Флердоранж – аромат траура - Степанова Татьяна Юрьевна (бесплатные версии книг .txt) 📗
– Какая? – Колосов дотронулся до гематомы на лице Филологовой.
– Шесть-семь часов. Она убита еще утром.
– Труп перемещали? – Колосов оглянулся по сторонам.
– Следы волочения, если они и были, смыты. Думаю, труп перемещали, хотя и на небольшое расстояние, – показал патологоанатом. – Отсюда до середины дороги примерно два метра, если она шла по дороге, то шла по обочине, не посредине же. Сюда, в кювет, тело оттащили и бросили в лужу.
– Если она шла по этой дороге на станцию, – сказал Кулешов. – А никуда, кроме как на нашу платформу, дорога эта не ведет. Как раз все и совпадает с примерным временем наступления смерти. По расписанию последняя утренняя электричка у нас на Москву останавливается в 10.10. А потом большой перерыв – почти до 17.00.
– А другая дорога на станцию есть? – спросил Никита.
– Есть, как же. Только она мимо склада удобрений совхоза «Луч», который теперь обществом акционерным стал, проходит. Наши, здешние ею пользуются, а дачники, городские – ни в жизнь. Навозом там за километр несет и селитрой, – Кулешов вытер выступившую на лбу влажную испарину. – Так что получается – эта дорога основная.
Никита оглядел окрестности: в пелене дождя разбитая бетонка уводила в поля. Местность была открытой. Совсем неподалеку отсюда за холмами и парком-лесом было Лесное.
– Труп почти семь часов лежал в кювете проезжей дороги, что же его никто не заметил так долго? Тут ведь транспорт постоянно ходит, – сказал он хрипло.
– Транспорт, конечно, ходит, да мало его, с гулькин нос. Уборочная в основном закончилась, день сегодня будничный, так что дачников нет, – Кулешов поманил Никиту к милицейскому «уазику». – Проверим – видно тело или нет, если ехать мимо?
Они сели в машину, развернулись, отъехали метров на сто, затем на скорости шестьдесят поехали мимо того места, где все еще лежал труп.
– Спокойно могли не заметить, кто тут ехал, – подытожил Кулешов. – Я нарочно приглядывался, и то увидел только ленту нашего ограждения. А обнаружили ее – так это случайно вышло. Шофер молоковоза ехал с «Луча» и пассия его, ну то есть подружка. У молоковоза камера спустила, потому-то они тут и встали на дороге.
– Давай их сюда – поговорим, – приказал Колосов.
Поговорили. Водитель молоковоза был молодым парнем, девушка еще моложе его. Оба были взбудоражены страшной находкой. Но, кроме рассказа, как колесо у них «гикнулось», как они вышли его менять, как начали «домкратить» и тут совершенно случайно увидели в кювете что-то, оказавшееся мертвецом, каких-то иных сведений добиться от них было невозможно. Никита забрал у Кулешова карту района, какое-то время изучал ее.
– У вас тут недалеко железнодорожный переезд со шлагбаумом, – сказал он. – Эта дорога и туда идет. Когда с осмотром закончим здесь, отправимся туда. Там дежурный есть на переезде?
– Имеется, даже двое, посменно вахту несут. Муж и жена Дули. Старожилы здешние. Дом их рядом с железной дорогой, стоит недалеко от переезда. Едем, кого-то из них обязательно застанем – либо самого Прохора Дулю, либо жену его Марью Никифоровну.
– Допросим их. Меня интересуют все машины – грузовые, легковые, которые они вспомнят, что прошли сегодня через переезд в период с девяти утра… нет, даже раньше, с восьми утра и до того часа, когда было обнаружено тело.
Осмотр опять заканчивали в сумерках при свете автомобильных фар. Движение на дороге пришлось перекрыть. И снова самой последней Никита осматривал сумку Филологовой. Обычная, не слишком шикарная дамская сумка с шелковой подкладкой, пахнущая старыми тонкими духами. Из вещей, кроме традиционных ключей и мобильника, – портмоне с двумя тысячами рублей сотенными купюрами, паспорт, пачка цитрамона, бумажные салфетки, столбик нитроглицерина, губная помада, пудреница, пинцет для бровей, пропуск в Центр хранения рукописей Российской центральной библиотеки, мелочь по пятьдесят и десять копеек на дне.
Все. И все на месте. Ничего не тронуто, не взято.
– Снова не ограбление, – тихо сказал Колосов. – Не ограбление, просто убийство. Убийство под номером вторым? Этого хмыря, стриптизера как далеко отсюда взяли?
