Конец сказки - Зуев Ярослав (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Они смогли разговаривать, только когда пулемет замолчал.
– Что это было? – пролепетал Бонифацкий не своим голосом. В ушах стоял такой звон, словно он очутился на колокольне. Во рту был вкус каменной пыли и крови.
– Ни х… себе, – донеслось из угла, где сидела Юлия. Кажется, девушка обмочилась, Вацлав Збигневович не стал разглядывать. Под окнами вопили раненые, которым повезло гораздо меньше их, потому что у них не оказалось стены, защитившей от пуль. Те, кто на них напал, если это было нападение, собрали приличную жатву. Тамара по-прежнему держалась за лицо. Глядя на ее окровавленные пальца, Бонифацкий вспомнил о Витрякове, так энергично устремившемся на улицу, и тут до него дошло, что если партнер-Леня очутился на ступеньках в тот момент, когда начался обстрел, то о нем, вероятно, можно больше не беспокоиться. Его многочисленным кошачьим жизням наверняка настал конец, сколько бы их не оставалось у него в запасе, две, три, или даже четыре. Во дворе снова взревел мотор, явно не принадлежавший иномарке, раздался скрежещущий звук рвущегося металла. Отчаянно завопил какой-то человек. Боник решил, что должен посмотреть на то, как разворачиваются события, своими глазами. Правда, перед этим он все же уделил пару минут Тамаре. Силой оторвал ее ладони от лица, чтобы убедиться – ее жизнь вне опасности. Просто, кожу на лбу распорол осколок стекла, но, к счастью, не зацепил глаза.
– Все в порядке, Тома, сказал Боник, выпуская ее руки, чтобы отереть окровавленные пальцы о золотой халат Витрякова. – Есть тут у нас перекись водорода?
– Аптечка в шкафчике на верхней полке.
– Вот и славно. Приложишь ватку. Только займись собой сама, – посоветовал Бонифацкий. – Мне надо глянуть, что там делается.
Предоставив Тому самой себе, хоть кровь попала ей в глаза, и она почти ничего не видела, Боник двинулся мимо бассейна и душевых кабин в дальнюю часть помещения, где находилось маленькое окно, толстое фигурное стекло которого после контакта с крупнокалиберной пулей напоминало зубы дракона. По пути Вацлав Збигневович прихватил высокий табурет, окно было задрано под самый потолок. Установив табурет под стенку, Бонифацкий полез наверх, так медленно и нерешительно, словно собирался повеситься, но при этом еще раздумывал, а стоит ли это делать. Пулемет пока молчал, шум мотора начал отдаляться. Тома наощупь двинулась к умывальнику, держа аптечку подмышкой. Когда Вацлав Збигневович, привстав на цыпочки, приготовился выглянуть из окна, послышался звук сильного удара. Посыпались стекла. Загудел автомобильный клаксон, загремели первые выстрелы из ручного оружия. И, хоть после зенитных пулеметов издаваемые им звуки походили на треск пистонов в игрушечном пистолете, Боник, резко присев, чуть не спрыгнул с табурета. Юлия презрительно хохотнула.
– Сцыкун! – бросила она в спину любовнику.
– Скоро договоришься, злобная сука! – пробормотал Боник, выглядывая во двор.
Представившаяся ему картина показалась столь фантасмагорической, что Боник на время позабыл и о Тамаре с ее порезом, и о Юлии, с ее длинным языком и грязным ртом. Если бы Бонифацкий до этого спал, то наверняка бы решил, будто во дворе снимают филь про войну. Сталинградскую битву или, например, оборону Брестской крепости, скорее второе, чем первое, поскольку построенный на его деньги особняк немного напоминал один из крепостных бастионов после бомбежки или артобстрела. И, хоть Бонифацкий знал, что это невозможно, никаких фильмов здесь никто не снимает, он все равно покрутил головой, рассчитывая увидеть взлохмаченного, орущего на других кинематографистов режиссера и его грудастую ассистентку с черной деревянной дощечкой в руках. Дубль такой-то, камера, мотор! – прозвучало у него в голове.
Да, двор, похоже, превратился в съемочную площадку, причем съемки велись за его, Бонифацкого, счет, и ресурсов никто не жалел. Многие из припаркованных внизу машин получили серьезные повреждения, другие вообще нельзя было узнать. Виной тому был бронетранспортер, приобретенный Витряковым у главного инженера опочившего в ходе перестройки завода по цене металлолома и восстановленный стараниями зама по тылу расквартированной неподалеку воинской части, с которым Леня водил дружбу. Именно этому сбесившемуся чудовищу Боник был обязан тем, что двор превратился черт знает во что. В руины, очень напоминающие мертвые заводские корпуса, у которых это чудовище недавно валялось, кверху колесами, в груде другого никчемного металла.
