Этрусское зеркало - Солнцева Наталья (книга жизни .TXT) 📗
Из-за кромки леса поднялась луна, осветила заросли шиповника, среди которых скрывалось какое-то строение. Смирнову стало любопытно. Осторожно приблизившись, он наткнулся на низкую каменную стену – она была сложена не из кирпича, а из крупных шершавых блоков. Само строение напоминало миниатюрный домик чуть выше человеческого роста, с покатой – тоже сложенной из камня – крышей. Углубленный внутрь прямоугольный проем был закрыт массивной деревянной дверью.
– Интересно... – пробормотал Всеслав. – Это что, вход в бомбоубежище? Или в подземный бункер? Но почему так далеко от дома? Или это выход?
Он обошел «домик» вокруг – никаких отверстий в стенах больше не было.
– Черт...
Сыщик подавил ругательство – если бы рядом была Ева, она бы возмутилась. Нельзя поминать нечистую силу в минуты опасности! Он невольно улыбнулся, представив ее сердитое лицо, грозно сдвинутые брови. И тут... Всеслав будто поймал на себе чей-то настороженный взгляд. Он оглянулся... территория двора была огромна и местами покрыта зарослями кустов и деревьев. Там при желании можно спрятать взвод солдат. Но зачем? Судя по всему, хозяину ничего не угрожало, кроме назойливого внимания излишне любопытных соседей – поэтому он расположил свое «поместье» вдали от другого жилья и обнес его высоким забором. Меры достаточные, остается нанять пару-тройку охранников и чувствовать себя спокойно.
Нарочно отвлекаясь от неприятного ощущения чужого взгляда из темноты, Смирнов тщательно ощупал дверь: она была плотно пригнана и заперта, отверстие для ключа располагалось на обычном месте. Никаких тайных запоров, хитроумных замков и прочих приспособлений для отваживания непрошеных гостей сыщик не обнаружил. Значит, «домик» не являлся важным или секретным объектом.
«Что же это такое? – недоумевал Всеслав. – Погреб? Слишком изысканно, даже для «новых русских». А если это не подземное, а наземное сооружение, тогда и вовсе непонятно. Для «придворной» часовни маловато, для мавзолея любимой собаки великовато. Хотя...»
Сыщик полез в карман за набором отмычек. Он не мог бы вразумительно объяснить, чем его привлекло именно это строение. Заинтересовало, и все. Лучше посмотреть, чем пускаться в бесконечные рассуждения.
Через пару минут очередная отмычка легко справилась с замком, и дверь на смазанных петлях бесшумно отворилась внутрь. Свет фонаря осветил конусообразный потолок каменного коридора, ведущего под углом вниз, крутые ступени лестницы.
– Все-таки это вход в подземелье... – пробормотал Смирнов, прикрывая за собой дверь.
Она не захлопнулась, а с мягким стуком закрылась, и незваный посетитель оказался в кромешной тьме, рассеиваемой лишь узким лучом фонаря. Он медленно спускался вниз, не переставая удивляться, кому и зачем понадобилось подобное сооружение. Коридор оказался довольно длинным, и, когда он закончился, Всеслав очутился на небольшой каменной площадке. Прямо перед ним виднелся новый прямоугольный проем со ступенчатой вершиной, закрытый на этот раз не деревянной дверью, а каменным блоком. Сыщик внимательно осмотрел блок – он без труда поворачивался, но открывался, кажется, только снаружи. На полу свет фонаря выхватил толстый деревянный брусок, который подкладывали, чтобы каменная дверь оставалась открытой.
Господин Смирнов не стал рисковать и последовал примеру своих неизвестных предшественников – когда блок, натужно скрипнув, повернулся до упора, подложил брусок и проскользнул в образовавшийся проем. Здесь тьма стала еще гуще, или этот эффект производил узкий каменный коридор, из которого в разные стороны отходили ответвления. Они были без дверей – просто зияющие чернотой прямоугольники. После минутного колебания Всеслав повернул направо и неожиданно оказался в комнате – высеченный из камня постамент был последним, что ему удалось увидеть: неловко оступившись на ступеньке порога, он упал, больно ударился головой о какой-то выступ и отключился...
Придя в себя, сыщик открыл глаза – но ничего не произошло. Тьма, обступавшая его в беспамятстве, не рассеялась. Сознание возвращалось медленно.
