Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Пухов пожал плечами.
– Мустьерская культура намного древнее, чем те орудия, что найдены на его стоянках. Но… время в те незапамятные дни шло очень медленно, прогресс двигался еще медленнее. Рубило же всегда было универсальным и традиционным орудием труда. Может быть, какое-нибудь консервативное племя неандертальцев и сохранило навыки вот такой допотопной обработки… хотя, нет, утверждать ничего не буду, не могу, не привык вот так, голословно.
Был поздний вечер трудового дня. Электронные часы на стене кабинета показывали без четверти одиннадцать. За окном – синяя тьма, позолоченная светом фонарей, освещавших Никитский переулок.
Коваленко заваривал кофе в две вместительные «пивные» кружки. Подумал, вздохнул, покосился на Колосова, сидевшего в устало-расслабленной позе, улыбнулся уголками губ и полез в сейф за заветной бутылочкой коньяка: «Самое время теперь».
– В отпуск я хочу, Слава, мочи моей больше нет, – скорбно изрек Никита и тоже покосился на извлеченную из недр сейфа бутылочку дагестанского в три янтарные звездочки. – Рехнусь я со всей этой каменно-ископаемой каруселью.
– Выпей.
Помолчали. На электронных часах выскочила новая циферка.
– Нет, ты только посмотри, а? Шли, шли и бац! – нашли тришкин кафтан: новый фигурант, свеженький, тепленький. – Никита даже сморщился. – А мы-то про него ни хрена не знаем, а он тут вот, прямо под ногами… Племянничек-альтруист. С камня надо было начинать, вот что. Пришли бы на базу, взяли бы этого завлаба за… Эх, да что я говорю-то, кругом все я виноват, сам. А новый фигурант этот… Эх, мало мне лаборанта шизанутого, мало Дарвина из цирка, мало садистов каких-то экспериментаторов, так нате-пожалте – еще один подвалил – новый мистер Икс.
– Да брось ты, на вот. Эх, закусить-то. У меня сушки где-то там были. Где этот альтруист работает-то, узнал?
– Турфирма «Восток». Такой сплошной туризм в те страны, где нас нет. Я звонил туда, в фирме сказали, что он в отпуске сейчас. Якобы где-то на Водоканале дачу снял, где именно, они не знают.
– И что ты намерен делать теперь?
– К Сергееву завтра двину в Каменск. Он голова мудрая, может, и присоветует что толковое, как с этим отпускником нам пересечься. Водоканал-то – их территория. Надо этого племянничка с такой незапятнанной репутацией разъяснить по-быстрому. А то сам знаешь, как у нас с суперположительными гражданами дела-то обстоят. Те тоже были положительными, кого ни копни из всей этой публики вывихнутой. Так что, когда я слышу, что у нас на горизонте маячит какой-то славный малый…
– То готовлю браслеты, – усмехнулся Коваленко. – И то верно. Короче, их пятеро, так? Тех, кто имели доступ к мустьерским рубилам: Юзбашев, Званцев, Суворов, Ольгин и Павлов?
– Если исключить недужного консультанта и профессора, упорхнувшего за океан – Горева, что ли, то семеро, Слава, не забывай о заведующем серпентарием Родзевиче и… Ивановой Зоеньке Петровне, – Никита запнулся, вспомнив вдруг Хамфри и его сородичей. – Словом, людей – семеро. Если, конечно, черт нам еще кого-нибудь за это время не подкинет на разживу. А впрочем, обольщаться-то тоже не следует, камни эти четыре с половиной года назад были сделаны. Их и раньше свистнуть могли – не с базы. Из института: там же учета никакого нет, память у старичка консультанта слабая, так что… Но все-таки семь шансов из семи – это пока получше, чем двадцать из десяти, сорока тысяч, как прежде бывало, когда мы через сито население целого региона просеивали. Он где-то рядом, уже совсем близко. Охота только начинается. Настоящая охота на пещерного медведя. Только… отпуск мне, Слава, уже по ночам начал сниться. Дождемся ли?
Коваленко передернул плечами и кивнул на бутылочку с золотисто-переливчатой влагой, словно предлагая удовольствоваться пока этой вот синицей в руках, а не мечтать попусту об отпускных журавлях в безоблачном небе свободы.
