях написана история любого рыбацкого поселка или даже целого острова.
До меня донесся слишком громкий кашель шофера. Подняв голову, я увидел, что он многозначительно поглядывает на часы. Я кивнул и медленно пошел между плитами ему навстречу. Когда я дошел до ворот, из церкви вышла Кэри.
Мы ехали уже пять минут, как вдруг Кэри сказала:
– Там, в церкви, я видела на камнях фамилии.
– Я тоже видел – снаружи.
– Бэнг?
– Бэнг. – И, помолчав, я добавил: – Видимо, вместе с судоходной компанией она унаследовала и большую часть острова. Возможно, ей принадлежит и лечебница.
– Тогда она должна знать, что механик Ньюгорд здесь, верно?
