Золотая паутина (др. изд.) - Барабашов Валерий Михайлович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
…Ноги Сергея коснулись дна. В следующее мгновение оно пропало, потом опять появилось, и он теперь не плыл, а как бы перепрыгивал в воде куски жидкого пространства. Мрачный правый берег остался далеко за спиной, смутные его очертания терялись в ночи, а здесь, справа и слева, все так же смутно виднелась песчаная отмель.
Споткнувшись обо что-то (скорее всего, о камень), Сергей упал, воды в этот раз хлебнул изрядно, закашлялся. Его рвало, он шатался из стороны в сторону от усталости и переживаний, но сердце радостно билось: спасен! спасен! Глубина здесь всего по грудь, а перед глазами — серый песок.
На дрожащих ногах Сергей медленно шел по отмели. Инстинкт гнал его подальше от воды, а разум и неимоверная усталость говорили, приказывали: все, ложись, отдыхай…
Он свалился в полном изнеможении. Бешено колотилось сердце — странно, как оно не лопнуло, не разорвалось!
…О том, что именно с ним произошло, Сергей твердо решил не говорить. И мать, и отец в один голос скажут ему: мы же тебя предупреждали, Сережа! Оставь ты эту женщину, чего ты за ней бегаешь, выслеживаешь?! Зачем?… И они будут правы. Светлана вольна поступать так, как считает нужным, ездить с кем и куда захочет, а он, Сергей, во всей этой истории выглядит жалким.
— Но я люблю ее! — крикнул он небу, утру, этому кукурузному полю со следами трактора, вороне, долбившей кукурузный початок, и птица испуганно бросила свое занятие, тяжело и неохотно взлетела. — Люблю!
Злые слезы кипели у него на глазах, мешали смотреть, и Сергей решительно смахнул их, оглянулся с досадой и смущением — как будто кто-то мог видеть его сейчас — растерянным и плачущим, потешиться над его беспомощностью. Такой здоровый, рослый парень, а льет слезки, потому что девушка, которую он любит, не хочет больше с ним встречаться, а ее новые друзья учили его уму-разуму и искупали в Дону, как нашкодившего, загулявшего кота.
Ладно, все. Точка. Дружкам ее он отомстит, а Светлану забудет, выбросит из сердца. Родители правы: он никогда не нужен был ей, она забыла о нем сразу же, как только он ушел в армию. Это он думал о ней и в учебке, и все полтора года службы в Афганистане, а особенно на госпитальной койке, в Ташкенте. Но все это для нее не имело и не имеет никакого значения. Он видел, как она танцевала, пила водку, смеялась… Нет-нет, лучше не вспоминать об этом. Хватит.
— Прощай, Света! — сказал Сергей (на этот раз спокойно) и прибавил шагу, почти побежал. Одежда его почти высохла, ключи от мотоцикла были на месте, в глубоком кармане джинсов, не утонули; документы намокли, придется, видно, менять права. Но он объяснит ГАИ, что попал под дождь, или еще что-нибудь придумает…
…«Ява» его была на месте, он хорошо ее спрятал. Даже в это разгулявшееся солнечное утро ее не сразу заметишь в густых зарослях боярышника.
Мотоцикл завелся сразу, и Сергей, надев шлем, покатил по знакомой теперь асфальтовой дороге. Он быстро миновал Хвостовку — село пробуждалось, оповещало об этом мир всевозможными звуками: от лая собак до тарахтенья какого-то движка. Пахнуло от скотного двора душистым навозом, коровы с любопытством смотрели на раннего любителя быстрой езды, потом погналась за быстроходной «Явой» глупая, но любящая, видно, порядок и тишину собачонка — и село кончилось.
Сергей мчался по полям, следя лишь за тем, чтобы мотоцикл не занесло: очень уж крутые были тут повороты. Холодный ветер бил в лицо, асфальт покорно несся под колеса сильной машины, село, где он многое пережил в эту ночь, оставалось у него за спиной, отдалялось… За очередным бугром пропал из овала зеркала и острый купол церквушки.
