Отлученный (сборник) - Джованни Жозе (лучшие книги без регистрации txt, fb2) 📗
- Вы хоть не думаете повесить на меня кражу еще и этих двух тачек? - возмущенно спросил он уже в кабинете.
Поль промолчал. Приковав Олэна наручниками к батарее, он снова вышел.
Свидетели терпеливо ждали в смежной комнате. Финберг, Эдуар и Люсьен выглядели растерянно.
- А почему это он не забычарил, как тот тип? - спросил Ружмон. Он явно предпочитал расследования инспектора Бурэ.
- Потому что, возможно, тогда за рулем сидел не он. И вообще манера тушить сигарету не является доказательством вины, - отозвался Поль. - Это лишь косвенная улика, если угодно…
Он поблагодарил и отпустил свидетелей, а Люсьен на прощание подмигнул, дабы подогреть интерес и оставить некую неопределенность если не в душе, то по крайней мере в планах на вечер.
Вернувшись в кабинет, инспектор пристально поглядел на Олэна. Он нарочно не торопился отцепить его от батареи. Арестант вскинул повинную головушку.
- Тебе предъявят обвинение и отвезут в Сантэ, - наконец проговорил Поль.
- Какое обвинение?
- В краже черной четыреста третьей, разумеется… Тебя ведь застукали на месте, Верно?… Или спорить будешь?
- Нетнет… Тут я и впрямь виноват… Но, клянусь вас, те две тачки, что вы мне показывали, я и пальцем не трогал!
- Никто тебе про них и не говорит, - буркнул Поль.
- Значит, вы отправите меня в суд с другими «поличниками»?
- Нет, проведем расследование по всем правилам. Так будет гораздо добросовестнее, - объяснил он, нажал кнопку звонка и наконец освободил руку Олэна. - К тому же, для тебя это ровно ничего не изменит… Первая кража… и сразу попался… Так что не тревожься.
Олэн молча растирал запястье.
- Или у тебя есть особые причины беспокоиться?
- В участке мне сказали, что судить будут на второй день и по первому разу можно надеяться на условный срок…
- Ну, так ты на оптимистов напал. Будь любезен, сними галстук.
Олэн аккуратно свернул его и положил на стол. В дверь постучали. Это конвоиры притопали за клиентом.
Поль отдал им галстук и проводил глазами. Потом, собрав коекакие бумаги, отправился к шефу.
Комиссар Бло сидел в кресле«вертушке». Когда он отодвигался от стола и начинал вращаться, это было очень дурным знаком. На сей раз он пребывал в неподвижности, но Поль счел, что кресло, пожалуй, стоит далековато.
- Ну?
- Не густо. Разве что последний образчик. Некий Олэн…
- Да?
- Ничего определенного… но хорошего впечатления он на меня не произвел…
- Своего рода интуиция? - спросил Бло.
- Да.
- Представляешь, как я стану толковать прокурору об озарениях молодого инспектора с блестящим будущим?
Бло встал и подошел к чемоданчику, задвинутому между двух картотечных шкафов.
- Неплохой материален для твоего друга журналиста! А то бедняга уже опустился до описания исторических памятников… Видал? - Комиссар открыл дверь. - Проводи меня в Орли. По дороге мы поболтаем о… как, бишь, его?…
- Олэн… Франсуа Олэн…
- Прихвати с собой досье.
Они спустились вниз. Бло сам нес чемодан, и это красноречиво свидетельствовало о его уважении к Полю.
Олэна направили в двенадцатое отделение, в камеру номер двадцать пять. Это на втором этаже. Дверь выходила на узенькую металлическую лестницу.
Его обыскали, отобрали личные вещи, а взамен дали два одеяла, котелок, ложку и кружку.
Деньги перевели на тюремный счет, и Олэн получил разрешение пользоваться буфетом, точнее, заказывать там подпитку. Костюм все еще выглядел весьма прилично - он был из немнущейся ткани.
Ритм тюремной жизни вошел в плоть и кровь Олэна уже в те минуты, когда он с узлом на спине быстро шел по длинным коридорам. Как будто он только что убил своего товарища на том проклятом вираже в Ницце…
Сантэ раз в десять больше тамошней тюряги, но арестанты везде одинаковы, ибо все они лишены женщин и самого обычного права гулять по улицам, держа нос по ветру.
