Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Погонин Иван (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗

– Но потом все пошло наперекосяк, – Георгий отвлекся от созерцания унылой береговой линии и обернулся к брату. – Японцы пронюхали насчет мальчика и устроили на него настоящую охоту, за обещанную награду его искали и каторжные и вольные. Причем один из японцев хотел его выкрасть, а второй – убить, чтобы тот не сказал того, чего не надо. Агенты, чтобы спасти подопечного, решили бежать в тайгу. Только не учли один очень важный фактор. – Борис вопросительно поднял брови. – Любовь.

Родин взял паузу и стал прохаживаться по шаткой палубе парохода, заложив руки за спину. Борис слушал его теперь с огромным интересом. Наконец, словно отогнав надоедливую неприятную мысль, Георгий продолжил:

– Асенька Оболонская очень любила своего сынишку, оставленного на материке, этим и воспользовались японцы – посулили ей деньги, титул в Японии, и главное, возвращение сына, если она передаст им Кинтаро. Она ходила к нему каждый день и постепенно внушила, что агенты хотят его убить, а она сама спасет мальчика, притворялась, что говорит с духами и знает их волю. Поэтому, когда Влас и Чугун попытались увести Кинтаро в лес, он просто перешиб им шеи, как цыплятам. Вы же сами его научили. – Борис рассеянно кивнул. – Оболонская была тут как тут. Увела ребенка и спрятала в каторжном поселении. Мальчик жил на ее арестантский паек, спал под нарами, на Сахалине таким не удивишь. Оставалось только выдать его японской разведке, но тут… – Родин развернулся на каблуках и театрально развел руками, подобно провинциальному актеру. – Но тут появился ваш покорный слуга и спутал все карты. Асенькой овладело старое чувство, оно разгоралось день ото дня, и когда она прознала, что я собираюсь идти с Силой и Ревенем на поиски мальчика, то есть, считай, на верную смерть от предательской руки, то уже не могла спокойно допустить этого и явилась вместе с Кинтаро меня спасать. И спасла. Так любовь опять помешала планам военной разведки, на этот раз японской. Кинтаро выдавать она больше не хотела, боялась, что японцы его убьют, а он ей как сын стал за это время. Оттащила меня к айнам, выходила. А мальчик все успокоиться не мог, чуть не бредил этим пророчеством. Тогда Ася и сошлась с шаманом, она-то уговорила его устроить этот трюк. Старик со своим мишкой за нами до самого Александровска тащился, поодаль держался, так, чтобы я не заметил. Ну а в городе… – Родин надолго замолк, вглядываясь в тревожную мглу. Ветер стал приносить на палубу редкие снежинки, поднималась буря. Наконец он продолжил, по-прежнему стоя к брату спиной и подставив лицо сырому холодному ветру: – В городе Асеньке предстояло сделать выбор: либо позволить Кинтаро сказать пророчество, остановить войну, но позабыть о встрече с собственным сыном, либо помешать ему, вернуть сына и передать мальчика в руки японцев. И она сделала выбор. Когда японцы встали на колени и заплакали, она поняла, что Кинтаро в их руках ничего угрожать не будет, что теперь он для них – новый мессия. Тогда Ася ударила его ножом, чтобы спасти своего сына. И начала войну.

Борис подошел к брату и встал рядом, также подставив ветру лицо.

– Ну в итоге она никого не спасла. Если я не ошибаюсь, ее швырнули обратно на каторгу, дали плетей и срок добавили за побег и попытку убийства.

– Так-то оно так, только скоро война, без всяких отсрочек, а японцы за такую службу обещали, что первой освободят Оболонскую и ее сына. И отвезут в Японию, к ее Кинтаро. Тот, наверное, уже оправился от раны, и, бог знает, может быть, простил ее.

Борис заглянул Родину в глаза и спросил:

– А ты, брат? Ты ее простил?

Георгий отвел глаза.

– Ты же знаешь, что это она своего мужа убила. Я лично все это выяснил. Из ревности. Тебя обманывала. Россию предала, в конце концов. Тебе что, наплевать на все это?

– Я очень хочу ей счастья, – наконец выдавил Родин, стараясь скрыть переполнявшие его эмоции.

– А я тебе, брат, счастья хочу! Эх, Енька…

Какое-то время братья провели в молчании, слушая плеск волн, тоскливо глядя на черные скалы Сахалина и думая каждый о своем.

– Знаешь, что было вырезано на том самом медвежьем посохе, с которым не расставался мальчишка? – после долгой паузы спросил младший брат.

Борис покачал головой.

