Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
К концу вторых суток Саша остановил нарты около покрытых снегом пней.
— Смотрите, Василий Данилович. — Туманов показал на надув снега на комле.
На всех пнях шапки были огромные, сразу видно, сколько метелей прошло над ними, а на том, на который указал Саша, снег был свеж и шапка удивительно мала по сравнению с другими. Здесь, очевидно, кто-то рубил лес, рубил недавно, года два назад, потому что дед Филипп ничего не указал о порубке.
— Может быть, старик забыл? — предположил Тимофеев.
— Нет. Такого быть не может, — сказал Саша. — Наверное, бревна кому-то понадобились. Должно быть, избушку или землянку кто-то мастерил. Не иначе.
Они слезли с нарт и осмотрели снежные шапки на комлях. На одном снег был сбит остолом наискось по насту. Это определил Саша, осторожно смахнув наметенный позже сугроб. Тимофеев разгреб снег вокруг пня и под свежим наметом увидел четкий след полозьев. Осторожно сдувая снежинки, Тимофеев установи по собачьим следам, что здесь нарты повернули прочь от тропы.
— Свернем и мы, — проговорил Тимофеев, окончательно убедившись в своих предположениях. — Но каков дед Филипп! Не видя следа, мы едем точно. Казни проехал, очевидно, по опушке к обрыву. Видите вывороченное с корнем дерево, — рассуждал вслух майор. — Там он, наверное, укрывался от пурги.
— Пожалуй, так.
И они направились к огромной лиственнице. Корки ее высоко вздымались над обрывом. Когда они подошли, Тимофеев вдруг остановил собак.
— Землянка! — сказал он. — Видишь, под корнем дверь.
— Вижу! — почему-то шепотом ответил Саша.
Тимофеев вытащил из-за пазухи пистолет, спустился к двери, с силой распахнул ее и отскочил в сторону. Саша, припав на колено, навел ружье на вход. В землянке стояла тишина.
Вдруг собаки вскинули морды к небу и принялись угрюмо выть.
Майор зажег фонарик и стал шарить лучом внутри землянки. Стол и лавка были опрокинуты, на полу стояла свеча, в дальнем углу, уткнувшись головой в стену, лежал человек.
Жуткий собачий вой не ослабевал.
Тимофеев, а за ним Саша вошли в землянку. Майор прошел в дальний угол и осветил лицо трупа.
— Казин! — воскликнул Саша Туманов. — Он!
— На кухлянке и на волосах растаял снег, — проговорил Тимофеев. — Очевидно, убили на улице, а потом затащили. Вот варежка его.
— Н-нет, — неуверенно прошептал Туманов. — Я такую видел у его пасынка, у Владимира, когда тот приходил к Медведеву выписывать лицензию на отлов соболя.
— Пасынка, говоришь? — переспросил майор; — Как он сюда попал?
— Не знаю, — ответил Саша.
— Это я так… Скорее себя спросил, — и майор продолжал осмотр. Около печки он увидел плевки табачной жвачки.
— Казин жевал табак?
— Жевал? Зачем же старику жевать табак?
— Жуют… некоторые.
— Нет. Казин не жевал. И не курил.
— А Владимир?
— Тоже.
— Значит, это следы третьего.
— Какого третьего? Что же здесь произошло?
— Пока трудно сказать. Если Казин-старший убит на улице, значит, вся трагедия разыгралась там. Жаль, уже темно. Придется ждать утра. Судя по трупу, после убийства прошло больше суток. Не боишься спать в землянке?
— Нет.
…Спозаранку, едва рассвело, Тимофеев и Саша облазили откос, проваливаясь по пояс в снегу. Майор нашел окровавленный лоскут материи, оторванный, по всей вероятности, от нижней рубахи.
— Владимир ранен, — сказал майор.
— А может быть, тот, третий?
— Нет. Видишь, ручной шов. Вряд ли тот одет в белье, сшитое на руках.
Наверху, у землянки, неожиданно послышался собачий лай и визг.
Майор и охотовед бросились туда. Они увидели, что псы откопали из-под снега труп своего собрата. Саша и Тимофеев с трудом разогнали лаек. Василий. Данилович стал осматривать погибшего пса. Ударом дубинки у того был раздроблен череп. Пока Тимофеев занимался осмотром, псы, с остервенением разрывавшие снег, откопали еще одну лайку. Этот пес был убит выстрелом в упор.
