Вавилон-Берлин - Кучер Фолькер (читать книги онлайн без TXT) 📗
– Странно! – Элизабет Бенке подняла с влажного пола подвала сорванный навесной замок и стала его рассматривать. Кто-то взломал дощатую перегородку. – Это мой замок, – сказала она, заметив вопрошающий взгляд Гереона. – Я заперла на него подвал всего две-три недели тому назад. В конце концов, я не хотела, чтобы он тайком вывез отсюда свои вещи, не заплатив мне за аренду за последний месяц.
Хозяйка протянула своему жильцу дешевый покоробленный латунный замок.
– Кто его взломал? – спросила она и посмотрела на полицейского так, будто он всегда знал ответ на подобные вопросы.
Рат пожал плечами и прошел мимо нее в подвал предыдущего квартиросъемщика. В воздухе там висел затхлый запах, и было темно. Сумеречная 40-ваттная лампа, висевшая в подвале, давала мало света, и глаза Гереона некоторое время привыкали к темноте.
– Когда ты была здесь в последний раз? – спросил он.
Элизабет задумалась.
– Наверное, на прошлой неделе.
– И тогда замок не был взломан?
– Понятия не имею. Я не обратила внимания. Ведь мой отсек вон там.
Женщина указала на два шатких шкафа, в которых пылились стеклянные банки для консервирования. Рядом стоял большой ящик для картофеля.
– У Кардакова есть еще ключ от входной двери? – спросил комиссар.
– Конечно, нет.
– В таком случае его здесь не было, и он ничего не выносил.
– Не похоже, что отсюда вообще кто-то что-то выносил.
Фрау Бенке была права. До самого потолка здесь громоздился всякий хлам. У задней стены стоял старый шкаф, на который опиралось несколько картин в рамах, у боковой размещался ржавый велосипед, но больше всего здесь было ящиков, стоявших штабелями, один на другом.
– Как долго он здесь жил? – спросил Рат.
Хозяйка пожала плечами:
– Года три.
– Всего три года – и столько барахла? – Гереон покачал головой. – Мне кажется, здесь должен покопаться специалист. Подходящая работа для полицейского.
Бенке кивнула.
– Я пойду наверх и приготовлю нам чай, – сказала она, оставляя квартиранта одного. Он попытался не задумываться над тем, что могли означать ее слова, и снял первый ящик.
Это была его идея – заглянуть в подвал. Любопытство Рата к Кардакову чрезвычайно возросло с момента неожиданной встречи с погибшим Борисом в морге. Зрелище изуродованного тела не выходило у него из головы.
Морг. Еще несколько часов назад его мучили угрызения совести из-за собственного молчания. А потом он сидел у стойки в «Ашингер» на Фридрихштрассе, и ему удалось усыпить совесть парой кружек пива. Он еще раз все основательно обдумал, пытаясь взглянуть на возникшие обстоятельства по возможности по-деловому, и пришел к выводу, что это был знак судьбы. Гереон знал несколько больше, чем убойный отдел, он знал, что погибший в этом городе кого-то искал. Возможно, это был его шанс. Почему бы ему им не воспользоваться? Это ведь важно в жизни – разглядеть шанс и не упустить его. Комиссар вспомнил слова Бруно: «Группа Генната проходит специальный отбор. Чтобы в нее попасть, нужно произвести настоящую сенсацию». Нет, Рат не собирается делать одолжение Бёму и предоставлять специалисту по расследованию убийств свою скудную информацию о погибшем. Он не будет признаваться в нарушении должностных инструкций – напротив, он положит на стол начальника полиции расследованное дело. А для этого он должен сначала больше узнать о своем мистическом предшественнике-арендаторе. И начать надо с практических действий, например, с обыска в собственном подвале.
Спустя полчаса все ящики были вскрыты и стояли возле деревянной перегородки. В большинстве из них лежали книги – почти все на русском языке. Рат не мог прочитать ни одного названия, он не знал кириллицу. Только один фотоальбом о Санкт-Петербурге, или Ленинграде, как этот город назывался теперь, хоть что-то говорил ему. Полицейский удивлялся, что писатель так надолго мог бросить свои книги на произвол судьбы и хранить их в подвале. Только один ящик был заполнен личными вещами. Было там несколько писем, с которыми нечего было делать – тоже все на русском языке. Единственным, что Гереон более-менее мог понять, была дата. Ему бросилось в глаза, что письма не были собраны в хронологическом порядке, а лежали совершенно беспорядочно. Внутри стопки писем он обнаружил программки «Делфи-паласта» на Кантштрассе. Певица Лана Никорос, которая была там широко разрекламирована, таинственно улыбалась на фото, почти как Мона Лиза. Кардаков, похоже, был фанатом этой певицы: у него хранились программки за несколько месяцев – с октября 1928 по март 1929 года.