– «Сказанное тобой пророчество тебя убьет». По-айнски. Не подкупили вы того жреца, что-то для него оказалось важнее денег, может быть, даже любовь, и он с самого начала пытался спасти мальчишку. В стане айнов шаман расшифровал Кинтаро эту надпись, но тот все равно пошел на верную смерть ради любви к своему отцу, как он сам считал.

– То есть поэтому Оболонская ранила его ножом? Чтобы он его не сказал до конца? И тоже ради любви?

Оба опять замолчали.

– Эта война будет очень тяжелой, – задумчиво нарушил тишину Борис, – но побеждать придется, любой ценой. Если бы я только знал, что все так выйдет. Я ведь все на карту поставил, годы подготовки, честь мундира, да что там, вся Россия на кону была. Рискнул по-родински, широко, смело. И все потерял. Прогорел мой банк. Эх…

Борис поежился от очередного порыва ветра и плотнее запахнул шинель. На кителе под шинелью, словно свежие раны, чувствовались прорехи на месте оборванных погон.

Георгий похлопал брата по плечу и, стараясь говорить бодро, произнес:

– Ничего, Боря, не тужи. Надо будет – и с японцами сладим, да хоть с самим чертом, родинская порода наша, никому спуску не дадим. Со штыком-то не разучился управляться? Помнишь, как в детстве меня гонял? На мешок с песком натаскивал: «Бей турка! Коли турка!»

Георгий отошел от борта и, состроив грозное лицо, принялся делать выпады воображаемым оружием. При этом он подзадоривал себя командным голосом, явно пародируя старшего брата. Проходящий мимо лопоухий вахтенный матрос, увидев эту картину, от удивления открыл рот да так и ушел, чуть не свернув себе шею. Борис, не выдержав, расхохотался, вскоре к нему присоединился и Георгий.

Братья Родины стояли на палубе «Байкала», обняв друг друга за плечи, и смеялись в лицо ледяному декабрьскому ветру. Берег Сахалина медленно приближался, проступая сквозь дымку. Впереди было возвращение на остров. Впереди была война.

Георгий Персиков

Дело о трех рубинах

Предисловие

Одиннадцатый год царствования императора Всероссийского Николая II был черен, как кусок антрацита. Как одеяние отрекшегося от мира монаха. Как лютое горе. Как смертный грех. Лето 1905 от Рождества Христова несло жителям второй по величине мировой державы одни лишь беды, разочарования и тревоги. Становилось неустойчивым все доселе незыблемое – грозная слава русского оружия, потом и кровью завоеванные границы, да и власть самодержавная тоже. А ведь еще полтора года назад Российская империя приводила в трепет соседей ближних и дальних одним лишь своим названием, шагала вровень с мировым прогрессом, порой обгоняя его по хитрым тропкам, и была в меру счастливым государством. Глупость и алчность – плохие попутчики, особенно для самых сильных.

В Петербурге маленькую и победоносную войну хотели и ждали сановные советники государя. О необходимости нанести сокрушительный удар по зарвавшейся азиатской островной империи наперебой судачили в светских салонах и призывали с университетских трибун. Столичные журналы публиковали шапкозакидательские карикатуры, в которых бородатые казаки давали прикурить «макакам». В трактирах и чайных разглагольствовали о грядущих баталиях и скорой неотвратимой победе. Даже сам император в беседах с августейшими коллегами весомо произносил: «Укрепление и усиление России в Восточной Азии имею я как важнейшую задачу именно своего правления».

Однако все пошло вопреки радужным планам принуждения к капитуляции «желтозадых япошек» в три месяца. Окончательно закрепить за собой, понимаешь, Маньчжурию и Корею, да обложить проигравших миллиардными контрибуциями – отнять у них китайское серебро, коим островитяне похвалялись десять лет назад. Вспомнились редкие трезвые аналитические оценки, предупреждавшие об опасности войны со стремительно прогрессирующей пятидесятимиллионной державой в десяти тысячах верст от основных своих европейских баз. Неожиданно стали очевидны последствия военного союза Японии с Британской империей и тесного полувекового сотрудничества с Северо-Американскими Соединенными Штатами. Если подзуживание Лондона врагов России не выглядело чем-то новым, то откровенная враждебность американцев смутила многих российских либералов. Как же так, ведь столько взаимных симпатий высказывалось общественностью двух больших стран еще с екатерининских времен. И вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Внешнеполитические просчеты патриотической прессой объяснялись поначалу теорией заговора. Солидное «Новое время» тоже не осталось в стороне: «Нет сомнения, что без обеспечения Америки и Англии Япония не сунулась бы с нами в войну!»