Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
– Это за нами не заржавеет, – пообещал Кравченко, и они с Мещерским отбыли на канал.
Катя побродила по саду, бесцельно трогая шершавые стволы яблонь, срывала листочки, подносила к губам. Она украдкой то и дело посматривала на костер, сверкавший подобно аленькому цветку среди буйной зелени. Солнце припекало все сильнее и сильнее. Катя скинула соломенную шляпку – свою итальянскую обновку, распустила волосы, подставила зною лицо, зажмурилась. Потом чуть приоткрыла глаза: высоко на ветке, прямо у нее над головой, висело желто-розовое яблоко. Она встала на носки, потянулась к нему, собираясь сорвать и надкусить: интересно, кислое оно или уже сладкое? Вдруг она почувствовала чье-то присутствие, но не обернулась.
Яблоко, уже сорванное, кто-то протягивал ей через плечо. Она не взяла. По спине прошел странный холодок. Павлов (она снова не слышала, как он подошел к ней сзади) легонько провел пальцами по ее шее. Затем наклонился, вдыхая аромат ее волос. Ладонь его, точно легкую паутинку, смахнула с ее обнаженного плеча бретельку сарафана.
Катя слышала его сердце: удар, еще удар, еще…
– Не надо, пожалуйста. Прошу вас. Не надо, не смейте!
Он тут же отстранился. Она оглянулась. Павлов вернулся к костру. Постоял секунду, глядя на языки пламени.
– Не буду, все, – посмотрел на свои руки, – пальцем больше не коснусь. Это глупость моя.
Катя прислонилась к стволу. Затылок стягивало все сильнее. Внутри, где-то у самого желудка, ворочалось что-то тяжелое, неприятное, чему еще, однако, не было точного названия.
– Ничего, – ответила она как можно мягче, стараясь, чтобы голос не фальшивил. – Я все понимаю, ничего, Витя.
Павлов ушел в дом. Затем вернулся и начал возиться с мясом, с углями, шампурами и шашлыком. Катя разыскала Чен Э, делала вид, что поглощена игрой, пыталась с ним объясниться заученными жестами: «сердце мое», «не прыгай». Когда вернулись Кравченко и Мещерский, «ребрышки» были уже готовы. Павлов принес из холодильника несколько бутылок водки, Катино мартини.
– Я дурак, – шепнул он ей и подал горсть крупной клубники. – Не держите зла, что с кретина-то взять?
Она улыбнулась ему, опять же стараясь, чтобы это получилось не слишком фальшиво.
И шашлык, и баранина удались на славу. Пир вокруг костра шел горой. Катя созерцала пустые бутылки, торчавшие тут и там из травы: да, вот тебе и пикничок.
А тут вдруг сумерки накатили незаметно и стремительно. На небе все выше поднимался зеленовато-прозрачный диск, потянуло свежей прохладой, и еще уютнее затрещали в костре сухие сучья.
Павлов принес с террасы гитару, но сам петь не стал. Ею завладел Мещерский, меланхолично перебирал струны аккорд за аккордом, тихо покашливая.
– Я вам спою романс, – объявил он томно. Посмотрел на Катю и уже более решительно добавил: – О любви и соловьях.
– А я на качелях покачаюсь, Сереженька, – объявила она, поднимаясь. – Издали у тебя лучше резонирует голос.
Качели между двух старых лип мерно двигались: вверх, вниз. Мещерского и его гитару отсюда было едва слышно – слава Богу. Катя следила за луной, как она тоже покачивается на своих небесах – от мартини, наверное… Где-то в траве квакали лягушки.
Вдруг ночную тишину нарушил резкий звук – треск мотоцикла. Где-то рядом, совсем близко! Катя вскочила, путаясь в траве, побежала к калитке, выскочила на темную пустынную улицу – никого. Она постояла, подождала – нет, если кто и ехал, она опоздала. Кто же это был? Жуков? Помедлив, вернулась в сад.
– …Ну, купил я эту машину, ну, сморозил глупость. – Павлов лежал в траве и объяснял что-то красному Мещерскому, облокотившемуся на поставленную торчком гитару. – Ну, не казни ты меня, сам уж сколько раз себя за это дубасил.
– Тебе б надо было с самого начала не деньгами на иномарки швыряться, а вложить их в дело да прокрутить годика три. Глядишь бы, Витюша, сейчас и…
– Понял я, понял я все, Сережка. Все правильно ты это говоришь. Вложил бы тогда, не пришлось бы сейчас с долгами побираться. Но ты и меня пойми тоже. Во-первых, я не торгаш. Ну не дано, понимаешь? Туп. Ни черта я в этих аферах не соображаю. А во-вторых, эх, да, может, я о такой тачке всю свою жизнь мечтал! Как сел я тогда за руль, так меня прямо и вдарило. Ну летал, понимаешь? Не ходил, а летал, словно это женщина у меня, которую я…
– Слушай, Вить, я давно тебя спросить хочу, а чего это с Ленкой у вас произошло тогда? – подал голос Кравченко, и по голосу его Катя тут же определила, что драгоценный В.А. был под страшнейшими шарами. – Может, тебе вспоминать неприятно, тогда ай эм сорри.
