Красная смерть - Мосли Уолтер (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗

– Значит, по-вашему, я должен разгуливать с мишенью на спине?

– Вы можете устраниться в любой момент.

Он знал, что у меня не было ни малейшего шанса.

– Значит, вы хотите, чтобы я оставался с Венцлером?

– Да, это так. Теперь мы знаем: Таун был в какой-то степени причастен ко всему этому. По нашим сведениям, он сотрудничал с антивоенными кругами. Вы можете начать с его отношений с Венцлером. Судя по всему, Венцлер был одним из тех, кто его убил.

Хаим убивал, когда был в Польше. Война кончилась не так давно, чтобы хороший солдат забыл свое ремесло.

– А как насчет Поинсеттии? Вы думаете, ее тоже убили русские?

Он бросил на меня суровый взгляд.

– Ее могли убить вы или кто-то другой. Я этого не знаю. Более того, меня это не волнует. Я занимаюсь другим делом.

– Уж поверьте мне, полицейских это очень даже волнует.

Крэкстон поерзал на сиденье и уставился в окно.

– Когда все закончится, я объясню, почему вы оказались в церкви, – сказал он, настолько приблизив лицо к стеклу, что от дыхания затуманилось его и без того тусклое отражение. – Я расскажу им, что вы герой. И если у них не будет неопровержимых доказательств вашей вины в убийстве девушки, тогда...

Он сгорбился и отвернулся от окна, чтобы взглянуть на меня. Я почувствовал, как по моей щеке стекает струйка крови.

– Вы когда-нибудь сидели в одиночном окопе, Изекиель?

– Слишком часто, чтобы хотелось об этом вспоминать.

– В окопе холодно и одиноко, но зато так приятно после этого вернуться домой.

Я ничего не сказал, но мог бы сказать: "Аминь".

– Да, – продолжал он, – боль превращает испуганных мальчишек в мужчин.

Огненно-красный шар солнца висел над городом, а подпиравшие его густые черные облака, казалось, опускались нам прямо на голову, подобно сталактитам в гигантской пещере, а в вышине, над облаками, небо было окрашено в теплый оранжевый цвет. В этой картине было нечто библейское, и мне даже почудились звуки церковного органа.

– Да, Изекиель, нам предстоит серьезное дело. И оно может оказаться весьма болезненным.

Стоило мне шевельнуть мизинцем, как мучительная боль пронзала мне руку насквозь, и тем не менее я спросил:

– Что вы имеете в виду?

– Мы должны расколоть Венцлера. Он крепкий орешек и связан с людьми, которые похлеще его самого. Я знаю, это сопряжено с риском, но нам нужно довести дело до конца.

– Допустим, я ничего не обнаружу?

– Если я не получу того, что нужно, мистер Роулинз, значит, моя работа не стоит ни цента. Вы погорите вместе со мной.

– А если вы найдете то, что ищете?

– Тогда я помогу вам, Изи. Словом, мы перед дилеммой: либо любой ценой выплыви, либо – тони.

– Вы даете мне слово, мистер Крэкстон?

Вместо ответа он спросил:

– Теперь домой?

– Да.

По пути он говорил только о том, как купит бониту, разделает рыбу на кусочки, ошпарит кипятком, а затем замаринует в уксусе и соевом соусе. Он научился готовить это блюдо, когда служил в Японии.

– Япошки умеют готовить рыбку, – сказал он.

Глава 26

– О чем ты думаешь, Изи? – спросила Этта.

Мы лежали в ее постели. Я закинул руки за голову, ее пальцы под простыней скользили по моей восставшей плоти. У меня было странное ощущение. Тело возбуждено, но голова невозмутима. Я обдумывал, что же следует теперь предпринять. Перестань Этта меня трогать, я бы, похоже, взволновался и потерял способность трезво размышлять.

Я пришел к ней вечером, Ламарк уже спал. Она искупала меня, а потом я любил ее, раз за разом, почти до рассвета. Не думаю, чтобы это доставляло ей большое удовольствие, но она понимала, что помогает мне избавиться от мучивших меня страха и боли.

– Я думаю о людях. Они мертвы, а я все еще тревожусь из-за них. Это и отличает нас от животных.

– Каким образом? – прошептала она и легонько ущипнула меня.

