Дураки умирают - Пьюзо Марио (лучшие книги TXT) 📗

— Просто скажи правду.

— Что ж, меня судили. И оправдали. Судья снял с меня все обвинения.

У меня с плеч словно гора свалилась.

— Значит, ты этого не делала.

— Чего — этого? — уточнила она.

— Ты знаешь.

Вновь она улыбнулась. И в ее глазах читалась насмешка.

— Тебя интересует, трахалась ли я с четырнадцатилетним подростком? Да, трахалась.

Она ждала, что я уйду из комнаты. Я не двинулся с места. Насмешки в ее глазах прибавилось.

— Для своего возраста он был очень даже большой.

Меня это заинтересовало. Заинтересовало смелостью брошенного вызова.

— Это, конечно, многое меняет, — сухо ответствовал я.

Я пристально всматривался в нее, когда она рассмеялась. Мы злились друг на друга. Джанель потому, что я посмел осудить ее. Я уже собирался уйти, но меня остановили ее слова:

— Это любопытная история, тебе понравится.

Она сразу заметила, что я заглотнул наживку. Любопытные истории я обожал. Ночами, бывало, как зачарованный слушал ее рассказы о жизни, угадывая, что она оставляла за кадром или адаптировала для моих нежных мужских ушей, как адаптируют для ребенка какой-нибудь ужастик.

Как-то раз она сказала мне, что за это она больше всего любила меня. За неиссякаемый интерес к историям. И отказ высказывать свое мнение. Она могла видеть, как я обсасываю историю, думая о том, как бы я рассказал ее сам, где смог бы использовать. И я никогда не осуждал ее за содеянное в прошлом. Вот и теперь она знала, что за эту историю я ее тоже не осужу.

После развода у Джанель появился любовник, Доран Радд. Он работал диджеем на местной радиостанции. Высокий парень, чуть старше Джанель. Очень деятельный, обаятельный, веселый, он сумел устроить на радио и Джанель. Она объявляла прогноз погоды. Как ни странно, платили за это в Джонсон-Сити очень неплохо.

Доран хотел, чтобы его знал весь город. Ездил на огромном «Кадиллаке», покупал одежду в Нью-Йорке, клялся, что пробьется в люди. Театр завораживал его. Он ходил на все постановки заезжих театров, после спектакля посылал одной из актрис записку, приносил цветы, приглашал пообедать. Его удивляло, с какой легкостью они укладывались в его постель. Но потом он понял, как им одиноко. Невелика радость после великолепия сцены возвращаться в номер второразрядного отеля с гремящим допотопным холодильником. Он всегда рассказывал Джанель о своих похождениях. Они были больше друзьями, чем любовниками.

Однажды ему представился шанс. В городском концертном зале выступали отец и сын. Отец умел играть на рояле, но зарабатывал на жизнь разгрузкой вагонов в Нашвилле, пока не выяснилось, что его девятилетний сын может петь. Отец, которому до смерти надоело таскать тяжелые ящики, сразу смекнул, что сын поможет ему избавиться от опостылевшей работы.

Он понимал, что у сына хороший голос, но не мог оценить, насколько он хорош. Поэтому остановился на том, что научил мальчика церковным псалмам и стал ездить с ним по библейскому поясу. [15] Юный херувимчик, славящий Иисуса чистейшим сопрано, привлекал множество слушателей. Отцу такая жизнь очень даже нравилась. Уложив мальчика спать, он всегда мог провести час-другой, а то и всю ночь с симпатичной молодухой. Она доставляла ему куда больше удовольствия, чем состарившаяся жена, которая, естественно, ждала мужа и сына дома.

Но мать тоже мечтала о тех радостях жизни, которые мог принести ей голос сына. Обоих обуревала жадность. Чем-то они напоминали голодающего на необитаемом острове, которого внезапно спасли и пообещали обернуть явью все его мечты.

Поэтому, когда Доран прошел за кулисы, чтобы рассыпаться в комплиментах мальчугану и сделать родителям выгодное предложение, он встретил самый радушный прием. Доран сразу понял, что у него в руках золотая жила, а вскоре у него не осталось сомнений, что, кроме него, об этом никто не догадывается. Он заверил родителей, что не собирается брать процентов с выступлений мальчика на концертах. Он хотел лишь стать его менеджером и соглашался получать тридцать процентов с годового заработка в том случае, если он превысит двадцать пять тысяч долларов, которые полностью отходили им.

