Воронцовский упырь - Рокотов Сергей (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
— Видите ли, — сказал Костя, — я плохо знаю вашего внука, Ульяна Осиповна. Я согласен с вами, что инженер должен работать по специальности, но советов давать не имею права. Я частный детектив и приехал сюда узнать кое-какие подробности о жизни вашего бывшего зятя Геннадия Петровича Серова.
— У нас?! — вытаращила глаза старуха. — Подробности о жизни этого мерзавца? Так мы его сто лет не видели и еще столько же не видели бы!
— Я имею в виду подробности его прежней жизни.
— А что это он вас так заинтересовал? — вдруг ехидно спросила старуха, вытащила из кармана ветхой шубы круглые очки и надела их на нос. Внимательно поглядела на Савельева. — Никак вляпался в какую-нибудь историю? Так я вам помогу его посадить, это с превеликим удовольствием, Савелий Дмитриевич.
— Почему же так? — еле сдержал смех Константин.
Петр исподтишка делал отчаянные знаки бабушке, гримасничал, прижимал палец ко рту, но та не желала замечать его ужимок.
— Я поклялась отомстить этому негодяю, который свел в могилу мою Верочку, мою единственную дочку Вы знаете… забыла, как вас, извините. Я Верочку спасла от голодной смерти в блокаду, ей было тогда семь-восемь лет, сама непонятно как выжила, а этот гад уморил ее в сытом шестьдесят девятом году. Верочке не было и тридцати пяти Уморил, бросил на нас с дедом Петеньку и смылся в Москву. Я не жалуюсь, что он оставил нам Петеньку, не подумайте, слава богу, что он не забрал его с собой, но тем не менее он же отец.
Петь, дай-ка «беломорину», что-то закурить охота! — вдруг прервала свои излияния старуха.
Петр протянул ей папиросу, и та с наслаждением затянулась.
— Хорошо! — блаженно зажмурилась она. — Иногда позволяю себе, как вас… извините…
— Константин Дмитриевич — Вот именно. Как Ушинский. Или Бальмонт.
Помните у Бальмонта: «Я вижу Толедо, я вижу Мадрид, о белая Леда, твой блеск и победа различным сияньем горит…» Красиво писал, бродяга, как вы думаете?
— Да неплохо. Но, однако…
— Я вообще-то не курю. А почему? Потому, что не могу себе позволить купить папиросы. А вот в блокаду я копила табак, я недоедала, свой хлеб отдавала Верочке, но табак… Табак должен был быть в доме, Константин Дмитриевич… Вы сами-то курите?
— Курю, Ульяна Осиповна. Но у меня не так много времени.
— Так что там натворил пакостный Генка? Интересно, отчего это им, засранцем, интересуются частные сыщики? По-моему, фигура не того масштаба, просто ничтожный мерзавец, и только… До чего же, однако, приятно курить…
Петр покраснел от стыда и отвернулся к окну. Но Савельев отнесся к старухе с большим интересом. Он понимал, что она может порассказать о Серове немало занятного.
— Так почему вы считаете, что Геннадий Петрович уморил вашу дочь, Ульяна Осиповна?
— Почему? Да потому, что это прирожденный садист. Ему бы в фашистский концлагерь надзирателем.
Или нет — ассистентом доктора Менгеле. Ему доставляли удовольствие страдания Верочки.
— А что, собственно говоря, вы имеете в виду, Ульяна Осиповна?
— Бывают люди, которым доставляет удовольствие мучить других людей. Вот и он из таких. Я поражалась еще тому, как он обращался с собственной матерью. Она ведь такая же блокадница, как и я. Муж погиб на фронте. Она жила в коммуналке на Васильевском острове, в шестой линии. Когда она тяжело болела, за ней ухаживала Верочка, я часто навещала ее, а сынок занимался своими делами, писал статейки, проталкивал их в научно-популярные журналы, где платили побольше, ездил в какие-то никому не нужные командировки. Его мать умерла без него, мы организовали похороны, он в это время поехал с какой-то комсомольской делегацией в Болгарию. Дали ему туда телеграмму, так он даже не приехал на похороны. Появился через три дня, сказал, что не мог вырваться. А на кладбище пошел только на девятый день, да и то нехотя. Я была просто поражена. И добро бы делал что-то полезное, необходимое, а то всю жизнь занимался тем, что было на потребу времени. Его кандидатская диссертация была, помнится, на тему «Роль партии в химизации народного хозяйства». А докторская, как мне говорили, о роли Владимира Ильича Ленина в революционном процессе семидесятых годов в развивающихся странах. Зато какие он писал статейки в момент перестройки, вы бы читали! И «Огонек», и «Московские новости» с удовольствием их печатали. О страшной природе сталинизма, о невинных жертвах кровавого террора. Всегда находил себе дело, хамелеон!
