Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Паромов стал ожидать выхода из кафе Минаева, считая, что тот должен был выйти следом за Никанорычем. Тут со стороны парка к кафе подошел молодой парень худощавого телосложения, в короткой спортивной куртке и белых брюках в обтяжку. Парень хотел попасть в кафе и стал стучать в дверь. Никто дверь ему, конечно, не открывал. Но парень оказался настырный и стал стучать громче и настойчивей.
Это не понравилось Никанорычу, и он подошел к парню и попросил не стучать.
— Разве не видишь, закрыто… Рабочий день закончился.
Вмешательство Никанорыча задело франтоватого парня. Однако он все-таки отошел на три-четыре метра от входа в кафе и остановился возле арки, соединяющей между собой здания кафе и магазина «Универсам». И там вслух высказывал свое недовольство работниками кафе и Никанорычем.
Впрочем, обстановка была мирной и не требовала вмешательства Паромова. И тот с водителем молча наблюдали за происходящим, ожидая появления Минаева.
Вновь открылась дверь кафе, и оттуда вышел Евдокимов Виктор Федорович — заместитель начальника ОУР Чеканова. Как и полагается оперативнику, он был в гражданской одежде и ничем не отличался от простых граждан. Увидев, что дверь кафе открылась, парень от арки неспешным шагом направился к ней. Но Никанорыч в это время уже жаловался Евдокимову:
— Говорит, что я широко шагаю и штаны могу по-рвать…
И тыкал пальцем в сторону приближающегося франта.
— Что?!! — угрожающе произнес Евдокимов. — Кто тут штаны собирается рвать?
С последними словами он достал из скрытой под пальто кобуры пистолет и шагнул с ним в сторону парня. Тот увидел оружие и стремглав рванул под арку. Евдокимов и Никанорыч — за ним, скрываясь за аркой. Из глубины двора прозвучало два выстрела.
— Теперь в штаны наложит! — пошутил Паромов.
Пошутил просто так, без задней мысли, чтобы прервать затянувшуюся паузу в салоне и выразить свое отношение к происходящему.
— Вряд ли, — отозвался недоверчиво тот. — Ведь понимает, что по нему ни с того ни с сего палить не будут.
— Вот, посмотришь…
Пока шел этот небольшой диалог в салоне автомобиля между водителем и участковым, дверь кафе вновь открылась, и оттуда показались Смехов и Крутиков. Оба были на поддаче.
— Стреляли. — поглаживая усы, флегматично констатировал Смехов, по-видимому, услышавший звук выстрела.
— О чем ты? — спросил Крутиков.
Он то ли не услышал выстрелы, то ли не предал им значения.
— Я говорю, что где-то стреляли, — опять таким же спокойным, без каких либо эмоций, тоном повторил Смехов. — Возможно, под аркой…
— Как? Где? Почему? — оживился Крутиков.
До него, наконец-то, дошел смысл сказанного Смеховым. Он стал порываться куда-то идти и что-то делать.
— Не стоит… — беря Крутикова под локоть, сказал все тем же спокойным голосом Смехов. — Без нас разберутся…
При этом Георгий Николаевич был невозмутим и спокоен, в отличие от Крутикова, как египетский сфинкс.
Тут из-за арки раздались чертыханья Никанорыча и Евдокимова. Но самих их еще не было видно.
Первым, что появилось из арки, была вонь, мгновенно заполнившая салон автомобиля, в котором находились Паромов и водитель Володя.
— Фу, черт! — только и произнес водитель Володя, зажимая рукой нос.
Паромов последовал его примеру, подумав про себя, как он оказался прав.
Но вот из-под арки показался парень. Шел он заплетающимся шагом. А когда миновал автомобиль, то хорошо было видно, что на заднице его белые брюки стали темными. И с каждым новым шагом пятно все более и более ширилось.
Следом вышли Никанорыч и Евдокимов, плюясь и хохоча одновременно.
— Больше этот залетный в «Бригантину» никогда не придет, — констатировал Володя.
— А говорил, что штаны порву! — объяснял Никанорыч Смехову и Крутикову происходящее. — С моими штанами не угадал, а свои обгадил.
Четверка весело засмеялась. Наконец, из кафе появился Минаев, и автомобиль тронулся.
Больше всего в случившемся Паромова поразила флегматичность Смехова: «стреляли…» — и никаких эмоций.
