Дамоклов меч над звездным троном - Степанова Татьяна Юрьевна (читать книги .TXT) 📗
– Питерцы-питерцы, а в Москве не заблудятся, – хмыкнул Кравченко.
– Саныч, ее пасынок не питерец, он как раз москвич, – заметила Катя. И перехватила в зеркальце тревожный взгляд Мещерского.
«Шевроле» Алены Леонидовны чинно двигалось в общем потоке машин к Варшавскому шоссе в направлении въезда на Кольцевую. Преследователь не отставал. Мещерский делал все возможное, чтобы тоже не отстать, но и одновременно не мозолить глаза – их машина была слишком хорошо известна всем пассажирам «Крейсера Белугина». Так эскортом и ехали через город, по магистральному шоссе и на въезде на МКАД воткнулись в пробку. В половине шестого вечера в сентябре – пробки постоянны.
– Зависаем всей дружной компашкой. – Кравченко, пока стояли, успел уже перебазироваться на переднее штурманское сиденье, – Ну ладно, вести-то мы их обоих ведем. А вот что дальше будем делать?
– А что мы можем сейчас? Пока никаких оснований вмешиваться у нас нет. Будет дергаться – спугнем его, – ответил Мещерский. – Пока ясно только одно: он ее преследует.
– Чья это машина? – спросила Катя. – Вы оба ее сразу узнали. А я даже марку не определю, какая-то битая, что ли? Чья она? Кто из них ездил на ней?
– Они на разных катаются, – сказал Мещерский. – Там, на теплоходе, один только капитан Аристарх при нас за рулем ни разу не сидел, ездил на такси.
– Ты его узнал, да? Водителя? Это капитан? – заволновалась Катя. – Господи, мы не можем как-то с ним поравняться, чтобы я посмотрела сама?
– Помолчи, а? – бросил Кравченко сквозь зубы. Он неотрывно смотрел вперед, видимо, что-то прикидывая, решая.
Медленно-медленно они ползли в пробке вперед. «Вот так погоня, – думала Катя. – Черепашьим шагом, еле-еле». Но, как и все плохое на свете, гиблая пробка помаленьку рассосалась. Мещерский прибавил скорости, стараясь, однако, держаться на расстоянии. Проехали по Кольцевой, свернули на Одинцово. Миновали указатель «Городище», затем свернули, мелькнул указатель «Писково» и вдруг…
– Смотри, смотри, он газа прибавил, догоняет ее, равняется! – воскликнул Кравченко. – Обогнал и на большой скорости уходит вперед.
– Он нас засек? Или ему надоело ее преследовать? – Катя прилипла к окну машины.
– Черта с два ему надоело! Нет, тут расчет другой, по-моему. – Кравченко стиснул зубы. – Она отсюда с шоссе уже никуда не денется. Ясно – едет баба домой. До дома ее километров десять осталось. А там поворот с этой дороги на бетонку. Участок, что мы утром проезжали, помните? Лес сплошной почти до самого ихнего Зюмино. Ему больше не надо висеть у нее на хвосте. Он хочет встретить ее там, на дороге – в лесу.
– Так что же мы тащимся как клячи! – воскликнула Катя. – Догоните ее. Вадик, миленький, ты же профессионал в таких делах, придумай же что-нибудь!
– Делай как я, понятно? И не спорь, – Кравченко кивнул Мещерскому. – Давай догоняй ее, подрезай осторожно, прижимай к обочине, заставь остановиться. Остальное мы с Катькой берем на себя.
А в это самое время в кабинете розыска на Никитском, где продолжался допрос, Никита Колосов, взвинченный, охрипший по-прежнему мытарил Саныча:
– Значит, когда про коллекцию, про кунсткамеру твою речь заходит – ты опять-таки Незнайку на Луне из себя разыгрываешь… Сейчас экспресс-данные будут готовы по исследованию почерка на этой вот твоей бумажонке. Я тебе один раз сказал, парень, и другой повторю – эксперты моментально определят, ты писал это… Надпись, которую потом скопировал гравер. Видишь, мне в этом даже твоего признания не нужно. Признание – тебе сейчас нужно, парень, как воздух. От этого будущее твое напрямую зависит, – он пробежал глазами справку эксперта-графолога, которую подал ему оперативник, вернувшийся в кабинет. Прочел вывод дважды, трижды и у него внезапно пересохло во рту, он осекся. В справке эксперт делал категорическое заключение о том, что между представленным на исследование образцом и почерком подозреваемого Петра Сухого тождества не установлено.