И ради этого он не мог явиться на похороны матери, которая спасала его в блокаду от голодной смерти. И к тому же одна его растила. Мой-то муж хоть и раненый, но вернулся домой после войны. А она совсем одна. Да, характер у покойницы был не ангельский, но какое это имело значение в конце ее жизни, когда она была просто страдающим телом. Как она надеялась до последней минуты, что Геночка приедет. Не приехал. А с моей Верочкой они учились вместе на истфаке ЛГУ, только он на пятом курсе, а она только поступила. Он умел ухаживать, что да, то да. Умел казаться внимательным, нежным. Дарил цветочки, читал какие-то стишки, даже, как ни странно, сам что-то такое сочинял. Вежлив был до ужаса. Придет к нам, сидит, смотрит на Верочку влюбленными глазами, молчит. Пальто наденет, дверь откроет — ангел, не человек. После женитьбы у нас поселились, мы квартиру отдельную получили, а он с матерью сильно тогда уже не ладил, куда им было в комнату в коммуналке?
И первое время жили душа в душу. Не пьет, не курит, зарплату жене, цветы опять же, подарочки. А лет через пять получил он от института квартиру, тогда уже Петька родился. И вот в этой квартире началась какая-то другая жизнь. Верочка мне мало рассказывала, да и Петька тоже не из говорунов, знаю только — очень она была несчастна.
— Он что, бил ее? Изменял ей? В чем это проявлялось? — спросил Константин.
— Кобель не из последних, это уж как пить дать.
Сам-то — от горшка два вершка, вида никакого, одно только вежливое обхождение. Баб у него немало было, сама с двумя лично видела. И очень молодых любил.
Верочка молодая такая хорошенькая была — выше его на полголовы, а, не дай бог, каблуки наденет, так вообще… Волосы красивые, густые, глаза большие серые.
А поглядели бы вы, какой она стала через десять Лет жизни с ним?! Кожа да кости. А что до битья, так и это было, что я, синяков у нее не видела? Спросишь, бывало, так она отвернется и молчит.
— Видел и я, — вмешался Петр. — Пришел, помню, из школы, у меня ключ был от квартиры, захожу в комнату, мама сидит на диване, лицо руками закрыла, а он стоит, кулаки сжал, а лицо такое страшное, я испугался. А он шипит: «Уходи… Уходи…» А мама руки от лица отняла, а на щеках у нее какие-то полосы, словно кошка исцарапала. Я испугался, мне всего-то девять лет было. Это уже незадолго до маминой смерти.
— Заболела внезапно, — продолжила старуха. — Воспаление легких. Он суетился, врачей вызывал.
А через несколько дней она умерла. Поднялась температура, сердце не выдержало. Он рыдал на кладбище, Петьку все целовал. А через недельку смылся в Москву, потом квартиру поменял на московскую, а Петеньку нам сбагрил. И женился вскоре. На молоденькой. И я слышала, обмен какой-то сделал и прекрасную трехкомнатную квартиру в хорошем районе приобрел. Ну а потом и эта жена тоже умерла. Слухами-то земля полнится.
— Спасибо, Ульяна Осиповна, — сказал Константин. — Как вовремя вы пришли. А то из вашего внука информацию не вытянешь.
— Я все помню! — с гордостью произнесла старуха. — Даром что восемьдесят пятый годик пошел.
А интересно все же, что этот мерзавец натворил? Из-за чего вы приехали? Видать, что-то важное, раз даже нас сюда вмешиваете, хоть мы его давным-давно не видели.
— Вообще-то это тайна следствия, — улыбнулся Савельев. — Но вам, такой мудрой женщине, сообщившей мне так много интересного, я скажу — у Геннадия Петровича недавно пропала жена. Юлия Серова.
Произнеся эти слова, Константин вздрогнул. Ему стало жутко от сатанинского смеха, каким разразилась Ульяна Осиповна. Она хохотала надрывно, лающе, постоянно закашливаясь, глаза ее округлились и стали злыми, как у ведьмы. Наконец кашель стал утихать, и она смогла произнести слова:
