Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Все беспутные дети одинаковы. Они жалеют престарелых родителей и вспоминают про их изношенные сердца уже тогда, когда на пороге появляется работник милиции.
Судя по поведению Дыминой, она знала, какие претензии ей могут предъявить правоохранительные органы.
— Вы знаете, зачем я к вам пришел?
— Знаю, конечно, знаю. Я мучилась все дни, уже жалела, что пошла на это…
— Чтобы не жалеть потом, надо обдумывать свои поступки до того, как их совершаешь, — произнеся эту фразу, я сам почувствовал, насколько она фальшива и назидательна, но делать было нечего. — Рассказывайте все с самого начала, подробно и по порядку.
Нервно затягиваясь и отчаянно жестикулируя, Дымина поведала мне, как неделю назад купила за 45 рублей туфли (прекрасные, итальянские, с двумя перепонками), а они оказались велики (размер подходящий, но полнота, вы понимаете, носить можно, но совершенно не смотрится!), а тут подружка предложила продать «с выгодой», чтобы подзаработать (она говорит, мол, все так делают, без переплаты хорошую вещь не достанешь, ну я и согласилась).
«Заработок» Дыминой составил 15 рублей, сколько получила подружка, она не знала.
— И только потом я поняла, что это спекуляция, — трагически заломив руки, каялась она. — Но я ведь не спекулянтка, это так, случайность. Что мне теперь будет?
«А меня — в товарный и на восток, и на прииски, в Бодайбо», — надрывался магнитофон, и Дымина, поморщившись, приглушила звук.
— А подружка — это Галя Ожогина?
— Да нет, с Галкой я поссорилась.
— И давно?
— С неделю назад. — Дымина говорила машинально, с тревогой ожидая ответа на главный для нее сейчас вопрос.
— Чего же вы поссорились?
— Сама понять не могу. Видно, ей вожжа под хвост попала. Пришла как-то к ней, она что-то жжет в печке. Увидела меня и ни с того ни с сего — в крик. Выставила меня из дома и дверь на крючок, больше не приходи, кричит. А то сама от меня не вылезала, журналы смотрела да про кино расспрашивала.
— Когда все это было?
— Точно не помню, где-то неделю назад.
— Что же она жгла?
— Да тряпку какую-то красную. — Только сейчас до Дыминой дошло, что интересует меня совсем не то, что, на ее взгляд, должно интересовать. — Да Ожогина тут ни при чем. У нее и знакомых таких нет, кому можно с переплатой хорошую вещь продать. Так что мне теперь будет?
— Давайте закончим про Ожогину. Что вообще между вами общего?
— Ей у меня нравилось: можно музыку послушать, покурить, кофе выпить. Журналы она смотреть любила, ну, там, где актрисы, актеры… Делилась со мной, говорила, что больше ей пооткровенничать не с кем.
Теперь мне стала понятной эта странная дружба. Действительно, после неприбранной, запущенной квартиры, бесконечной кутерьмы пьянок и неразберихи в знакомствах комната Дыминой представлялась Сове тихой, спокойной гаванью, где можно отдохнуть душой, провести время «покультурному» — с магнитофоном, кофе, иностранными журналами и познавательной беседой, где можно высказать все, что тебя волнует, и рассчитывать на сочувствие и добрый совет.
В сущности, те, с кем постоянно общалась Ожогина, вряд ли были способны на нормальный откровенный человеческий разговор. Их интересы замыкались на бутылке, пьяном суррогате любви, особенности общения определялись спецификой алкогольного интеллекта, когда от дружеских лобызаний до мордобития расстояние короче ширины обеденного стола. Какое уж тут душевное участие, заинтересованность в чужой судьбе и сопереживание! А Ожогина, оказывается, нуждалась в таких эмоционально-нравственных категориях. Кто бы мог подумать…
Ведь и поведение, и образ жизни никак не обнаруживали в ней такую потребность.
Казалось, что она полностью довольна своей жизнью, и на работе оставили не слишком настойчивые попытки найти с ней общий язык… А она нашла подругу случайно, далеко за пределами круга своих знакомств, поэтому Дымина и не попадала в поле нашего зрения…
— О чем же она вам рассказывала?
— Да о чем, о жизни своей. Замуж хотела выйти, все у нее женихи: тот — жених, этот — жених. А жених через неделю-другую ручкой сделает «до свидания»
— и вся свадьба. Говорила, что Лешка точно женится, а он тоже куда-то исчез.
— Подождите, это какой Лешка? — перебил я ее.
— Лешка, и все. Сама я его не знаю, один раз видела издалека. Все с Галкиных слов…
— Как же он выглядит?
— Невысокий, плечистый такой, с бакенбардами. На вид молодой, лет двадцати — двадцати трех. Да они-то здесь при чем?
— Узнаете в свое время. — Я достал из папки бланк протокола допроса.
— А сейчас выключите магнитофон и посидите полчаса молча. Можете?
Подписав протокол, Дымина спросила:
— Здесь же только про Ожогину да про Лешу… Значит, не из-за туфель? А я, дура, разболталась… Но я правда не спекулянтка…
— С туфлями пока ничего. Единичный случай без предварительного умысла наживы.
Аморальный проступок, лежащий вне правовой сферы. Иными словами — некрасиво, но пока ненаказуемо. Если, конечно, вы на этом остановитесь. — Я представил эту сцену со стороны и с трудом сдержал улыбку: доблестный оперуполномоченный предостерегает легкомысленную девушку от неосмотрительных поступков. Хоть фотографируй — и на обложку журнала «Человек и закон».
Дымина облегченно улыбнулась в ответ и предложила:
— Может быть, выпьем кофе?
— Послушаем музыку и покурим? Спасибо, в другой раз. — А сам подумал, что мой отказ — это уже против устоявшихся для детективных повествований шаблонов. В подобных ситуациях сыщики всегда пьют кофе с симпатичными девушками, наставляют их на путь истинный, а иногда, чего доброго, и влюбляются в них…
Есин встретил меня недружелюбно:
— Наконец-то. Ты что, на волах ездил? Докладывай результаты!
Я коротко доложил и положил перед ним протоколы допросов Ожогиной, Берберова и Дыминой. По мере того, как Есин читал, его первоначально хмурое лицо прояснялось.
— Вот так так, — удовлетворенно проговорил он, дочитав последний лист. — Это уже интересно. Очень интересно.
Есин нажал клавишу селектора: «Собери всех ко мне».
— А что у Виноградова? — поинтересовался я.
Есин раздраженно махнул рукой.
— Притащил он какого-то парня. Лешей его зовут, и свитер красный имеется. Да только он ни к Ожогиной, ни ко всей этой истории ничем не привязывается. А наш герой его уже допросил в качестве подозреваемого и собирался в ИВС определить…
Теперь я понял причину плохого настроения Есина и мысленно посочувствовал Виноградову: зная шефа, можно было не сомневаться, что он всыпал ему по первое число.
В кабинете собрались наши, и, посмотрев на выражение лица Виноградова, я понял, что не ошибся.
— Докладывай, Крылов, — приказал Есин, и я еще раз рассказал то, что удалось установить.
— Ясно? — задал вопрос Есин и, не дожидаясь ответа, продолжал:
— Все переключаются на версию «Ожогина — Леша». Подготовьте свои соображения, через два часа соберемся опять и обсудим задачу каждого. А сейчас все, кроме Крылова, свободны.
Когда мы остались вдвоем, Есин собрал все материалы и пошел доложиться руководству, а вернувшись, позвонил Зайцеву и сказал, что мы сейчас подъедем.
— Зачем? — спросил я. — Сейчас надо устанавливать Лешу, работа чисто розыскная.
Но Есин покровительственно похлопал меня по плечу.
— У нас свои возможности, а у прокуратуры — свои. К тому же обговорить направления работы никогда не мешает.
Зайцев сразу провел нас к прокурору, и я в очередной раз пересказал свою историю. Петровский выслушал, не перебивая и не проявляя каких-либо эмоций.
— Картинка получается занятная, — решил прокомментировать мое выступление Есин.
— Ожогина упорно отрицает знакомство с Лешей, даже выставляет вместо него Берберова, который уже месяц не поддерживает с ней знакомства. Ссорится с подругой, когда та застает ее за странным занятием — сжиганием какой-то красной вещи. Это наверняка его свитер, видно, на него кровь попала, вот и решили избавиться от улики.