На переправе через Дон ему повезло, понтон был сведен, и Сергей лихо проскочил по рифленому железному его настилу, в мгновение ока очутившись по ту сторону реки. Транспорта в этот ранний час еще не было, никто ему не мешал держать приличную скорость, и Сергей снова прибавил газу. Теперь впереди, до самого Московского шоссе, тянулась ровная, как линейка, асфальтовая полоса, по обе стороны которой стояли могучие пирамидальные тополя. Мчаться по этому зеленому коридору было одно удовольствие, тополя скоро слились в сплошные, гудящие в ушах стены, мелькали километровые столбики.
Минут через десять впереди показался дорожный знак, желтый треугольник, что означало — «Пересечение с главной дорогой», и Сергей сбросил газ. Пропустив ЗИЛ с прицепом, Сергей повернул направо, издали заметив под навесом остановки одинокую женскую фигурку. Женщина подняла руку, прося водителя грузовика остановиться, но тот только прибавил газу. Не собирался останавливаться и Сергей, не хотелось сейчас ни с кем общаться, да и второго шлема с собой не было, но вдруг услышал отчаянное:
— Сережа-а!
Он резко затормозил, мотоцикл занесло, но он удержал его, повернул назад, по обочине.
«Светлана?! Почему она здесь? Одна?»
Он подъехал, смотрел на нее настороженно и недоверчиво, не глушил мотор, уверенный в том, что поблизости те, кто привез ее сюда, а ей просто захотелось ему что-то сказать, вот она его и остановила.
Но, кажется, все было по-другому. Светлана со слезами на глазах бросилась к нему, говорила торопливо, глотая концы слов, так что он поначалу и не понимал, о чем же речь. Но скоро понял, выключил двигатель, шагнул к Светлане, обнял. Она, дрожа в порванном платье, прильнула к нему…
Глава двадцать пятая
К концу октября погода испортилась окончательно. Отстояли свое золотые дни бабьего лета, надвинулся на Придонск холод и дождь, свирепый ветер рвал с деревьев на улицах и в скверах последние желтые листья, раздевал их донага. Нанесло откуда-то и первую снежную тучу, снег просыпался на город крупой, скоро растаял, его снова сменил дождь. Все живое куталось и пряталось в тепло, под крыши, усиленно задымила теплоэлектроцентраль, выбрасывая в серое низкое небо клубы равнодушного ко всему белого дыма. Транспорт бегал по городу грязным, машины брызгали водой из луж на прохожих; дома, летом гораздо привлекательнее, ежились сейчас от сырости, тускло блестели стеклами окон.
Мало было в городе тех, кто радовался такой погоде, холоду и слякоти, и все же такие люди в Придонске были и непогоду ждали терпеливо, с надеждой.
…Генка Дюбель, получив задание от Басалаева, давно уже высмотрел подходы к складу с оружием. Раза три он бывал на Второй Лесной, «гулял» по улице или кого-нибудь «ждал», остановившись напротив неказистых сараев-складов, стоявших по ту сторону ограды из колючей проволоки. Ограда действительно серьезного препятствия не представляла, проволока была в один ряд, кое-где зияла дырами, слабо держалась на гвоздях. Вояки, видно, не допускали мысли, что кому-то в городе понадобится проникнуть через забор. К тому же часть охранялась, караулы бдительно и круглосуточно несли службу, каждый, кто шагнул бы за проволоку, тут же был бы замечен часовым.
Но Генка, хорошо знающий порядки за проволокой, заметил важные для себя детали: с этой стороны складов, на виду у Второй Лесной, часовые не ходили — стерегли замки и пломбы на дверях. А тут были высокие (метра три от земли) зарешеченные окна — кто в них может проникнуть?
Боб сказал Генке, какое именно окно будет подготовлено — четвертое от левого угла; Дюбель хорошо рассмотрел это окно, решил, что лучше всего добраться к нему вон через ту дыру, там стоит только согнуться. А до окна дотянуться не проблема, нужно на что-то стать. Этим «что-то» будет Игорек Щегол; Генка намекнул ему, что скоро предстоит хорошая шабашка, работы часа на полтора, не больше, зато обещали «по куску». Дюбель не стал говорить, что именно и где затевается, и цену за работу намеренно занизил: они договорились с Басалаевым, что за каждый автомат он получит по две с половиной тысячи. Автоматов нужно было два, таким образом, Генка планировал получить пять тысяч рублей, из них Игорьку хватит и одного «куска» — подумаешь, на атасе постоять да спину подставить для того, чтобы он влез в окно. Главная работа — его.