Теперь, когда наст около землянки был изрыт, лайки нашли под снегом еще несколько собачьих трупов.
— Это был собачий бунт! — сказал Саша. — Собаки набросились на чужого. Значит, Володи с тем нет, его-то собаки знают! Смотрите! — Туманов показал убитого пса, в зубах у которого остался кусок меховой кухлянки. — Это, Василий Данилович, волчий мех. Камчадалы не шьют кухлянок на волчьем меху.
— Да, пожалуй… Сколько же собак у него осталось?
— У чужака-то? Пять, самое большее шесть. Больше двенадцати обычно не запрягают. Он погубил чуть не полторы упряжки. Здорово бунтовали псы.
— Так…
Майор долго стоял у входа в землянку и всматривался в густую сетку медленно падающего снега. Где-то там, на северо-востоке, за грядами сопок шел по тайге враг.
Тайга молчала. Холод пробрался под кухлянку и заставил Василия Даниловича вздрогнуть. «Хотя бы снег перестал идти, — подумал майор, — можно было бы выслать на поиски вертолет».
— Давай, Саша, запрягать собак!
Впрочем, «запрягать» относилось только к Туманову. Сам Тимофеев мог лишь стоять в стороне и смотреть на ловкую и быструю работу молодого зоотехника. Это было досадно. Василий Данилович в который раз подумывал о том, что, живя на Камчатке, ему следовало бы научиться премудрости езды на собачьих упряжках. Тут трудно было отговориться нехваткой времени. Подобное искусство — часть обязанностей офицера, несущего службу в здешних краях.
Но пока Саша запрягал собак, у Василия Даниловича нашлось достаточно дел. Он тщательно заделал вход в землянку под корнем лиственницы, чтобы досужий и голодный зверь не смог попасть в нее. Сюда еще предстояло вернуться. Одно дело — версия, согласно которой Тимофеев считал, что Казина смертельно ранил его пасынок, другое — скрупулезное ведение следствия. Ведь нельзя сбрасывать со счетов одно немаловажное обстоятельство: почему Владимир убил своего отчима, при каких обстоятельствах? Гораздо естественнее предположить, что напарника уничтожил тот, кто сейчас пробирается к океану. Характер ранения: то ли разрывная пуля, то ли охотничий «жакан» — вещь еще спорная. Это обстоятельство, как и многие другие, тоже предстоит выяснять и решать в ходе следствия.
Исчезновение похитителя
Радист вошел в казарму, стараясь не шуметь. Отовсюду несся могучий солдатский храп. Радист чиркнул спичкой. При слабом огоньке он едва различил фигуры спящих. Вошедший присмотрелся к обуви. У одной кровати стояли унты из собачьего меха. Радист подошел к койке и тронул за плечо лежащего на ней человека.
— Паша! Паш! — шепотом позвал радист.
Спящий что-то промычал в ответ.
— Паша! Метеосводку получил. Мотор прогревать пора! Скоро утро.
— Как погода?
— Ясную обещают, ветер слабый.
— Вторую неделю обещают. Я медведем стал.
— Проясняется. Звезды видно.
Летчик мигом сел на постели и стал одеваться.
— Проясняется, говоришь? Эх, застава Бабенко, застава Бабенко, Крепко мы здесь засели.
Быстро натянув куртку и штаны, пилот сунул ноги в унты:
— Что ж, пойдем посмотрим, как проясняется. Проверим…
Студеный воздух жег горло, щипал нос, щеки. Летчик крякнул и взглянул вверх. Звезды светили тускло. На седом от мороза небе медленно двигались темные тени облаков.
— Действительно проясняется, — повеселел пилот. — Вот это дело. Наконец-то! Засиделись, словно на курорте.
— Подожди-ка, — остановил разговорившегося пилота радист. — Слышишь? Собаки лают.
— Показалось тебе. Едва пурга кончилась — и сразу гости. Так не бывает. Не в метелицу же они шли по тайге. Показалось!
— Нет, не показалось. Лают.
Постовой, стоящий на вышке у въезда на территорию заставы, пронзительно засвистел, вызывая дежурного.
— Где же показалось. Вон и постовой услышал.
— Теперь и я слышу. Кто бы это?
Из дома выбежал, на ходу нахлобучивая шапку, дежурный по заставе. Он направился к воротам. За ним, проваливаясь по пояс в снег, пошли летчик и радист.