– Нормально все. Не получилось у нас просто, вот и развелись.
– Вы сколько вместе-то были?
– Года полтора. Мало?
– Ты с банкротством-то погоди пока, официально-то, – бубнил свое Мещерский, – тут с юристом надо помозговать, а потом уже о ликвидации заикаться. Фирма это все же твоя как-никак.
– Да, Виктор, женщины сейчас капризные пошли, – Кравченко едва ворочал языком, толкуя тоже о своем. – Чуть не туда ветер подует, сразу на попятный. Силу уважают – это да. Мощь. Я тут фильм старый смотрел про шахтеров. Борис Андреев там – ну просто загляденье. Вот мужик, а? Силища… Я ведь тоже из шахтеров, между прочим.
– Это из каких же это ты шахтеров? – Катя присела на траву возле него. Неожиданно ранившее ее слух слово «фирма« билось в ее мозгу настойчивой осенней мухой. Хотелось ударить себя по голове, прикончить эту проклятую назойливую тварь, но… никак не получалось. – Это из каких же это шахтеров? – повторила она.
Мещерский подошел и заботливо подал персик и бокал, наполненный чем-то, пахнущим весьма крепко.
– Из каких, говоришь? Да из донецких. Крав-чен-ко. Самая наша шахтерская фамилия. Прадед мой из забоя не вылазил. А маладо-о-го-о коново-о-да… – пропел вдруг Кравченко, – несут с разбитой голо-вой.
– Сегодня мы уже потомки шахтеров. Только вчера о Запорожской Сечи толковали. – Катя взглянула на Павлова и неожиданно для самой себя хлопнула стакан единым махом и… едва не задохнулась. В стакане был чистый коньяк! Что они, с ума посходили? Напоить ее решили, в самом-то деле?
– Эх ты… барышня… упрекаешь еще тоже… Гудки тревожно загуде-ели-и, команда двинулась в забой… Да ты хоть знаешь, что такое коновод-то, а? Видишь, Вить, морщится. Ничего родного, исконного не знает. А разбуди среди ночи, спроси фамилию какого-нибудь наполеоновского маршала занюханного, с ходу отбарабанит. Ну, скажи ты мне, что есть… их бин… коновод, а?
– Отстань ты от меня.
– Это в старину на шахтах лошади возили вагонетки с углем. А погонщик звался коноводом. – Павлов подбросил в костер сучьев. Пламя осветило его лицо.
– Эх ты, Катька-Екатерина, ничегошеньки-то ты не знаешь. Жизни не знаешь, одни фантазии у тебя, – Кравченко потянулся было к ней.
– Ты в огонь сейчас свалишься. Ты уже и на ногах-то не стоишь, – она отодвинулась.
– Кто это не стоит? Я? Ты посмела усомниться?
– Вадь, ладно, давай лучше выпьем, а? – Павлов тронул приятеля за руку. Но Кравченко только упрямо мотнул головой.
– Во мне сомневаются. Эй ты, девчонка! Ну-ка, дай сюда руку!
– На лучше мою, – предложил Павлов.
– Твою? А-а, ладно. Ну, давай свою. Молодость вспомним, Витюша. – Кравченко медленно поднялся. – Армрестлинг, значит. Ну, пусть будет так. Нэхай его. Серега нас рассудит.
Он и Павлов тут же уселись за ветхий дачный стол, сцепили руки, пробуя кто кого. Катя только щурилась на огонь: Павлов против верзилы Кравченко явно не тянул. Что он вдруг так?
– Ну и лапища у вас, Вадим Андреевич.
– Ти-хо. Разговорчики в строю. Ну, князь, считай. Начали.
Катя встала и, слегка пошатываясь, направилась к дому. Если они это так перед ней выкаблучиваются, она найдет способ огорчить их невниманием. На террасе в полном одиночестве тихо посапывал раскинувшийся на диване, застеленном чистым бельем, Чен Э. Возле его изголовья горел ночник. На клетчатом одеяле Катя заметила свой подарок – гоночную машинку. Малыш так и не расстался с ней. Она взяла машинку, отодвинула с окна занавеску, собираясь положить ее на подоконник. Там что-то белело. Коробочка с лекарством. Катя поднесла его к глазам, прочла название на этикетке: «Берлидорм». Сильнодействующее успокоительное снотворное… Она слыхала, что такие вот коробочки частенько изымают вместе с другими «седативными» снадобьями у торговцев синтетическим наркотиком. Берлидорм нельзя приобрести без рецепта врача, а те приобретают…
