Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
– Колеса – берлидорм, да? – Катя не смотрела на него. Не могла.
– Да. Бессонница у меня. После войны мучился, потом – ничего, а последние два года – снова накатило. Лежишь как дурак в ночи. Во тьму пялишься. Ну и глушишь себя. Мне врач прописал, давно уже. Снотворное хорошее, сильное, спишь, как новобранец. А тут, ну не употребил, – он поднял взор на Катю. – По причине градусов и еще из-за… В общем так, глупости все это. Ну и не спал. А вы сладко спали. Ребята на канал уехали – пять сорок пять было. Чен и вы спали, Катюша, да… А я решил щепок понабрать. Там, в сарае, самовар есть допотопный, с трубой. Утречком – за милую душу чайку с дымком, с сосновой шишечкой из самовара. Вошел я во двор и тут услышал, как кто-то проехал на мотоцикле по улице.
– Господи, а я-то не слышала!
– Вы спали, – в третий раз повторил Павлов и улыбнулся разбитыми губами. – Я вам даже позавидовал. Ну, вышел я за калитку. Смотрю, а в конце улицы – сосед мой на мотоцикле. Я его и прежде встречал, но знакомы мы не были. Парень примерно моих лет. Он по ночам, бывало, куда-то отчаливал. Но я особо им не интересовался. А тут гляжу – он вроде бы откуда-то вернулся. Подъехал к своей калитке. А к нему вдруг из кустов шасть парень какой-то в мотоциклетном шлеме и второй – маленький шкет такой, в спортивном костюмчике. И что-то там началось у них. Я даже не понял сначала. Вдруг, гляжу, сосед мой ка-ак звезданет парня в шлеме ногой в то место, Катюша, куда мужиков вообще-то бить не следует. Тот взвыл, а он – к мальчишке, схватил его, а тот вывернулся и по дороге припустил. Сосед развернулся и на мотоцикле за ним. Ну, тут я встревожился. Хотел было пойти узнать, что там происходит, а тут Чен из дома выскочил. Он «жаворонок», встает ни свет ни заря. Пока я с ним занимался, минуты три-четыре прошло. Парень в шлеме оклемался и мимо моего забора на мотоцикле пулей. Тут я понял – что-то нехорошее у них творится. Побежал следом. И Чен за мной. Я ему кричу, – он сделал рукой резкий жест. – Вот так мы с ним кричим: «Иди домой!», а он ни в какую. Добежали до оврага. Там уже мотоциклы в кювете валяются. Я вниз спрыгнул, гляжу – кровь на листьях. И парень этот, но уже без шлема ползет, белый, за живот держится. «У него нож, – шепчет, – он убил мальчика. Помогите». И тут до меня наконец-то дошло! Туго я соображаю, но что сделаешь? Да и пьян я был еще. Вело меня здорово, – он снова вскинул на Катю серые глаза. В них мерцал холодный огонь. – Вот и с вами тоже… Глупо все вышло, а? Вы обиделись? Не обижайтесь, ладно?
– Я не обиделась, Витя.
– Да? Ну спасибо. Во-от, кинулся я, значит, в кусты. А там этот мотоциклист уже навалился на мальчишку, крутит ему руки ремнем. Тот визжит, извивается. И тут я увидел нож. А мотоциклист увидел меня. Ну и началось у нас. Остальное вы знаете. Как его, Крюгер, что ли, зовут? Ну-ну, самое для него подходящее имечко. Катя, вы ведь юрист по образованию?
– Да.
– Значит, предположить можете, что ему теперь за все это будет?
– Ну, примерно могу.
– Расстреляют его?
– У нас мораторий на смертную казнь, вряд ли.
– А-а, мораторий, – Павлов криво усмехнулся. – Он ребенка до уровня животного довел, издевался над ним, потом зарезал. Второго изнасиловать пытался, байкеру этому вашему живот располосовал. А ему, значит, – мораторий? А я б ему шею там свернул, и все. И никаких бы хлопот нормальным людям.
– Вы словно сожалеете о чем-то, Витя.
– Сожалею? Да нет, ни о чем таком, кроме одного…
– Это все равно было бы убийство.
– Ну и что? Кому-то надо вот такого ублюдка прикончить? Зачем ему жить, такому-то, а? Для чего? Или это справедливо, по-вашему?
– Справедливо, – Катя снова не смотрела на Павлова. – Только я не хочу, чтобы это за всех делали вы.
– Почему?
– Потому что вы… хороший. Оказывается.
Он молчал. А Катя обрадовалась, что в этот самый миг открылась дверь кабинета и ее позвали к следователю. Больше такой разговор она все равно не смогла бы выдержать.
