Крестный отец (др.перевод) - Пьюзо Марио (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Она приготовила кофе, и вместе с домашними булочками, подала ему на стол в гостиной.
— Располагайся поудобней на диване, — сказала она. — Ты выглядишь усталым.
Он снял пиджак, туфли, развязал галстук, а она уселась, с едва заметной улыбкой на лице, в кресло напротив него.
— Странно, — произнесла она.
— Что странно? — спросил Джонни Фонтена, отпивая кофе.
— То, что великий Джонни Фонтена остался без девушки.
— Великому Джонни Фонтена исключительно везет, когда у него вообще встает.
— В самом деле?
Он редко бывал так откровенен.
— Случилось что-нибудь? — спросила Джинни.
Джонни улыбнулся.
— У меня было свидание с девушкой, и она оттолкнула меня. И знаешь, мне полегчало.
К своему удивлению, он увидел на лице Джинни тень гнева.
— Не волнуйся за своих маленьких шлюх. Она, конечно, думала, что таким способом сумеет возбудить интерес к себе.
Джонни с удовлетворением подумал, что Джинни, собственно, сердится на девушку, которая оттолкнула его.
— А, пошла она к черту, — сказал он. — Мне надоел этот материал. Надо взять себя в руки. Теперь, когда я не могу больше петь, у меня будут, наверное, трудности с женщинами.
— В жизни ты выглядишь гораздо лучше, чем на фотографиях, — успокоила его Джинни.
Джонни покачал головой.
— Я становлюсь холодным и жирным. К черту! Если этот фильм не сделает меня снова великим, пойду учиться печь пиццы. А может быть, устрою тебе протекцию в кино, ты выглядишь великолепно.
Она выглядела на свои тридцать пять лет. Красота молодых девушек, словно грибы, наполнивших город, сохраняется год-два. Некоторые из них так красивы, что способны остановить человеческое сердце, но погоня за славой и наживой смывает красоту, точно краску. Обыкновенные женщины не способны с ними состязаться. Ты можешь сколько угодно говорить о личном обаянии и уме — все решает естественная красота. Не будь этих красоток так много, появились бы шансы и у замечательных женщин с обыкновенным лицом и фигурой. Джонни Фонтена способен обладать всеми (или почти всеми) красотками Голливуда, и Джинни понимала, что его слова — обыкновеннейшая лесть. В этом смысле он всегда был щедр. Всегда, даже находясь на самой вершине своей славы, он был вежлив с женщинами и не скупился на комплименты. Он не забывал вовремя поднести им зажигалку или открыть дверь. Все это производило впечатление. Он относился одинаково ко всем девушкам, даже к тем, с которыми его связывала одна ночь, к девушкам типа «не-знаю-как-тебя-зовут».
Она дружески улыбнулась ему.
— Ты меня уже устраивал, Джонни. Двенадцать лет. На меня ты не должен стараться произвести впечатление.
Он вздохнул и растянулся на диване.
— Кроме шуток, Джинни, ты выглядишь великолепно. Дай бог мне так выглядеть.
Она не ответила. Ей было ясно, что он чем-то удручен.
— Ты считаешь, что фильм удался? Он пойдет тебе на пользу? — спросила она.
Джонни утвердительно кивнул головой.
— Да. Он может вернуть меня наверх. Если получу эту штуку из Академии и правильно использую свои козыри, сумею добиться прежней славы даже без пения. Тогда, возможно, смогу больше давать тебе и детям.
— Мы и так получаем более, чем достаточно, — сказала Джинни.
— Я хочу чаще видеть девочек, — сказал Джонни. — Хочу немного остепениться. Почему бы мне не приезжать каждую пятницу? Каждый уик-энд буду проводить с девочками.
Джинни положила ему на грудь пепельницу.
— Не возражаю. Я и замуж не вышла, потому что хотела, чтобы ты остался их отцом.
Она сказала это без тени волнения в голосе, но Джонни Фонтена понял, что это был отказ от тех слов, которые Джинни произнесла тогда, когда их брак начал распадаться, и когда его звезда начала закатываться.
— Кстати, угадай, кто звонил мне, — сказала она.
Он не хотел заниматься гаданием.
— Кто? — спросил он.
— Хотя бы раз мог сам догадаться.
Джонни не ответил.
— Да твой крестный, — сказала она.
Джонни и в самом деле был удивлен.
— Он никогда ни с кем не говорит по телефону. Что он тебе сказал?
