Воронцовский упырь - Рокотов Сергей (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
Он воспользовался другим паспортом на имя Борисова Ивана Ивановича. Фотография в паспорте была его, но в сложном гриме, с усами и бородой. В таком виде он и выехал из конспиративной квартиры, которую снимал втайне ото всех…
Поездка была удачной, никто не выследил его, но записка, которую вез Роман для мужа Татьяны Андрея Дорохова, поразила его. Она была беременна — в таких условиях, скрываясь ото всех, постоянно рискуя оказаться за решеткой и подвергнуться суровому приговору… Он не уставал удивляться этой женщине, не по-женски жестокой, но в то же время обладавшей каким-то странным обаянием. И она верила ему, она сама сообщила ему об этом и в записке мужу написала.
Роман летел на самолете в Москву и думал о перипетиях судьбы. Он тоже хотел ребенка, хотел, чтобы у них с Юлей был ребенок, такой же славный, каким был покойный Сашка. И уж этого ребенка он от себя ни на шаг не отпустит…
Выполнив поручение Татьяны, Роман поехал к Юле. Серов уже улетел, и она была одна. Роман вошел к ней в дом, она напоила его кофе. «Где встретим Новый год?» — спросил Роман. «У тебя», — ответила она тихо, впервые назвав его на «ты». Он встал с кресла, подошел к ней и обнял ее за плечи. На ней был толстый ангорский джемпер и длинная черная шерстяная юбка. Она была такая теплая, такая домашняя, и так она была похожа на Карину… У Романа слегка закружилась голова. Он потянул ее к себе, и губы их слились в поцелуе. А потом он попросил ее собраться, и они поехали к нему домой.
За несколько часов до Нового года Роман выполнил поручение Татьяны Гриневицкой и отвез письмо Дорохову. Сам же помчался на свою уютную дачу, которая теперь была в миллион раз уютнее, потому что там находилась очаровательная женщина Юля, словно бы Карина воскресла из мертвых. Но теперь должен воскреснуть и Сашка. Его сын, у них обязательно будет сын…
Как чудесно они встретили Новый год! Покой, уют, вкусная еда, протопленный дом, дрова в камине, свечи, елочка в углу, которую Юля успела нарядить к его приезду… Французское шампанское, тосты за новый, девяносто девятый, который принесет им счастье… А потом была ночь, любовь, ласки, счастье…
И первое января, безмятежный день, прогулки по заснеженному поселку, по лесу, вкусный обед, опять шампанское. И Юля не заводилась, не просила подливать еще, налить чего-нибудь покрепче. Она была молчалива, спокойна, влюбленными большими глазами смотрела с благодарностью на Романа. И снова они были вместе — теперь днем, что было еще прекраснее. Лаская Юлю, Роман заметил у нее на плече какой-то странный след, будто от укуса. Он почему-то вздрогнул, а потом поглядел на ее спину. Несколько продольных рубцов проходили вдоль спины. Юля вдруг резко отодвинулась от него, закрыла лицо руками. «Что это?» — спросил Роман. «Не спрашивай ничего. Я сейчас уйду, понимаешь ты, уйду от тебя и больше не приду! Понял?» Он взглянул в ее глаза, мигом ставшие несчастными. Он все же хотел ответа.
Ему не нравились такие загадки. Не говоря ни слова, Роман глядел в глаза Юле. Она обняла его, крепко прижала к себе и стала покрывать поцелуями. «Я тебя очень прошу, Роман, если ты любишь меня, не задавай никаких вопросов». — «Я твоего муженька…» — вдруг прошипел Роман, и глаза его стали наливаться кровью. Юля зажала ему рот своей теплой ладошкой, а потом резко выскочила из постели. Она стояла перед ним совершенно обнаженная, с разрумянившимися щеками и растрепанными каштановыми волосами.
«Роман, — сказала она, — я уже пыталась покончить с собой, у меня есть опыт. Если ты будешь действовать в этом направлении, я доведу дело до конца. Поверь мне, я не пугаю. Мне терять нечего». Они долго смотрели друг другу в глаза. Роман отвел взгляд, не выдержав выражения ее глаз, беззащитно-детских и одновременно по-взрослому решительных и несчастных.