Кроме этого, Рат обнаружил несколько страниц какой-то рукописи. Видимо, у Кардакова была пишущая машинка с кириллической клавиатурой, но он, скорее всего, взял ее с собой – по крайней мере, в подвале ее не было. Под рукописью лежала папка с фотографиями какого-то молодого человека. Темные, глубоко посаженные глаза над крупным носом, впалые щеки, печально искривленный рот, элегантно изогнутые губы… В его лице было что-то женское. Гереон предположил, что на него смотрел Алексей Иванович Кардаков собственной персоной. Мужчина на снимках хотел походить на поэта, и это ему удалось. Меланхоличный русский взгляд.
Рат взял фотографии и одну из программок «Делфи-паласта», убрал все остальное назад и поднялся вверх по лестнице. Он обнаружил не так много, и ничего из того, что действительно продвинуло бы вперед его поиски, но это было только начало.
Элизабет Бенке была разочарована, когда ее квартирант после чашки чая – без рома – встал, прихватив шляпу и пальто.
– Уже половина десятого, – сказала она, – куда ты собрался в такое время?
– Сегодня пятница, – ответил Гереон, – я иду на танцы.
– С кем? – В голосе хозяйки послышалась ревностная нотка.
Полицейский показал ей фотографию Кардакова.
Стояла глубокая ночь. Среди моря ярко освещенных зданий возвышался мрачный силуэт мемориальной церкви. Огромное здание было единственным сооружением в этом квартале, которое не погрузилось в неоновый свет. Казалось, одним лишь своим присутствием оно хотело предостеречь полуночников. Молчащие мрачные каменные стены среди ночного шума. У церкви Рат свернул налево и направился вверх по Курфюрстендамм, протиснувшись через группу громко смеющихся туристов, по которым был хорошо заметен уровень выпитого алкоголя. Комиссар предположил, что они были из Штуттгарта. Во всяком случае, он услышал сильный южнонемецкий акцент, когда один из мужчин сделал непристойное предложение молодой женщине, проходившей мимо и робко смотревшей в сторону.
– Выучи сначала немецкий язык, если хочешь, чтобы тебя лишили невинности, – буркнула в ответ эта женщина, у которой неожиданно исчезла вся робость.
У швабского горлопана покраснели уши, и он, почувствовав себя уязвленным, замолчал. Его попутчики залились грубым смехом. Рат разозлился. Почему почти все провинциалы считали, что в Берлине они должны оторваться по полной программе? В определенном смысле он был рад, что ни одна душа в Кёльне, за исключением его родителей, не знала, что он живет здесь. Это означало, что к нему никто не мог и приехать. Полицейский вполне допускал, что некоторые из его друзей – он бы сказал, его прежних друзей – могли бы повести себя точно так же, как только что это сделали подвыпившие швабы.
Рат взглянул на часы. Было уже за полночь, а он еще не сдвинулся с места. В ногах ощущалась усталость после бесконечно долгого дня. Комиссар методично обошел все русские забегаловки в этом квартале, но успеха это не принесло. Начав свой опрос в маленькой русской ностальгической пивнушке на Нюрнбергерштрассе, Гереон не предполагал, что его ночная акция будет столь непростой. Здесь, в прокуренной пивной с низкими потолками и меню на русском языке, где он сам однажды сидел под портретом царя и ел солянку, он готов был поспорить, что найдет кого-то, кто знает русского, изображенного на фотографии. Этот спор он бы проиграл. Пивная располагалась меньше чем в пяти минутах ходьбы от его квартиры, то есть от квартиры, в которой еще несколько недель тому назад жил Алексей Кардаков, но в ответ Рат слышал только отрицательные ответы. Или русские были стойкими, если кто-то пытался пробиться в их мир, или Кардаков и в самом деле никогда не был здесь. Комиссар склонялся скорее к первой версии, так как в открытых миру местах встреч интеллектуалов он слышал только «нет», когда показывал фотографию Кардакова. Но он был уверен, что такой мужчина, как Алексей Кардаков, заходил в подобные заведения, когда у него возникала потребность в алкоголе или в общении с соотечественниками либо просто было унылое настроение. Шарлоттенбург всегда являлся центром сосредоточения русских в Берлине. Здесь они построили свой собственный мир, мир с русскими книжными лавками, парикмахерскими и кабаками, мир, в котором, чтобы сориентироваться, можно было ни одного слова не говорить по-немецки. Шарлоттенбург немцы называли «параллельной вселенной».