– Дайте мне, я хочу сам прочесть, – Саныч, заметивший перемену в его лице, протянул руку к справке, – Ну вот! Тут же сказано все. И я вам твержу – это писал не я. Я всего-навсего попросил сделать гравировку на той железке, на медальоне!
– Как он попал к тебе этот медальон? Где ты его взял? Где ты взял шнурок, что мы у тебя из кармана достали? Вот этот шнурок – где? Ты малахольный совсем, что ли? На свет вчера только родился? Не понимаешь, что это убойная улика против тебя. Ты твердишь, что ни про какие убийства, ни про трупы, ни про кунсткамеру ничего не знаешь. Клянешься, что никого не убивал. Ладно, – Колосов зло прищурился. – Я тебе верю. В данный отдельный момент я тебе верю, и допускаю – ты ни в чем невиновен. Тогда… совсем уже непонятно, что ты нам тут такого вола-то крутишь, врешь, дурачком прикидываешься. Повторяю тебе в сотый раз: у тебя изъята улика, сходная с уликами, изъятыми с четырех трупов. В том числе и с последнего – Кирилла Бокова. Или ты заявишь, что и о таком ничего не слышал? Ах, про Бокова ты слышал. Ну, и на этом спасибо. Так вот на данный отдельный момент по всей совокупности улик и фактов ты подозреваешься в этих убийствах, за которые, между прочим, пожизненное светит, парень. Ты, и никто другой. И сколько бы ты тут нам лбом об пол не стучался, сколько бы ни вопил: «Я ничего не знаю, не понимаю, я ни при чем» так вот голословно дуриком это у тебя не пройдет.
– Да меня попросили сделать эту гравировку. Просто попросили. Моя очередь с Варькой за жратвой была ехать, а там как раз мастер в ларьке, гравер есть, – Саныч на Колосова не смотрел, глядел на фотоснимки на столе. – Это же просто услуга с моей стороны. Я… что вы так смотрите на меня, точно я больной какой-то? Я и раньше ему такие гравировки делал, то есть не я лично, а мастерам отдавал…
– Раньше? Что ты сказал – раньше? Где?!
– Да не помню я.
– Вспомни, ну! – Колосов тряхнул его за плечо, – Где именно? На маршруте, как плыли, да? В Белозерске? В Угличе? В Череповце, когда теплоход там стоял?
– В Череповце. И когда под Угличем стояли, я на такси в город ездил. Он меня попросил, и я гравера в местном универмаге нашел. Но я… Мне на фиг не нужны были эти железки. Я и не знал, для чего они. Думал так, какие-то фишки прикольные, мало ли… Он меня просил, я делал.
– Кто тебя просил? Ну? Давай, парень, рожай. Сказал А, говори Б. Кто тебя просил? Что опять замолк? Ты на простой вопрос ответить можешь? Или язык снова проглотил? Ну?!
От его крика задрожали стекла в кабинете. Саныч откинулся на спинку стула, его лицо кривила судорога:
– Долгушин. Витька меня просил, – он покраснел, опустил голову. А когда вновь глянул на Колосова, в глазах его было странное выражение – смесь боли, унижения, преданности и стыда. И от одного этого быстрого взгляда исподлобья вся эта долгая, мучительная упрямая ложь, все эти прежние «не понимаю, о чем вы» разом отлетели, как шелуха.
Колосов понял: они снова вернулись с этим парнем к самому началу. К основе основ. Им вдвоем предстоит еще шаг за шагом пройти долгий путь – уже без вранья, без уверток, без истерики, без чего-то еще, чего и сам он пока еще до конца не осознал.
– Этот жетон – медальон с гравировкой, – спросил он хрипло, – ты ведь должен был отдать Долгушину сегодня. Вы ведь так договаривались с ним, да? Где он назначил тебе встречу? Во сколько?
– На Гоголевском бульваре в три часа, – Саныч отвечал еле слышно, – там клубешник один. Барды какие-то гужуются. Леха Жданович там у них мастер-класс ведет. После супермаркета я должен был Варьку на теплоход отправить, а сам тачку поймать и ехать туда. Долгушин туда приехал бы. Я из-за вас опоздал к нему.
Колосов кивнул оперативникам, вышел в соседний кабинет и связался с постом наблюдения, сопроводившим Виктора Долгушина, Лилю и девочку в кинотеатр «Пять звезд».
– Белая «Тойота» по-прежнему на стоянке, – доложили с поста.
– А фигуранты?
– Они в здании кинотеатра. Там от наших Поспелов и Ващенко в вестибюле. Сейчас сеанс идет, фильм «Троя». Наши подопечные в зале.