– Если собака увидит труп, она покрутится возле него и отправится по своим делам. Но когда я нахожу мертвеца, у меня такое впечатление, будто он продолжает жить, следует за мной по пятам и тычет в меня пальцем.

– Что ты собираешься делать, милый?

– ФБР считает священника Тауна замешанным в чем-то. Думают, он связан с коммунистами.

– С какими коммунистами?

– Ох, как приятно, – сказал я, разнежившись, и продолжал: – Еврей, с которым я работал, был коммунистом.

– Но какое это имеет отношение к Тауну?

Она приподнялась на постели.

– Верни свою руку туда, где она была, – попросил я, – верни скорее.

Она ухмыльнулась и прижалась к моей груди.

– Вот почему правительство избавило меня от тюрьмы. Им нужен этот еврей, – сказал я.

Голова у меня наконец прояснилась.

– Пусть они сами этим занимаются, ты не должен вместо них копаться в этом дерьме.

– Да. – Я тоже привстал на постели и улыбнулся, потому что после боли получил такое наслаждение. – Мофасс уехал.

– Куда?

– Никто не знает.

– Он съехал с квартиры?

– Угу. Оставил какую-то нелепую записку в конторе, будто бы заболела его мать в Новом Орлеане и он едет ухаживать за ней. Очень странно.

– Ну и что же? В этом нет ничего плохого.

– Надеюсь. У меня не укладывается в голове, как это Мофасс мог удрать, не сказав мне ни слова.

– Люди ведут себя непредсказуемо, когда что-нибудь случается с их близкими.

– Но я-то знаю, Мофасс никогда не испытывал к матери нежных чувств.

– Как ты можешь так говорить, Изи? А зов крови?!

Я знал, она права. Я любил своего отца больше жизни, хоть он и бросил нас, когда мне было всего восемь лет.

– Но знаешь, что забавно? – спросила Этта.

– Что?

– Помнишь парня, который пытался тебя избить возле церкви?

– Вилли Сакса?

– Да, да. Его мать Паулетта вчера заходила ко мне.

– Чего ради?

– Я попросила ее зайти, чтобы разузнать, почему Вилли набросился на тебя. По ее словам, Вилли очень изменился после того, как спутался с Поинсеттией.

– В каком смысле?

– Она так вскружила ему голову, что он тратил на нее все деньги, которые зарабатывал. Раньше Вилли приносил жалованье домой. Парень рос без отца, и Паулетта рассчитывала, что он будет платить за квартиру.

– Дети вырастают, Этта. Ламарк поступит так же, когда какая-нибудь девушка пробудит в нем нежные чувства.

Я коснулся ее руки.

– Но Вилли зарабатывал недостаточно, и Мофасс тоже платил за эту девицу.

– Что?!

– Мофасс платил за ее квартиру весь прошлый год. Поинсеттиа рассказала обо всем Вилли. Ей, оказывается, приходилось с ним встречаться, но дальше поцелуев дело как будто не заходило.

– Это не ложь? Я никогда не думал, что Мофасс падок до женщин.

– Время от времени Мофасс заставлял ее встречаться с другими мужчинами.

– То есть был кем-то вроде сутенера?

– Не знаю, Изи. Говорю только то, что узнала от Паулетты. Ей это известно от сына, а ему – от самой Поинсеттии. Вилли порвал с ней, когда все открылось. Во всяком случае, так считает Паулетта. Но после несчастного случая девушка снова начала звонить ее сыну. Может, Мофасс это все с ней сделал?

– Да нет, не думаю, – сказал я, – она не могла знать о нем ничего такого, что могло бы толкнуть его на преступление.

– Ты все сам узнаешь.

– Почему ты так думаешь?

– Я просто уверена, вот и все. Ты умница, а это дело тебя тоже касается.

– Ты полагаешь?

– Угу.

Она отбросила одеяло, чтобы я мог полюбоваться на дело ее рук, и не отводила взгляда.

– Я хочу немного еще, милый, – сказала она громко и откровенно, будто сообщала об этом на весь мир.

Я знал, что это не так, и спросил:

– Ты в самом деле хочешь?

– Да, – почти прорычала она мне в самое ухо.

– Как?

И она повела меня. Я снова превратился в борова, готового к случке, будто совокупление могло обеспечить мне безопасность.