Позже уже от следователя прокуратуры Зайцева она узнала, что Роману Жукову в то же утро была сделана операция. «Проникающее ранение, задет сальник, кишечник, сложно было – он очень много потерял крови, – рассказывал ей Зайцев. – Опоздай вы на несколько минут, и не довезли бы парня. А сейчас ничего, врач – я звонил ему – говорит, выкарабкается. И младший его тоже вроде в порядке, только напуган сильно. Да, Екатерина Сергеевна, пришлось всем вам пережить этакое. Эх, жизнь наша, если бы знать, где споткнешься… Статью-то писать будете?»
Катя кивнула машинально и так же машинально записала телефон Зайцева для консультации по материалу. А в голове ее вертелось услышанное в связи с ранением Жукова мерзкое словечко «сальник» и еще «брыжейка» кишечника. Эти названия напоминали ей каких-то членистых насекомых.
А еще ей вспомнилось, как здесь же, в прокуратуре, Светлана Кораблина, примчавшаяся к следователю прямо из больницы от Жукова, крепко обняла ожидавшего допроса Павлова, поцеловала его и выпалила страстно и громко, во всеуслышание:
– Спасибо вам! За все. А за то, что искалечили этого подонка, – особенно. Я бы сама, будь у меня сила, своими бы собственными руками его разорвала бы! – И она вытянула вперед тонкие бледные ручки, потрясая стиснутыми кулаками. – Стасик вам этого никогда не забудет. И мы все тоже – Ромка, Кешка. Никогда, слышите? Вы нам теперь как родной. А он… этот Крюгер, пусть мучается! Пусть теперь! Пусть! – Ее глаза сверкали.
Помнится, тогда у Кати снова похолодело на сердце. «Учительница, эта тихая плакса, кислятина – и вот поди ж ты! – думала она. – Страсть преображает, и, оказывается, не только в античных трагедиях. Страсть, месть, ярость, любовь – точно тайфун. Налетел, закружил нас, и мы уже совсем другие. Являем свое второе тайное лицо. Темный образ. Какой же он у меня, интересно? Ведь есть, обязательно есть. Как это Балашова тогда говорила? Многое скрыто в человеке разумном: непознанное, пугающее. Патология души».
Она снова видела перед собой те самые ископаемые разбитые черепа, из которых тысячелетия назад извлекали и пожирали мозг предки человека, неандертальцы. Те самые, в погребениях которых находят цветочную пыльцу: «Они клали умершим цветы. Они ценили красоту жизни». Они… А мы? Но об этом просто не под силу было размышлять сейчас – дико болела голова, Кате хотелось приложить к ней что-нибудь ледяное, чистое, легкое.
Отдохнула она немного только в кабинете у Иры Гречко уже под вечер. Та ничего не спрашивала, не сочувствовала даже. Просто включила электрочайник, заботливо напоила Катю крепким кофе. Пыталась накормить, но та есть не стала. Ира погладила ее по голове и сказала:
– Ничего, подружка. Все уже позади. Это никогда больше не повторится.
Сюда же, в кабинет Иры, забрел под вечер и Александр Сергеев. От него чуть попахивало спиртом.
– Ракова этого по всей области гонять надо, – рассказывал он, медленно болтая ложечкой в обжигающем кофе. – Наверняка за ним есть еще что-нибудь.
– А ты его видел? – спросила Ира. – Как он себя ведет сейчас?
– А никак. То матерится, то сопли пускает. Перебинтованный он весь, в гипсе. Так разговоры наши с ним будут после, когда он очухается малость, из лазарета выйдет. А пока мы так просто взглянули друг на друга. И ясно мне стало только вот что. Фирма, где этот Кирюша Раков, или Крюгер, подвизался, действительно фикция чистейшей воды. Кофе у них так, для отвода глаз, а главное – наркота: марихуана, опий и героин. Все партии доставлялись из Средней Азии и Дальнего Востока, а хранилось все богатство в арендованном тут у нас на оптовой ярмарке складе. Хранили-то недолго – пять-семь часов всего, тут же подключали сбытчиков, их, как оказалось, целая сеть у них. Так вот Крюгер – только сошка. Но осторожная сошка, себе на уме.
– Лешка мне рассказывал, он его на свадьбу пригласил, – тихо сказала Ира. – В сентябре якобы расписываться хотел с какой-то девицей, Караваева шафером звал. И у него мать есть, вроде под Дмитровом где-то живет. Дом в Братеевке он по наследству от бабки получил, дачу хотел оборудовать.