— Попросил помочь тебе, — ответила Джинни. — Он сказал, что ты можешь стать не менее великим, чем ты был, что ты на верном пути, но нуждаешься в людях, способных в тебя поверить. Я спросила, с какой стати я должна это делать. «Потому что он отец твоих детей», — ответил он. Такой замечательный старикан, а они еще рассказывают про него всякие ужасы.
Вирджиния ненавидела телефоны и позаботилась о том, чтобы два телефона, находившиеся в квартире, были установлены в спальне и на кухне. Раздался телефонный звонок на кухне. Она побежала отвечать, и через минуту вернулась в гостиную с выражением удивления на лице.
— Это тебя, Джонни, Том Хаген говорит, что у него важное дело.
Он пошел на кухню и взял трубку.
— Да, Том? — сказал он.
Хаген говорил ледяным тоном.
— Джонни, крестный отец хочет, чтобы я поехал в Калифорнию и уладил там несколько дел, которые помогут тебе теперь после того, как съемки закончились. Он хочет, чтобы я летел утренним самолетом. Сможешь встретить меня в Лос-Анжелесе? О вечере не беспокойся, я в тот же день возвращаюсь домой.
— Разумеется, Том, я тебя встречу, — сказал Джонни. — И не волнуйся, если я потеряю один вечер. Оставайся на ночь, отдохни немного. Я устрою вечеринку, и ты сможешь познакомиться с несколькими деятелями кино.
Он всегда предлагал это: не хотел, чтобы старые друзья думали, будто он их стыдится.
— Спасибо, — поблагодарил Хаген. — Но мне придется возвращаться первым самолетом. О'кэй. Так придешь встретить в 11.30 самолет из Нью-Йорка?
— Конечно, — ответил Джонни.
— Оставайся в своей машине, — сказал Хаген. — За мной пошли одного из своих людей.
— Порядок.
Джонни вернулся в гостиную, где Джинни вопросительно посмотрела на него.
— У моего крестного появились планы, как помочь мне, — сказал Джонни. — Не знаю, каким образом, но ему удалось достать для меня роль в этом фильме. Но дай бог, чтобы больше он не вмешивался.
Джонни снова присел на диван. Он чувствовал сильную слабость.
— Почему бы тебе эту ночь не поспать в гостиной и не возвращаться так поздно домой? — спросила Джинни. — Сможешь позавтракать вместе с детьми. Меня очень сердит мысль о том, что ты один дома. Разве ты не чувствуешь иногда одиночества?
— Я редко сижу дома.
— Значит, ты не изменился, — сказала она и засмеялась.
— А почему я не могу переночевать в твоей спальне? — спросил Джонни.
Джинни покраснела.
— Нет, — сказала она.
Джонни и Джинни обменялись улыбками. Они все еще были друзьями.
Проснувшись утром, Джонни понял по лучам солнца, пробивавшимся через опущенные шторы, что уже поздно.
— Эй, Джинни, — заорал он. — Мне еще полагается завтрак?
— Секундочку! — раздался из кухни ее голос.
И действительно, не прошло больше секунды. Все, наверняка, было давно готово, потому что не успел Джонни закурить первую в тот день сигарету, как отворилась дверь и, подталкивая тележку с подносом, вбежали две его дочурки, такие красивые, что у него защемило сердце. У них были чистые личики и жизнерадостные глазки, полные любопытства и страстного желания броситься к нему. У них были длинные косы и одеты они были в длинные платьица и белые кожаные ботиночки. Они стояли возле тележки и ждали, когда же, наконец, он потушит свою сигарету и позовет их к себе. Он протянул к ним руки, и они подбежали к нему. В дверях появилась Джинни. Она подтолкнула тележку к кровати, потом присела, налила кофе и намазала масло на тосты. Девочки сидели на диване в спальне и смотрели. Они были уже слишком велики для «подушечного боя» или для того, чтобы их подбрасывали в воздух. О, боже, скоро они вырастут, и голливудские дон-жуаны начнут их преследовать.
За едой он поделился с ними тостами со свининой, предложил несколько глотков кофе. Это было их давней традицией, еще из тех времен, когда он пел с оркестром и редко бывал дома: девочки любили делиться с ним едой в те необычные часы, когда он ел — за послеобеденным завтраком или утренним ужином. Им нравилось есть бифштекс с жареной картошкой в семь часов утра или жареную свинину с яичницей — в обед.