Наконец Смирнов сообразил, что он не умер и не ослеп, а просто уронил фонарь, падая, и тот почему-то выключился. Или разбился, что было бы совсем плохо.
Вместе с темнотой вернулось ощущение чьего-то присутствия – словно кто-то, притаившись во мраке, внимательно наблюдал за непрошеным гостем.
– Эй, кто здесь? – простонал сыщик, шаря руками по холодному каменному полу в поисках фонаря.
Наверное, тот далеко откатился, потому что повсюду ладони и пальцы натыкались только на пыльные шершавые плиты. Боль в затылке накатывала волнами, вызывая тошноту и приливы жара. Вдруг откуда-то сверху послышались шаги... тускло блеснул свет... Смирнов хотел крикнуть, позвать на помощь, но передумал и затаился. Неизвестный остановился, по-видимому, прислушиваясь... потом что-то заскребло по камню, послышался скрип блока, и свет померк.
Боль, вспыхнувшая в голове, ослепила, заволокла обморочным туманом. Сыщик не сразу осознал, что его закрыли в этой каменной ловушке. Пришла запоздалая мысль – никто не знает, куда он отправился. Даже Ева. Она будет ждать его, сердиться... Проклятая беспечность! Как он мог так подставиться?
Очередной приступ боли заставил его сжать зубы и провалиться в забытье.
Глава 19
– Она обворожительна, не правда ли?
Господин Фарбин откровенно любовался своим приобретением. В последние два дня здоровье его заметно ухудшилось, но это было обычное обострение, которое начиналось осенью и весной. Хотя при течении его болезни любое ухудшение могло оказаться роковым.
– Это лучшее, что у меня есть... – прошептал Альберт Демидович, откатываясь на своей коляске чуть в сторону. – Вот так... отсюда у нее глаза блестят живым светом! Ай да Савва! Он, верно, продал свою душу дьяволу! Иначе откуда бы взяться у обыкновенного смертного такому таланту? А? Прав я или не прав?
Геннадий угрюмо сидел в углу за столиком, пил коньяк, рюмку за рюмкой. Он знал, что от него не требуется никаких ответов, никаких подтверждений – господин Фарбин разговаривает сам с собой. Ему не нужны другие собеседники.
Раньше он удивлялся этой привычке своего шефа, а потом перестал. Человек, наживший такой капитал, мог позволить себе любые причуды. У Фарбина их хватало. Чего стоило одно увлечение каким-то Рогожиным, никому не известным живописцем из Лозы?
– Где сейчас Савва, как ты думаешь?
Альберт Демидович повернулся к Геннадию.
– В аду, должно быть, – мрачно ответил тот, опорожнив полную рюмку. – Раз его душа принадлежит сатане!
– Это я так сказал... образно, – вздохнул Фарбин. – Савва – святой! Такую красоту после себя оставить не каждому дано. За нее положено отпущение всех грехов. И Рогожин получит прощение...
– Вы же в христианского бога не веруете, – пьяно возразил Шедько.
– Какая разница? Есть высшие законы... и от них никому никуда не деться. – Альберт Демидович взял свечу, подъехал к картине с другой стороны. – Ох, и хороша! Аж дух замирает.
«Нимфа» стояла на возвышении у стены, задрапированной темно-красным бархатом. Такое сочетание красок – всевозможные оттенки зеленого, нежный персиковый отлив тела и ярко-лиловое пятно ожерелья на шее девушки – придавало ей на фоне красного бархата особую неповторимость. Очарование картины поневоле действовало на всех, кто смотрел на нее. Геннадий ощутил беспокойное возбуждение. Глаза нимфы будто заволокло слезами – эффект, создаваемый свечой, поднесенной Фарбиным.
– А?! – восхищался тот. – Каково?! Разве Савва не достоин бессмертия?
Господин Шедько с вожделением глянул на бутылку с коньяком, не решаясь снова налить. Шеф не любил, когда при нем напивались. Впрочем, спиртное почти не влияло на Геннадия.
Альберт Демидович тоже когда-то был не промах по части алкогольных напитков, но значительно уменьшил дозы, когда врачи поставили ему роковой диагноз. Собственно, он смолоду был готов к подобному исходу, и все же приговор застал его врасплох.