Глава 31 ОТЕЦ-ОДИНОЧКА,
ИЛИ СИЛА ЧУВСТВ
Павлов отыскался на удивление быстро. (Вообще вся эта поразительная оперативность, связанная с поисками подозреваемых – Юзбашева и вот этого новоявленного «племянника», как его тут же окрестили сотрудники отдела убийств, – начинала все больше беспокоить Колосова: «Больно гладко веревочка вьется. Все как на блюдечке с голубой каемочкой подается. А значит, по закону подлости будет на веревочке узелок, обязательно будет, и такой, что только ахнем».)
Местонахождение племянника Балашовой помогли установить Сергеев и Караваев. По приезде в Каменск Колосов выслушал хмурый доклад первого о том, как туго продвигается розыск убийцы мальчика, и бодрый рапорт об оперативной обстановке на вверенном ему участке – дачном поселке Братеевке.
– Что-то вы, Никита Михайлович, куда-то не в ту степь направляетесь, – дерзко заметил Караваев после того, как выяснилось, что он преотлично знает нужного Никите человека. – Павлов – это ж мировой парень. На таких вашему отделу и время-то не стоит тратить.
– На каких это таких? – строго осведомился присутствующий при беседе Сергеев. – Он что, дружок твой?
– А если и так?
– Эх, Леша, за такими дружками глядеть в оба надо.
– А за какими это такими? – в свою очередь взвился Караваев. – Да он… он – афганец – раз, тяжелое ранение имеет – два, наград полна грудь – три. Образованный – на трех языках объясняется, да еще вон ребенка чужого усыновил – воспитывает!
– Девочку, мальчика усыновил? – спросил Колосов.
– Мальчишку. Смешной такой, косенький. Он в нем души не чает.
– Как ты с ним познакомился? – допытывался Сергеев. – Давно знаешь его?
– Недавно. А познакомился как… – Караваев хотел было все честно рассказать, но вдруг вспомнил про Иру Гречко и, как истый джентльмен, решил не впутывать ее и Катю в историю со снятой дачей. – Ну, в общем, нормально познакомились, как все люди. Ни к чему это все, только нервы мужику зазря истрепете, – убеждал он Колосова по пути в Братеевку. – Витька – наш человек. Да вы и сами в этом убедитесь.
Никита и ухом не вел, мрачно смотрел на спидометр: бензин кончается, на обратном пути заправиться не позабыть бы!
Он отправлялся в Братеевку с холодной (как в старой чекистской поговорке) головой, чистыми руками, но сердцем, переполненным самой едкой злостью и раздражением, которые ему ну просто не терпелось сорвать вот на этом безупречном, добропорядочном, всеми превознесенном до небес новом фигуранте Павлове. «Что-то ты больно положительный, гражданин племянничек. Хвалят тебя так, что только на выставку посылать остается».
К чересчур уж положительным гражданам начальник отдела убийств приучил себя относиться с великим подозрением. И на то имелись веские причины.
Дела, связанные с установлением личности серийных убийц, почти всегда имели одну весьма характерную особенность: маньяком-двойником оказывался в девяти случаях из десяти именно тот, на кого вроде бы вообще трудно подумать: то отличный семьянин, то передовик производства, имевший блестящие характеристики, то скромник-новатор, осчастлививший родную отрасль десятком изобретений, то известный врач-педиатр, изыскавший лекарство от смертельной болезни. Все они слыли хорошими, добрыми, отзывчивыми людьми, однако, когда наступал их час и в их сердца вселялось нечто странное и пугающее – бес ли, неприкаянная грешная душа, Вселенское Зло, – они, имея у окружающих все ту же незапятнанную репутацию, заставляли мир плакать кровавыми слезами. И потоки слез этих были жгучи и обильны, как плач библейских изгнанников на Реках Вавилонских.
«Рожденный задать жару« – Никита никогда не забывал этого девиза, вытатуированного на груди одного из самых гнусных серийников, а посему не верил этой показной (как ему представлялось) добропорядочности ни на грош.
Он вспоминал и кое-что другое, дела не столь уж и давние. После поимки Сергея Головкина он вместе с другими сыщиками отдела убийств опрашивал сотрудников конезавода в Одинцове, где прилежно трудился Удав. Особенно поразили его показания одной из работниц. «Сергей был такой тихий, такой добрый. Он так любил детей, – рассказывала она, все еще не веря и недоумевая. – Наши женщины часто просили его посмотреть за своими сорванцами. Он охотно соглашался. Показывал детворе лошадей, играл с ними, катал на тележке. Да я и сама сколько раз, как надо было отлучиться, оставляла на него своего сына. И всегда все было хорошо».