На глазах Бонифацкого БТР, только что покончивший с новеньким джипом, разогнавшись, врезался в самую гущу машин. Первым пострадал «Фиат», на котором прикатила Юлия Сергеевна. Он вообще просто исчез под массивными колесами вездехода. Затем неожиданно раздалось оглушительное шипение тысячи ложек масла, выплеснутых на тысячу раскаленных сковородок, от которого внутри Боника все похолодело. Ослепительная вспышка заставила Вацлава Збигневовича на мгновение зажмуриться. Ему показалось, в БТР ударила молния, из-под колес вырвалось пламя, вверх полетели комья земли и обломки брусчатки, на мгновение они застыли, будто каменный фонтан, а потом посыпались обратно во двор, как град. Броневик подбросило взрывной волной, и он тяжело приземлился на широкие колеса, часть которых, кажется, пострадала. «Мое имущество», – пронеслось в голове Бонифацкого. Затем что-то полыхнуло по обоим бортам, и двор начал так быстро наполняться дымом, словно его туда накачивали через гигантскую помпу. Боник не сразу догадался, что экипаж воспользовался дымовыми гранатометами, которые зам по тылу прилепил по настоянию Витрякова, предварительно демонтировав с какого-то очень дорого обходившегося родине танка. Снова заработал мотор бронетранспортера, звук начал удаляться, угонщики пустились наутек, под прикрытием завесы. Что-то, заскрежетав, обвалилось, из земли вырвался гейзер, «МОЙ ФОНТАН!», возопил в душе Вацлав Збигневович. Через мгновение снова зашипела реактивная граната, громыхнуло так, что пошатнулись стены. Посыпались битые кирпичи. Боевики Витрякова побежали к подбитой машине, размахивая автоматами, издали напоминавшими палки, которыми неандертальцы пытались добить свалившегося в заблаговременно вырытую яму мамонта. Они подошли почти вплотную к изувеченному стальному чудищу, прежде чем опять проснулись спаренные зенитные пулеметы. БТР огрызнулся, боевики залегли. Те из них, что успели сделать это.
Бонифацкий кряхтя, начал спускаться с табурета, лихорадочно обдумывая, что предпринять. Витрякова во дворе он не заметил, впрочем, это еще ничего не значило, конечно.
Трудно сказать, какое бы решение, в конце концов, посчитал правильным Вацлав Збигневович, и что бы потом из этого вышло, но тут вмешалась посторонняя сила, чтобы превратить множество неясных, призрачных эскизов еще не состоявшегося будущего в кристаллически-четкую картину настоящего. Картина оказалась, мягко говоря, неприятной. Дверь распахнулась от пинка, такого сильного, что при столкновении со стеной ее ручка оставила выбоину в штукатурке, похожую на след от пули.
– Стоять, жабы, не двигаться! – приказали с порога каким-то странным и страшным, лязгающим голосом неисправного механизма со свалки роботов. Вслед за чем обладатель голоса ввалился внутрь помещения. Его внешность оказалась под стать голосу, она наводила на мысли о льдах и торосах, полярных сияниях и морских леопардах, соскальзывающих в проруби со студеной водой. Волосы, брови, ресницы и неряшливую щетину на щеках и подбородке незнакомца покрывал толстый слой инея, который Бонифацкий сослепу принял за муку, вывернутую на этого человека из мешка. Губы пришельца отливали синевой антарктических айсбергов, расстегнутую на груди рубашку и рваные джинсы припорошил снежок. Из-под брюк торчали босые ноги 46-го размера, цвета редкого голубого мрамора.
Сидевшая у стены Юлия, разглядев незнакомца, завопила от ужаса, вспомнив о злом Деде Морозе, которым ее пугала в детстве старшая сестра, пока не скончалась от передоза. Сестра утверждала, что если добрый дед в красной шубе тащил в своем безразмерном мешке подарки отличникам и хорошистам, то его злой антипод приходил за двоечниками и прогульщиками, и у него тоже был мешок. В нем злой дед мороз (сестра Алька называла его Снежным человеком) уносил тех незадачливых детишек, кому, например, светило остаться на второй год за двойки и неудовлетворительное поведение. «Алька! – надрывалась маленькая Юлька, поскольку еще не знала, что станет женой уголовного авторитета и любовницей крупного бизнесмена, а из своей справки о неоконченном среднем сделает бумажный самолетик, потому как на х… оно нужно, образование это сраное, – я больше не буду, скажи ему, я буду вести себя хорошо! Пускай за мной не приходит, этот твой Снежный человек! Я буду учиться на хорошо и отлично, как завещал добрый дедушка Ленин!».
