Печать фараона - Солнцева Наталья (мир бесплатных книг TXT) 📗
Эта картина кисти малоизвестного немецкого живописца как-то попалась ему в одном из антикварных магазинчиков Бранденбурга. Продавец на ломаном английском долго уговаривал Леонарда приобрести портрет. «Да здравствует безобразие!» – восклицал немец, тыкая пальцем в лицо изображенной на холсте дамы. Повинуясь безотчетному импульсу, Войтовский выложил приличную сумму за портрет. С тех пор он испытывал потребность время от времени смотреть на него.
Зарубежные и московские эксперты определили, что ценности картина не представляет и подлежит сомнению сама личность дамы, которая позировала художнику. Вряд ли это герцогиня Маргарита Маульташ собственной персоной: ни одного из ее прижизненных изображений не осталось. Однако на Войтовского холст произвел необъяснимое болезненное впечатление, которое и спровоцировало безрассудную влюбленность в Хромову. Ее внешность отдаленно напоминало черты безобразной Маргариты, но он, кажется, воспылал страстью к ней еще до встречи, когда при переписке она представилась Герцогиней...
Движения души не поддаются анализу ума, и сердечные привязанности нельзя объяснить ни алгеброй, ни логикой. Была ли Яна Хромова похожа на женщину с картины? Во всяком случае, она использовала макияж, прическу, наряды и драгоценности не для того, чтобы замаскировать свою некрасоту, а чтобы подчеркнуть ее. И Войтовский потерял голову...
– Ты женщина, оседлавшая Зверя! – говорил он ей в пылу любовных ласк. – Ты дашь мне невиданное могущество! Мы с тобой станем королем и королевой собственного царства, где будем любить и властвовать.
Когда-то в юности он прочитал в одном из средневековых трактатов, что черная магия питается женской сексуальной энергией и что... Впрочем, о чем он думает в такой долгожданный, великий миг?
В его канадском доме висело полотно «Зверь Апокалипсиса», купленное по той же причине, что и вышеописанный портрет. Вызывающее безобразие, которое не стыдится себя, а выставляет напоказ, завораживает не меньше, чем красота. Любое явление имеет изнанку, не уступающую по силе воздействия лицевой стороне.
Леонард Казимирович перевел взгляд с портрета на печать Тутмоса... и все поплыло у него перед глазами... мысли исчезли, растворились в образовавшейся пустоте... звуки замерли. Наверное, запоздало подействовал выпитый коньяк.
Отчетливый стук донесся до господина Войтовского, заставил его подняться с кресла, подойти к двери и открыть ее. В проеме призрачным видением стояла фигура монаха – он поднял руку и приложил указательный палец к губам: тсс-с... молчи... Но хозяин квартиры и без того словно окаменел – он беспрекословно отдал монаху камень, невесть как очутившийся у него в руке...
Через полчаса Леонард Казимирович обнаружил, что уснул, сидя в кресле... на столе стоял недопитый коньяк, в голове шумело. Странная, беспричинная тоска нахлынула на него. Он мучительно пытался вспомнить что-то важное, да так и не смог.
В стенной нише, прямо перед ним, висел портрет женщины... ее губы кривились в безобразной улыбке.
Хромов решил прогуляться.
Вторая смерть Яны – это уж слишком! Последние события казались ему нереальными, словно он находился в темном и душном зале кинотеатра, смотрел фильм про человека, очень похожего на него, Валерия, – вздрагивал, приходил в ужас, хохотал и огорчался. И вот... все закончилось! Хромов опомнился, пришел в себя, огляделся и с удивлением обнаружил, что за время сеанса он успел измениться. Из ничем не интересующегося, вялого, безынициативного человека он незаметно превратился в достойного уважения мужчину. Испытания закалили его характер: он научился преодолевать страх и ощутил в себе волю к жизни. Еще не поздно начать все сначала!
Через положенное время он вступит в права наследника, продаст магазин и квартиру покойной жены. Жить станет в Лиственном или на Шереметьевской улице. Нет, лучше за городом... Лиде там понравится. Она удивится, когда он приедет в Старицу и сделает ей предложение, – явится с цветами и шампанским, как положено. Потом поведет ее в ювелирный салон и купит дорогое кольцо в знак обручения. Потом... они поедут и выберут роскошное свадебное платье – белое, из атласа и кружев, изящные туфли и веночек. Потом... сядут в красивую черную машину и покатят по белокаменным улицам, мимо древних златоглавых соборов, которые и будут их венцами... отныне и вовеки...
Хромов мечтал, и на его губах играла безмятежная улыбка.
«Мне нужно было пройти через женитьбу на Яне, через ее смерть снова и снова, чтобы понять себя. Оказывается, я люблю другую женщину, обыкновенную телеграфистку из обыкновенного отделения связи, – думал он, шагая по заснеженной улице Москвы. – Значит, все в жизни имеет свой смысл, идет своим чередом».
Хромов еще не успел осознать, что не бывает обыкновенных людей и обыкновенных судеб... и что ключи от смерти может обрести каждый. Ибо жизнь – есть история любви...
Ева и Славка отмечали удачно проведенное расследование дома, за празднично накрытым столом. В центре его в вазе венецианского стекла стояла роскошная красная роза.
– Алхимики называют раскрывшийся цветок розы символом заключительного этапа Великого Деяния! – торжественно произнесла Ева.
Она была неподражаема в своем новом атласно-бархатно-кружевном платье и с распущенными по плечам волосами.
– Дело закрыто, – сказал Смирнов. – Мы отлично поработали. Давай съездим на недельку в горы? Представляешь... маленький уютный отель в живописном местечке, камин, мясо на вертеле, горячее вино?
Ева обладала удивительной способностью говорить невпопад.
– Есть закономерность в том, что все началось с Молоха, – заявила вдруг она. – Ведь и этот финикийский бог, и Амон древних египтян, и великий Ра отождествляются с культом Солнца. Даже у дневного светила есть темная сторона! Истинная сущность Амона скрыта... и за этим стоит неразгаданная тайна. Боги прячут свои лица...
– Потому что их сверхчеловеческое совершенство непонятно для людей, – добавил сыщик. – А предназначение некоторых вещей непостижимо для ума.
– Имеешь в виду нашего? – блеснула глазами Ева.
– Иногда за земными событиями проступает часть замысла, недоступного нашему пониманию...
– Как этот снег!
Ева вскочила и распахнула окно. В комнату ворвалось дыхание зимы... оно влетело ветром, холодом и белыми хлопьями, которые таяли на лету.
Над городом на темнеющем небе вспыхивали зарницы, как отблеск молний из другого, далекого мира...