Он не хотел ее несчастья, он хотел, чтобы она была жива. И они наслаждались счастьем весь январь. Однажды Роман все же спросил Юлю: «Ну скажи мне, Юленька, что же, однако, связывает тебя с твоим мужем? Я не могу этого понять, дорогая моя. Мы же стали с тобой близкими людьми, ну почему между нами должно быть что-то недоговоренное? Почему ты не можешь уйти от него совсем? Я не буду мстить ему, оставлю его в покое, пусть живет, но что мешает тебе стать моей женой? Я люблю тебя, ты любишь меня, в чем же дело?» И снова этот странный взгляд, прикушенная нижняя губа… «Я не могу ответить на этот вопрос, Роман. Кстати, я была вчера дома, принесли телеграмму — завтра он прилетает. И завтра я пойду туда». Роман вздрогнул, как будто ему причинили внезапную боль. Ничего не произнес. «Рома, он и так ведь задержался на целых десять дней», — словно извиняясь, сказала Юля. «Да что мне эти десять дней?! — закричал Роман. — Мне не нужны эти несчастные десять дней! Мне нужна вся жизнь, мне нужно, чтобы мы были вместе! Неужели ты этого не понимаешь?!» — «И я этого хочу», — тихо сказала она. «Так в чем же дело?» Она не отвечала, глядела куда-то в сторону. Так он ничего от нее и не добился. На следующий день Юля собрала свои вещи и ушла к мужу. И видел ее Роман с тех пор только раз.
Это было двадцать восьмого января. Он подъехал на машине к ее дому и стал ждать. Он решил ждать до победного конца, сколько бы ни понадобилось времени. Но ждать как раз пришлось недолго. Минут через двадцать Юля вышла из дома. Она была в длинной коричневой дубленке и меховой шапке. Роман подал ей световой сигнал, и она подошла к машине. Села. Она была тиха и спокойна. Не смеялась, не плакала, но была какая-то чужая. «Что с тобой?» — спросил Роман.
«Ничего, — улыбнулась она. — Я сегодня еду на день рождения к отцу. У меня ведь есть отец, я тебе об этом не говорила. Его зовут Павел Андреевич. Он живет… — И она сказала его адрес. — Он у меня такой смешной, после смерти мамы такой беспомощный, все делает сам, солит капусту, помидоры, огурцы, грибы. А мамины письма он хранит в такой забавной шкатулочке, вроде маленького сундучка. Как-нибудь пойдем с тобой к нему, и я тебе покажу этот сундучок». — «На кой черт мне этот сундучок? — вдруг обозлился Роман. — Ты извини, — опомнился он. — Мне нужно твое решение, а не рассказы про старые вещи твоего отца». — «Как знать, — пожала плечами Юля. — Может, и это пригодится». Роману показалось, что она опять пьяна, но от нее спиртным не пахло. «Слушай, Роман, — вдруг сказала она. — Я же Понимаю, чем занимаешься ты, я не дурочка, эти звонки по мобильному…» — «А я не скрываю от тебя ничего. Мне неприятно только одно — ты скрываешь от меня свою жизнь, не желаешь быть со мной откровенной. А вот я буду откровенным до конца». И он рассказал Юле про Карину, про Сашку, про три свои ходки в зону. Она слушала, открыв рот. «Роман, — сказала вдруг она, сузив глаза. — А ты бы мог убить?..» — «Его? — скривился в издевательской улыбке Роман. — Да мне крысу трудней пристрелить, зрение неважное». — «Да? — переспросила она, глядя в сторону. — Извини, мне пора, — сказала она, помолчав с минуту. — Муж меня проводит до электрички, и я поеду к отцу на день рождения. Давай увидимся завтра, нет, лучше послезавтра. Только не бери в голову то, что я тебе сказала. Я пошутила. Никого не надо убивать. Никого. Никто никого не имеет права убивать. Руки должны быть чистыми. — Она протянула ему две ладошки и странно поглядела ему в глаза. — Чистыми…» — «А вот у меня они грязные!» — крикнул Роман, не зная, как с ней вести разговор. Он не понимал ее странного тона. «И у меня тоже! — вдруг расхохоталась она. — И у меня тоже! Ладно, мне пора! Послезавтра я к тебе приду. Роман. Тогда и поговорим».
Она выскочила из машины, даже не поцеловав его, и бросилась обратно в дом. На пороге оглянулась и махнула ему рукой. Все. Больше он ее не видел.
А потом они пропали вместе с Ниной. Но что же, однако, могло произойти? И дела, постоянные окаянные дела, разборки, пальба, дележ территорий съедают все его время. И он не может заняться поисками любимой женщины.
Он сидел в машине, курил и вспоминал, прокручивал в памяти их немногочисленные встречи, ее загадочные слова про грязные руки… И эти рубцы на спине, и след от укуса на плече… Она поехала надень рождения отца. И сундучок с мамиными письмами…