Камера 12-25 представляла собой квадрат размером четыре на четыре метра. В углу, под краном, стоял унитаз, у стены, на которой виднелись крепления (когдато там была койка), - складной стол, наверху - два окошка, на полу - шесть арестантов и - по счастливой случайности - шесть матрасов.
Олэн стал седьмым и тоже получил матрас. Вечером, когда все стали укладываться, его оттеснили к самому унитазу.
Среди заключенных оказался один невероятно болтливый тип. Олэн сразу заметил фингал у него под глазом. Должно быть, парню дали на орехи, чтобы он попридержал язык.
На свободе от языкастой жены можно спастись, включив телевизор или погрузившись в кроссворд. Можно удрать в кабачок или сменить болтушку на молчунью. Но в камере вас подстерегает безумие!
Ночью Олэн просыпался всякий раз, когда ктонибудь вставал пописать. О него спотыкались, пинали и сыпали проклятиями. Спасаясь от брызг, Олэн, как мог, отодвигался и выгибал спину. Мечтал он только о том, как бы поскорее убраться из этого осиного гнезда.
Торговый фургончик404 так и плясал перед усталыми глазами. Только на сей раз на нем были решетки. «Ох и пришьют мне это дело… запросто пришьют», - подумал Олэн.
С такими мыслями он и встретил рассвет. Потом принесли суп. Болтун чтото робко пробормотал о кормежке и заглох.
Появился восьмой обитатель. Как водевильный мельник, он был с ног до головы покрыт тонким слоем белого порошка. Но отнюдь не муки.
Порошок ДДТ - явственное отличие клошаров, схлопотавших сорок пять дней за бродяжничество, ибо нет другого способа уморить многочисленных обитателей, намертво вцепившихся в волосы и одежду.
Бродяга тупо стоял на пороге, глядя, как семеро сокамерников отступают и толпятся в дальнем углу.
Охранник швырнул еще один матрас через голову новичка и захлопнул дверь, не слушая неизбежных в таких случаях яростных воплей протеста.
Клошар шмыгнул носом. Порошок густо покрывал ресницы, и глаза казались белыми. Ростом он был выше среднего. Руки слегка подрагивали, но не от старости, а от чрезмерного пристрастия к сухому белому вину.
- Что ты натворил? - мягко поинтересовался Олэн.
- Подонки! У них, видите ли, теперь нельзя даже покемарить под Аустерлицем. [36]
Голос бродяги звучал свежо и чисто, как предсмертный хрип. Он наконец отлепился от двери и шагнул в камеру. Легкость движений говорила об относительной молодости бродяги - лет тридцатьсорок. Стало быть, он принадлежал к младшему поколению клошаров.
Болтун проскользнул у него за спиной и принялся молотить в дверь сначала одним, а потом и обоими кулаками.
Бродяга и ухом не повел. Его не принимали. Его нигде не принимали. Люди изо всех сил стараются прогнать клошаров.
- Меня зовут Пралине, - сказал бродяга Олэну, взмахнул рукой, и по камере поплыло облачко ДДТ. - Эта пакость прикончила моих маленьких зверюшек… так что не психуйте, ребята… Я тут всего на сорок пять дней…
- Есть же одиночные камеры, - гневно заметил ктото.
- Выходит, что нет! Говорят, полный набор! - объяснил Пралине.
Оасовцы, «черноногие», не сумевшие найти место под солнцем, [37] юные хиппи плюс дороговизна (как сказал бы социалист), а в результате - битком набитые камеры.
«Сорок пять дней - это полтора месяца», - подумал Олэн. Через полтора месяца он выйдет на свободу. Клошар - мельчайшая рыбешка в улове полиции. Положение Пралине представлялось ему роскошным. А все потому, что общество пинком в зад вышвырнуло клошара вон.
Ради такого пинка Олэн сейчас с удовольствием сам бы нагнулся. Он ухватил матрас Пралине и кинул в угол подальше от унитаза.
Бродяга уселся, и никому даже в голову не пришло качать права.
Олэн бросил рядом свою собственную постель. Лучше это, чем нюхать чужое дерьмо и ходить в разводах мочи.
Они с бродягой устроились вольготно, поскольку остальные теснились в противоположном углу.
- Ты сам не понимаешь своего счастья, - сказал Олэн клошару.
Тот хмыкнул. Быть может, как раз очень хорошо понимал.
В ту ночь Олэн мгновенно уснул и видел во сне, будто его, заблошивевшего, выгнали из тюрьмы, а Бенедит с хохотом сыплет на него ДДТ.