От такого предложения родители мальчика отказаться не могли. Если они будут получать двадцать пять тысяч долларов в год, такую невероятную сумму, чего волноваться о том, что Дорану достанутся тридцать процентов от остального? Да и как их мальчик Рори мог заработать столько денег? Они просто в это не поверили. Доран также сказал мистеру Горацио Баскомбу и миссис Эдит Баскомб, что все свои расходы он будет оплачивать из собственного кармана. Контракт подготовили и подписали.

Доран тут же развил бурную деятельность. Занял денег, чтобы выпустить альбом псалмов. Он тут же стал хитом. В первый же год Рори заработал более пятидесяти тысяч долларов. Доран переехал в Нашвилл и наладил контакты в музыкальном мире. Джанель он взял с собой и назначил административным помощником в свою новую музыкальную компанию. Во второй год заработки Рори превысили сто тысяч, главным образом благодаря синглу со старинной религиозной балладой, которую Джанель отрыла в пластинках Дорана. В творческом плане Доран был полный ноль. Сам он никогда бы не смог оценить балладу по достоинству.

Доран и Джанель жили вместе, но видела она его редко. Он ездил то в Голливуд на переговоры о съемке музыкального фильма, то в Нью-Йорк, чтобы заключить эксклюзивный контракт с одной из крупнейших звукозаписывающих компаний. Он не сомневался, что скоро они все станут миллионерами. А потом грянула катастрофа. Рори простудился и потерял голос. Доран отвез мальчика в Нью-Йорк к лучшему специалисту. Рори специалист вылечил, но мимоходом сказал Дорану: «Вы знаете, когда у него начнется пубертатный период, голос может измениться».

Об этом Доран как-то не думал. Может, потому, что Рори был крупным для своего возраста мальчиком. Может, из-за наивности Рори. Отец и мать, как два цербера, ограждали его от девочек. Он любил музыку и ничем, кроме нее, не интересовался. Доран пришел в ужас. Богатство уплывало у него из рук. Он-то строил грандиозные планы, которые могли принести ему миллионы. Теперь эти планы рушились у него на глазах. На кону стояли миллионы долларов. Миллионы!

Вот тут Дорана осенило. Он проконсультировался с врачами. И когда все сложилось, посвятил Джанель в свой план. Она пришла в ужас.

— Ты просто сукин сын. — Она чуть не плакала.

Доран не мог понять ее реакции.

— Послушай, католическая церковь проделывала это на протяжении веков.

— Они делали это ради Господа, — указала Джанель, — а не золотого альбома.

Доран покачал головой.

— Пожалуйста, не отвлекайся. Я должен убедить и мальчишку, и его отца с матерью. Тяжелый, между прочим, труд.

Джанель рассмеялась.

— Ты действительно псих. Я тебе помогать не буду, а если бы и стала, ты никого из них не убедишь.

Доран усмехнулся.

— Ключевая фигура — отец. Я думаю, что ты могла бы расположить его к себе. Подготовить к разговору со мной.

Джанель бросила в него тяжелую пепельницу. Разбила ему губу, отколола кусочек зуба. Доран не разозлился. Лишь покачал головой, удивляясь ее добропорядочности.

Джанель могла бы уйти от него, но ее одолело любопытство. Она хотела посмотреть, удастся ли Дорану добиться своего.

Доран, надо отметить, прекрасно разбирался в людях и пришел к правильному выводу, что прежде всего надо уговорить мистера Горацио Баскомба. А уж потом, с его помощью, жену и сына. Опять же, отец в этой ситуации лишался очень многого. Ни тебе поездок по стране, ни смазливых девочек, ни экзотических блюд. Только Нашвилл и старуха-жена. Так что потеря голоса Рори сильнее всего била по нему.

Доран хорошо подготовился к разговору. Сначала подсунул мистеру Баскомбу симпатичную певичку из ночного клуба. На следующий вечер угостил отменным обедом. И за сигарой рассказал, какой ему видится карьера Рори. Мюзикл на Бродвее, альбом с песнями, написанными для него знаменитыми братьями Дин. Потом главная роль в фильме, который мог превратить Рори во второго Элвиса Пресли. А родителям останется только считать денежки. Баскомб разве что не мурлыкал от удовольствия. Он уже видел себя миллионером. Вот тут Доран и нанес удар: