Девять месяцев до убийства - Куин (Квин) Эллери (электронные книги без регистрации TXT, FB2) 📗
Доктор Мюррей пребывал в каком-то оцепенении. Холмс поднял брови и резко спросил:
— Доктор Мюррей, как вы полагаете, доктору Ватсону не станет дурно?
— Нет, — ответил Мюррей и откинул покрывало.
В самом деле — то, что открылось моим глазам, вполне могло повлечь приступ дурноты. Едва ли можно было, сохраняя здравый рассудок, описать это жестоко изрезанное человеческое тело. Потрошитель жестоко исполосовал его с тем же дьявольским искусством. Нормы приличия не позволяют мне описывать в деталях содеянное им. Скажу только, что яше удержался и простонал:
— Но ведь у нее отсутствует одна грудь, Холмс!
Холмс мрачно кивнул.
— На этот раз наш безумец решил оставить ее себе — как трофей.
Созерцать это было выше моих сил. Я поторопился сойти с возвышения.
— Ради Бога, Холмс, — воскликнул я. — С этим чудовищем надо покончить немедленно.
— Вы не первый, кто выразил это желание, Ватсон.
— Скотланд-Ярд сможет чем-нибудь помочь вам в дальнейшем расследовании?
— Вам, Ватсон, скорее следовало бы спросить, — хмуро ответил он, — смогу ли я быть чем-то полезным Скотланд-Ярду? Боюсь, что нет.
Мы простились с доктором Мюрреем и со слабоумным и вышли на улицу, в туман. Меня передернуло при воспоминании об увиденном.
— Эта развалина, которая некогда была Майклом Осборном… Холмс, мне показалось, что он — словно преданный пес Мюррея, и ждал только знака, чтобы броситься исполнять какое-то грязное дело?
— Скорее, преданный пес, которому передался ужас хозяина. Относительно Майкла Осборна вы заблуждаетесь, Ватсон.
— Может быть, может быть.
Мне стоило труда подумать о чем-то еще.
— Вы догнали того посыльного, которого преследовали, Холмс?
— Несколько кварталов я гнался за ним, не отставая. Но он знает все закоулки и проходные дворы в Лондоне не хуже меня. Ему удалось уйти.
— А как вы провели остальное время, могу я поинтересоваться?
— Часть дня просидел в библиотеке на Боу-стрит, где пытался представить себе ход мыслей того безумца и найти в них определенную логику.
Холмс чуть ли не ощупью брел сквозь густую пелену тумана, а я держался за ним.
— Куда мы идем, Холмс?
— В одно место, тут, в Уайтчапеле. В библиотеке я начертил схему, Ватсон: отметил на карте района места всех убийств Потрошителя, которые нам известны. Я не один час размышлял над ней, и пришел к выводу, что у Потрошителя есть в центре круга, который получился на карте, какое-то прибежище, откуда он отправляется творить свои черные дела. Комната, квартира, словом, какой-то угол, где он переодевается перед убийством и куда возвращается после него.
— Это прибежище мы и разыскиваем сейчас?
— Вот именно. Поглядим, не помогут ли нам подметки наших башмаков, коли не помогла спинка кресла.
— По такому туману найти нам будет не просто.
— Разумеется, но есть и определенные обстоятельства, которые облегчат нам поиски. К примеру, я тщательно опросил бы свидетелей.
Слова его просто обескуражили меня.
— А я и понятия не имел, что есть какие-то свидетели, Холмс!
— В известном смысле есть, Ватсон. В известном смысле! Не раз Потрошителю удалось скрыться буквально за несколько минут до того, как была найдена его жертва. У меня даже появилось подозрение, что он специально совершает убийства с таким расчетом, чтобы выказать свое презрение к роду человеческому и пощекотать себе нервы. Вы же помните, как близко от него мы были тогда.
— Конечно.
— Как бы то ни было, а я попытался выяснить, в каком направлении он постоянно уходит, и пришел к выводу, что он движется от окружности, на которой лежат места совершенных им убийств, к центру. Вот в центре круга мы и будем его искать.
Мы пробирались в ночной тьме, сквозь пелену тумана, по Уайтчапелю — по той сточной яме, куда собирались человеческие отбросы большого города. Уверенность, с которой двигался Холмс, показывала мне, как хорошо он изучил это зловонное место. Мы оба молчали. Только один раз Холмс остановился и спросил:
— Впрочем, Ватсон, вы не забыли положить в карман револьвер?
— Это была последняя моя мысль перед выходом.
— Я тоже вооружен.
Вначале мы отважились войти в один притон, где, как оказалось, собирались курильщики опиума. От дыма, который стоял в нем, у меня перехватило дыхание. Я последовал за Холмсом и тоже прошел вдоль длинного ряда нар, на которых предавались своим грезам жертвы порока. Холмс останавливался то рядом с одним, то рядом с другим и пристально вглядывался в их лица. С некоторыми он заговаривал. Порой ему отвечали. Потом мы вышли. Судя по его виду, он явно нс получил сведений, сколько-нибудь заслуживающих внимания.
Затем мы обошли несколько обшарпанных гостиниц, где были встречаемы по большей части настороженным молчанием. И здесь Холмс тоже вполголоса побеседовал с некоторыми типами, причем у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что они знакомы. Время от времени одна-две монеты перекочевали из его рук в другие, давно нс мытые. После этого поиски наши продолжались в другом месте.
Выйдя из третьей гнусной дыры, еще более убогой, чем две предшествующие, я больше не смог сдерживаться.
— Холмс, Потрошитель — не преступник. Он — жертва.
— Жертва, Ватсон?
— Продукт той ужасной среды, которую мы здесь наблюдаем.
Холмс пожал плечами.
— Неужели вас не возмущает, в каких условиях живут эти люди?
— Разумеется, я бы только приветствовал капитальную чистку здесь, Ватсон. Видимо, она будет возможна когда-нибудь в просвещенном будущем. Но до тех пор я буду все-таки оставаться реалистом. Утопия — это роскошь. У меня нет времени на мечтания.
Прежде чем я успел что-то возразить, он открыл следующую дверь, и мы вошли в публичный дом. У меня едва не закружилась голова от удушливого запаха дешевой парфюмерии. Мы оказались в салоне, в котором полдюжины почти обнаженных женщин сидело в картинных позах и поджидало того, кто заглянет к ним на огонек из густого тумана.
Должен признаться, что всячески пытался отводить взор от зазывных улыбок и соблазнительных жестов, которые демонстрировались нам со всех сторон. Но Холмса и здесь не покинуло его обычное хладнокровие.
— Добрый вечер, Дженни!
С этими словами он обратился к одной из девиц — бледной, симпатичной, невысокого роста, одетой в халат, под которым ясно ничего не было и который разошелся просто невозможно широко.
— Добрый вечер, мистер Холмс.
— Ты была у того доктора, адрес которого я тебе дал?
— Была, сэр. Он осмотрел меня и выписал справку о здоровье.
Занавес из шнурков с нанизанными на них бусинками раздвинулся, и перед нами предстала жирная «мадам». Ее глазки-пуговки пристально оглядели нас.
— Что выгнало вас в такой вечер из дому, мистер Холмс?
— Уверен, что вы догадываетесь, Леон.
Лицо ее помрачнело.
— Как вы думаете, почему я не выпускаю своих девочек на улицу? Потому что не хочу потерять кого-нибудь из них!
Одна из девиц, накрашенная сверх всякой меры, сердито бросила:
— Просто стыд, да и только — шагу не может уже ступить бедная девушка, чтобы за ней не увязался бобби.
— Ты что, предпочитаешь получить нож в живот? — осведомилась еще одна девица.
— Я уже считай подцепила одного — ну, того джентльмена, который живет в Паквине. Он поднимался к себе по лестнице — ну, все при нем — белый галстук, накидка и все такое. Он меня увидел, остановился — ждет. И надо же — именно в этот момент высовывает из тумана свое идиотское рыло бобби. Иди, говорит, к себе в гнездышко, малышка, вечер нынче не для тебя.
Девица даже плюнула на пол с досады.
Голос Холмса оставался совершенно спокойным, когда он спросил:
— А джентльмена, надо думать, тем временем и след простыл?
— Поднялся наверх к себе в комнату, куда же ему еще деться? Но меня с собой не пригласил!
— Странный у него адрес для джентльмена, ты не находишь?
Девица вытерла рот тыльной стороной ладони.