Огласки этот инцидент не получил. Протрезвев, «ге-рои» вспомнили, что оружие применялось незаконно. И предпочли помалкивать. За грубейшее нарушение социалистической законности, употребление спиртного всем бы «перепало на орехи». Евдокимова Виктора, начнись разборки «полетов», могли и уволить…
Из этих же соображений не распространялся о ночной «газовой атаке» и участковый Паромов. Как говорится, не тронь дерьмо, оно и не воняет…
Вообще Смехов в комичные ситуации попадал довольно часто. Однажды такая история чуть не закончилась трагично.
Весной после паводка вездесущие мальчишки, слоняясь возле реки Сейм, часто находили тревожные последствия прошедшей войны — неразорвавшиеся снаряды и мины. Ржавое напоминание о тяжелых боях Советских войск в феврале 1942 года за освобождение города Курска от фашистских захватчиков.
И, чтобы никто не подорвался, как поясняли эти юные «археологи», притаскивали страшные находки в опорный пункт или отдел милиции. Участковые мальчишек отчитывали, бранили, разъясняли, что в случае обнаружения опасных предметов, к которым относились и эти снаряды, необходимо только сообщать в милицию и ничего не трогать. Те «угукали» в знак согласия, и вновь с завидным упорством тащили опасный груз.
Приходилось вызывать группу минеров, которые особо не спешили приезжать за опасными гостинцами. Это же не в кино, когда все летят друг другу на помощь Это же жизнь. А жизнь, как известно, совсем не киношная… И «гостинцы» лежали днями, а то и неделями, в каком-нибудь кабинете опорного пункта.
Ужас да и только…
По-видимому, аналогичным путем попала мина и в Промышленный РОВД. То ли дежурный наряд не «сработал» должным образом при получении такого «подарка», то ли мальчишки молчком оставили свою находку возле отдела. Как бы там ни было, только оказалась одна ржавая мина небольшого калибра в садике возле отдела. В том самом, по которому Смехов гонял Черняева. Приютилась она рядом с курилкой, где любили собираться после окончания работы сотрудники патрульно-постовой службы. А вот сколько пролежала страшная штуковина в садике, неизвестно… Может, и день, а может, и месяц…
Но вот, как-то поздним осенним вечером оперативный дежурный Смехов решил отличиться перед руководством и навести порядок возле курилки. Сам махать метелкой не стал — не царское, мол, дело… а поручил это рядовым милиционерам. Те повозмущались, повозмущались, но делать нечего — подчинились. И смели в чан курилки ближайший мусор, опавшую листву, ветки… Заодно, и мину. Подожгли собранную кучу мусора и ушли.
Знали постовые, что бросили в костерок мину, умышленно это сделали или случайно, осталось загадкой навсегда. Но перед уходом гоготали они, как жеребцы перед случкой.
Утром, перед тем как появиться Коневу, решил Смехов посмотреть, каков порядок в садике и в курилке. Неспеша подошел к вкопанному в землю чану, в котором тлели остатки мусора. Потом подобранной тут же в садике палочкой стал ворошить в чане тлеющую листву, чтобы быстрей перегорела.
Тут и Конев подошел к отделу. Увидев Смехова, ковыряющегося палкой в чане, остановился возле крыльца.
Смехов должен был идти докладывать ему об оперативной обстановке за ночь, однако решил порисоваться. Пусть, мол, видит начальство, как службу бдит он днем и ночью. Даже о чистоте и порядке на ближайшей территории заботится…
Конева стала раздражать медлительность дежурного. И он не сдержался от очередной колкости:
— Георгий Николаевич, ты что в чане потерял? Копаешься, словно пальцем в заднице… Иди, докладывай, что за сутки наворотил. Небось, опять «висуна» подбросил?
«Висунами», «висяками», «глухарями» на милицейском жаргоне именовались преступления, совершенные в условиях полнейшей неочевидности, которые не раскрывались не только «по горячим следам», но и в период предварительного следствия. Уголовные дела о таких преступлениях приостанавливались и лежали в архиве как нераскрытые. Время от времени прокурор или его заместитель требовали их из отдела. Подержав у себя, отменяли решения следователей или дознавателей и возобновляли следствие, устанавливая новый срок расследования. Те снова проводили одно-два следственных действия, «съедали» новый срок, выносили постановление о приостановлении — и скидывали пылиться в архив. До новой отмены.