– Вон там, – Кулешов махнул рукой в направлении станции, – примерно в километре отсюда.
– Всю одежду с нее и все его шмотки – на экспертизу. На кровь, на микрочастицы и на все остальное.
– Сделаем немедленно. А мы с тобой, Никита Михайлович, на переезд? – Кулешов вытащил телефон – звонить в Воздвиженское в отделение, чтобы там изъяли верхнюю одежду у задержанного Мячикова.
Шлагбаум на переезде, когда они подъехали, был закрыт. Сигнал семафора – красный. А шоссе в ту и другую сторону было совершенно пустым. Зато из окна сторожки железнодорожников сочился на улицу тусклый свет. Рельсы блестели под дождем как лакированные. Вдалеке слышался шум приближающегося поезда.
– Марья Никифоровна! – Кулешов забарабанил кулаком в дверь сторожки.
Наплывающий грохот колес, лязг – тяжелый товарняк переезжал переезд. Никита на секунду совершенно оглох. Вагоны, вагоны, груженные лесом, углем, цистерны, цистерны, контейнеры с песком…
– Марья Никифоровна!!!
– Хто там еще? Хто тепается? Хто такие? – послышалось из-за двери.
– Марья Никифоровна, милиция. Откройте, пожалуйста.
Дверь приоткрылась, затем распахнулась, и они вошли. В железнодорожной сторожке была всего одна комната и один обитатель – дежурный Марья Никифоровна Дуля. Примерно так, судя по звучной фамилии, Колосов эту царицу поездов себе и представлял: рост ниже среднего, вес выше нормального, волосы седые, собранные в пучок, лицо мясистое, в красных прожилках, руки крестьянские, привычные к тяжелому труду. На литом торсе – традиционная оранжево-дорожная безрукавка.
– Заходьте, заходьте, товарищи, сырости мне не напустите, – басом пригласила их Марья Никифоровна.
В комнатке всю стену занимал электрический щит-переключатель семафора. У окна оставалось место лишь для маленького стола и двух табуреток. Зато на столе свистел-закипал электрический чайник, стояла початая бутылка пива «Арсенальное» (с мужским, естественно, характером) и покоилась на тарелке с голубой каемочкой обезглавленная копченая скумбрия.
– Заходьте, дверь плотнее прикрывайте, – Марья Никифоровна сложила руки на груди. – Ну?
– Убийство у нас, – не таясь, сообщил ей Кулешов.
– Ну! – Марья Никифоровна всплеснула руками. – Далече?
– Недалеко от платформы, – сказал Колосов. – Мы бы хотели узнать у вас – вы с какого часа здесь, на переезде, сегодня дежурите?
– Как по графику положено, с семи тридцати. Я своего Митрича сменила, – Марья Никифоровна повернулась к Кулешову – человеку здешнему. – Митрич-то мой захворал. Прострелило ему всю поясницу.
– Сегодня, примерно с восьми часов до двенадцати, какие машины здесь у вас проезжали, останавливались? – спросил Никита.
Марья Никифоровна как рентген сверлила его взором.
– Утром-то? Да в двенадцать колонна воинская проходила. Одни грузовики.
– А до этого? Раньше? Часов в девять-одиннадцать?
– Милый, а кого убили-то? – спросила Марья Никифоровна.
– Профессоршу из Лесного, реставраторшу, – ответил Кулешов.
– Это полную-то такую, в очках, что в церковь нашу все ходила, к отцу Димитрию?
– Нет, подругу ее, Наталью Павловну, которая профессор-искусствовед из Москвы, – сказал Кулешов. – Она на станцию шла утром, видно, на электричку спешила.
– Видала я ее, тоже в церкви нашей видала, – Марья Никифоровна покачала головой. – Представительная женщина, солидная… Ох, горе-то. И что же это такое тут у нас делается-то? Прямо оторопь берет. Кто ж это у нас тут такой завелся-то? Нелюдь-то?
– Ищем мы, Марья Никифоровна. Видишь, только с места, оттуда. Промокли все до нитки.
– Так чайку, может, горяченького? Или пивка вон – согреться?
– Нет, спасибо, некогда нам, – сказал Колосов. – Так вспомните, пожалуйста, какие машины тут утром проезжали?
– Да проезжали, разве все вспомнишь? Военные вот, потом перед ними-то самосвал был перхуровский, почтовая одна была. Продуктовая в магазин, в Воздвиженское. И эта была тоже – та, на которой профессорша-то ваша тут прежде ездила.
